Читать книгу "Агентурная кличка – Лунь (сборник) - Николай Черкашин"

* * *

В шесть утра Иоганн Цубербиллер бил в подвешенный на заднем крыльце колокол: подъем!

Час давался на приведение себя в порядок и завтрак (овсяная каша, кусок хлеба и кружка желудевого эрзац-кофе); в семь часов построение и персональный инструктаж каждому, кто и чем будет заниматься в этот день.

Омывая тучных йоркширов из гибкого душа, Сергей порой приходил в тихую ярость при мысли, что он, кадровый политрук Красной Армии, заместитель командира разведывательно-диверсионной группы вместо того, чтобы громить врага на фронте, холит немецких свиней, которые пойдут на прокорм солдатам вермахта. Краска стыда заливала его щеки, и, окажись в такие минуты в его руках родной наган, перестрелял бы он всех этих свиней и последнюю пулю пустил бы – нет, не в себя, а в их хозяина – бауэра-рабовладельца.

Мысли о побеге возникали в первые же дни его пребывания в фольварке. Сбежать отсюда было несложно – фольварк никем не охранялся, и он бы, конечно, сбежал, если бы был один. Но Ирина… Да еще в положении. Ну, куда они попрутся – зима на носу – без теплой одежды?! Да даже если бы и была теплая одежда, их выдали бы здесь полиции при первой же возможности. Местность эта называлась Малой Литвой, но входила в состав Восточной Пруссии, и все порядки здесь были по-немецки строгими и неукоснительными.

Потом в его голове стали возникать и вовсе фантастические планы: убить хозяина, закопать его в поле и всем, кто будет его спрашивать, говорить, что уехал по делам в Кибартау или, может быть, даже в Кёнигсберг. Мотоцикл его разобрать и рассовать по чердакам, подвалам, сарайчикам, а самим зажить маленькой сельхозкоммуной и дожидаться освободителей. Но и это по здравому размышлению не проходило.

Как-то он завел с Василием интересный разговор:

– Войну немцы проиграют. Придут сюда наши и спросят – а чем это тут вы занимались? Почему отсиживались, пока другие победу добывали?

– Ну и пусть спрашивают! – отмахнулся Василий. – Мы тут не по своей воле. Можно сказать, арестовали нас да вместо лагеря сюда бросили. А что не воевали, так я и присягу не принимал. Оружие не дали – вот и не воевал.

Да, Василию было проще…

Пугала карта Восточного фронта, которая висела у хозяина в столовой. На ней Иоганн отмечал продвижение немецких войск по сводкам министерства пропаганды. И даже если делать скидку на брехливого Геббельса, видеть германские флажки почти у самой Волги было жутковато.

– Шталинград, Шталинград! – многозначительно повторял Иоганн, поглядывая на Сергея. – Ты знаешь такой город?

– Я там учился!

– О! – изумленно поднимал седые брови хозяин. – Колоссаль!

И припомнив русское словечко, привезенное из плена, добавлял:

– Обтвоймат!

Его старший сын воевал на Восточном фронте, и старик опасался, что он попадет под «Шталинград».

Глава вторая

Младенец из конюшни

До поры Ирина вынашивала ребенка незаметно. Живот ее как ни рос, а все не выпирал. Тем более что она его умело прятала под просторными кофтами и плащами. Женщины первыми проведали о том, что Ирина готовится стать матерью, и тоже оберегали ее тайну. Они оставляли ей самую легкую работу и втихаря готовили пеленки, шили распашонки, а Данута распустила драный хозяйский свитер, выброшенный на тряпки, и связала носочки и чепчик.

Ночью двадцать пятого февраля у Ирины начались схватки, а к утру она, стиснув зубы, без стонов и криков родила прехорошенькое дитя – девочку, с головкой, покрытой волосами. Все три женщины, отправив Сергея в денник к Василию, хлопотали в дальнем углу конюшни, а потом, когда новорожденную омыли и запеленали, вынесли девочку к отцу. Сергей, держа карбидный фонарь повыше, чуть не выронил его из рук – от радостного потрясения он бормотал бессвязные слова – губы сами собой расплывались в счастливой улыбке.

– Смотри, как на тебя похожа! – уверяла его Ганка. – И лобик твой, и носик.

– А глаза мамкины.

– Так и должно быть, – подтверждала Данута.

От яркого света девочка смешно морщила красное личико, потом чихнула, заверещала, и ее унесли кормить.

– Надо же, – умилялась Ганка, – на конюшне родила, как Дева Мария в яслях! И звезда в небе горит – как Вифлеемская.

Сергей выглянул в окошко конюшни – высоко в зимнем небе горел лучистый шарик Юпитера.

Иоганн с большим изумлением узнал, что о неожиданном пополнении числа своих работников. Он долго не мог понять, откуда взялся ребенок и как это Ирина так скрытно смогла его выносить. Сначала он пришел в ярость, решив, что это проделки Василия, которого он строго предупреждал – не портить девок. Но Василий напомнил ему, что у Ирины есть муж – Сергей.

– Эти русские – странные люди! – ворчал Цубербиллер. – Никогда не знаешь, что от них ожидать.

Поворчал-поворчал, но все же распорядился выдавать роженице по одному куриному яйцу и стакану молока в сутки. Да еще перевел Ирину из конюшни в пустующий домик садовника.

Имя девочке выбирали всем миром. В конце концов остановились на Марии. В память о том, что и Мария бежала от слуг Ирода, бежала от беды и плена.

* * *

Многое удивляло Лобова в обустройстве фольварка: и зернодробилка для лошадей, чтобы кони не стирали зубы о жесткое зерно, и дождевые разбрызгиватели на грядках, и гибкие душевые шланги для мытья свиней, и неведомого состава химические удобрения для подкормки полевых культур… А еще была сучкорубная машинка, в которую заправлялись срезанные ветки и сучья, и электрофреза быстро превращала их в щепу. Мелкая щепа шла на обсыпку приствольных кругов и прочие нужды. Ничто не пропадало в этом разумном, хорошо продуманном хозяйстве.

«Ну, прямо заграничная сельхозпрактика!» – невесело усмехался он про себя, записывая кое-что на бумажные листки.

Раз в месяц, а иногда и чаще в фольварк заезжали конные фуры продовольственной службы вермахта. Иоганн вел счет мешкам с овощами и мясным тушам, которые перегружали пожилые солдаты-нестроевики. В такие минуты Сергею было не по себе: кормить солдат вермахта в самый разгар войны – значит, помогать Гитлеру воевать против родной страны. Лобов не высказывал удручающие мысли вслух, но настроение портилось надолго. Он пытался придумать, чем он может помочь своим отсюда. Приводить продукты в негодность?.. Но как можно привести в негодность брюкву или свеклу с картошкой? Тем более что качество сдаваемых овощей и мяса проверяет и хозяин, и офицер-продовольственник. Поджечь ригу, амбар или скотный двор? Но это ударит и по Ирине с ребенком да и по всем остальным женщинам. Всех либо расстреляют как вредителей, либо отправят в лагерь.

Однажды – жарким летом 1943 года – они возвращались с Василием из Кибартау на повозке, запряженной мерином. На полпути к фольварку располагался танковый полигон. Занятия на нем подошли к концу. Но одна машина стояла на обочине, а ее экипаж, раздевшись донага, купался в придорожной речке. При виде оставленного без присмотра танка – да еще с открытыми люками – Сергей пришел в неописуемое волнение. Он еще не знал, что будет делать, но соскочил с повозки, сказав Василию, что догонит его попозже. Сделав вид, что ушел в кусты по нужде, он внимательно осмотрел местность. Танкисты безмятежно плескались в речной воде. Танк стоял в сорока метрах от невысокого обрывистого берега. Решение пришло мгновенно. Сергей вскочил на броню и проник через башню на место механика-водителя. Довольно быстро разобрался с рычагами и педалями. Включил маслонасос, а потом стартер. Хорошо разогретый двигатель запустился сразу. Он развернул танк носом к обрыву, включил первую передачу, заклининл педаль газа увесистым гаечным ключом и выпрыгнул из башни. Машина медленно ползла к обрыву. Сергей укрылся в кустах и дождался грохота и плеска, с какими танк сверзился в речку. Оставалось надеяться, что гидроудар в работающих цилиндрах надежно вывел двигатель из строя. Не дожидаясь, когда орущие танкисты начнут шарить по кустам, Сергей припустил по дороге и вскоре нагнал повозку.