Читать книгу "Волки у дверей - Жереми Фель"

Где-то лаяла собака. Уолтер задернул шторы и повернулся к Марте, так и оставшейся в дверях комнаты. Тут его внимание привлекла фотография на полке, и он взял ее в руки, чтобы получше рассмотреть в свете лампы. Он тотчас ее узнал. Она сидела на лужайке в парке – в точности такая, какой он ее запомнил, – с маленьким мальчишечкой на руках, и они оба улыбались в камеру. – Откуда эта фотография? Где вы ее достали? – У меня был ключ от ее квартиры. Я поняла, что она больше не вернется, и взяла эту фотографию себе, пока ее не выбросили на помойку вместе со всем остальным хламом. Хотелось, чтобы Скотт знал ее в лицо. – Когда же вы поняли, что она не вернется? Уж коль скоро вы собирались усыновить Скотта, вы должны были бы пребыват в полной уверенности, что она не посмеет забрать его обратно разве нет? Не думайте, Марта, что я поверю, будто вы больше не получали от нее никаких известий. Я же не дурак.

Марта глубоко вздохнула и присела на кровать. – Я никогда не говорила Полу, но Мэри Бет звонила мне в тот вечер. Она была страшно напугана, сказала, что видела, как вы поджидали ее у бара, где она работала. Она пряталась в мотеле за городом, а в каком – не сказала, даже когда я предложила заехать за ней. Тогда- то она и попросила, чтобы мы оставили Скотта у себя, и предупредила, чтобы мы ни в коем случае не совали нос к ней домой и что она вернется за ним позже, когда все уляжется. Неделю или две от нее не было никаких известий, а потом как-то утром я получила письмо. Она писала, что не сомневается – если Скотт вернется к ней, ему будет угрожать опасность. Ей хотелось, чтобы мы оставили его у себя и воспитали как родного сына, чтобы у него была нормальная жизнь, которую она, понятное дело, уже не могла ему обеспечить. Она знала, как нам с Полом хотелось иметь собственных детей, но все тщетно, – понимала, что мы собирались усыновить ребенка. К письму прилагались бумаги, подписанные ею собственноручно, – с ними было бы проще все оформить… А после я не получила от нее ни одной весточки. Друг Пола, работавший в городской социальной службе, помог нам с документами, чтобы мы могли оставить Скотта у себя, пока не решится дело. С тех пор я растила его как собственного сына…

– А что вы говорили Скотту, когда он начал расспрашивать о своем прошлом? – Разве я могла признаться ему, что родная мать бросила его, тем более при таких обстоятельствах?

Я сказала только, что она тяжело заболела и оставила его нам, потому что точно знала – мы вырастим его как родного. Я всем сердцем прикипела к нашему мальчишечке. Вы даже не представляете, сколько бессонных ночей я провела в мучительных раздумьях – что, если в один прекрасный день она все же вернется? С годами эта мысль стала для меня уж совсем невыносимой. Я стала ему матерью – все по закону, но откуда мне было знать, как он поведет себя, если однажды она все-таки объявится. Бывало даже, я желала ей смерти, хотя понимаю, звучит это ужасно, ведь Скотт мне сын, он все, что у меня есть… И никто тут ничего не в силах изменить, никто…

– А почему ваш муж упомянул про наркотики? У Скотта были с ними проблемы? – В прошлом году его застукали – он курил «травку» рядом со школой. Дело пустячное, но полицейские здесь с такими вещами не шутят. Он едва не угодил в воспитательную тюрьму. После этого он увлекся спортом, и жизнь у него, в общем, наладилась.

А к «травке» он больше не прикасался, ни-ни. Только вот Пол, кажется, ему не верит и раз в неделю переворачивает его комнату вверх дном – все ищет что-то. Что ни говори, а он с ним так и не сошелся… Псина на улице лаяла без умолку. Ветер все крепчал – окна ходили ходуном. – Скотт ничего не знает о своей прежней жизни, – продолжала Марта. – Он, как и мы, вряд ли чем вам поможет. Мэри Бет была для него всего-навсего симпатичной девушкой, которая на фотографии держала его на руках, просто иногда он идеализировал ее, когда ему надоедало, что я его слишком опекаю. Он ее совсем не помнит. Точно говорю, вы только зря потратите время… – Боюсь, вы не совсем понимаете, что мне надо… Я здесь вовсе не для того, чтобы поболтать с ним, – я хочу забрать то, что мне принадлежит. Сегодня же вечером я забираю его с собой в Сан-Франциско. – Нет! – воскликнула Марта, вставая. – Не надо, умоляю! Вы не имеете права! Уолтер встал. Марта в страхе стала озираться по сторонам: чем бы защититься. Он крепко схватил ее за шею и ударил по лицу, да так сильно, что она ударилась головой о стену, – ему даже пришлось поддержать ее, чтобы она не рухнула на ковер, в то время как у нее носом пошла кровь, запачкавшая блузку.

– Да нет, еще как имею, – прошептал он ей на ухо, схватив через ткань за левую грудь. Все еще оглоушенная, Марта была не в силах пошевелить рукой, чтобы его оттолкнуть. – Давненько муженек вас не имел, а, Марта? – спросил Уолтер, просунув руку ей между ног. – Я имею в виду не ерзание вверх-вниз ради исполнения супружеского долга, а настоящее наслаждение…

Он ведь не способен на такое, или я ошибаюсь? Он только чесать языком горазд, нет? Видите ли, будь у меня охота поиметь вас прямо здесь, у стенки, мне бы ничто не помешало и никто – я взял бы у вас все, что захотел. Вопрос власти, только и всего, – на том стоит и наше общество. Я сегодня же вечером уезжаю с моим сыном, хотит вы или нет, – у вас нет выбора, и вашего разрешения мне не нужно, так что теперь вы для него прошлое. Уолтер отпустил ее, и она упала на колени, потом он взял с кровати фотографию в стеклянной рамке, в которой на фоне фигур Скотта и Мэри Бетт отражался его голый череп. – Что вы собираетесь с нами сделать? – спросила Марта, утирая кровавую слюну, которая пошла у нее изо рта после удара по лицу, столь унизительного, что она была готова разбить обидчику нос каблуком своей туфли. Не говоря ни слова, Уолтер схватил ее за руку, принуждая встать, и поволок в коридор.

Пол Лэмб, все так же сидевший на стуле со скрученными за спиной руками, зашевелился, услышав, как они спускаются по лестнице, а когда увидел разбитое, заплаканное, окровавленное лицо жены, то мигом поутих. Уолтер поставил фотографию на стол и усадил Марту на прежнее место. Потом он отправился за другой парой наручников, достал их из сумки и сковал ей руки так же, как ее мужу. – Мне очень жаль, Пол, – успела она проговорить, прежде чем Уолтер заклеил ей рот широким куском коричневого скотча. Супруги Лэмб молча переглянулись.

Двадцать лет брака – и вот они оказались на краю пропасти, не в силах спасти друг друга. Уолтер понимал – из них ему больше ничего не выжать, хотя, сказать по правде, он даже не верил, что они выведут его на Мэри Бет спустя столько лет. Это было бы слишком просто. Оставался сущий пустяк. К счастью, он все предусмотрел. Теперь он собирался перейти ко второй части своего плана. И при мысли об этом почувствовал возбуждение: кровь прилила к его вискам, а в животе защекотало. Он стянул одну перчатку, поднес руку к шее Марты и провел пальцами по ней, чувствуя, как у нее колотится сердце. Другой рукой он взял со стола нож, подошел, пританцовывая к Полу и приставил лезвие к его горлу. В панике Пол мотнул головой. Уолтер сжал его затылок, чтобы он больше не шелохнулся, подмигнул Марте, глядевшей на них широко раскрытыми глазами. И, не говоря ни слова, перерезал ему горло от уха до уха. Марта наблюдала за происходящим так, словно ее глаза видели нечто такое, что ее рассудок отказывался понимать. И тут она взвыла, увидев, как кровь, ударив струей из горла мужа, забрызгала край стола. Вслед за тем Уолтер откинул голову Пола Лэмба назад, отчего рана у него на шее разверзлась, точно громадный зев. Потрясенная увиденным, Марта лишилась чувств. Уолтер обошел вокруг стола, приблизился к Марте, резким движением сорвал скотч с ее рта и похлопал ее по щекам, чтобы привести в чувство.