Читать книгу "Алый шар луны - Анна Данилова"

– Конечно, мог! С другой стороны, он сильно рисковал, поступая таким образом. Ведь рано или поздно кража бы обнаружилась.

– Но он мог свалить это на тех же проводниц. А тут очень кстати в вагоне оказались преступники! Дмитрий Алексеевич, хотите начистоту?

– Ну конечно!

– Во всей этой истории меня меньше всего интересует пропажа денег, как и убийство проводницы, хотя женщину, безусловно, жалко. Надежда Агренич – эта девушка, ее судьба… жива она или нет, что с ней стало после того, как она подверглась нападению насильника… Я хочу написать роман о ней, понимаете? Мне важно понять, как добропорядочная, чистая девушка могла дойти до того, чтобы решиться на преступление, украсть восемьдесят тысяч долларов и скрыться. Что произошло с ней в эмоциональном плане после того, как ее парень бросил ее накануне свадьбы? Если она мертва, то есть если преступник сбросил ее с поезда, то где же ее тело? Если же она жива, то почему не попыталась найти украденные ею деньги? Ведь после убийства проводницы ни одна душа не догадывалась, что в подушке-игрушке находятся похищенные деньги. Об этом узнала, причем совершенно случайно, ее соседка по купе. Я вот как размышляю. Предположим, Надя осталась жива. Она могла лежать раненая, с переломанными руками-ногами, на насыпи и ждать помощи или ползти-идти до станции Войновка… Но тогда там, в какой-нибудь больнице, ее должны были запомнить! Или же она пряталась где-нибудь прямо в поезде… Увидев милиционеров и подумав, что они явились по ее душу, Надежда просто сбежала из поезда… Но тогда, спрашивается, почему же она не вернулась за документами и подушкой с деньгами? Не могла же она, после того как ее изнасиловали, сразу же спрятаться в другом вагоне, тем более что не в ту же секунду поезд наводнили милиционеры! Это случилось лишь после того, как был обнаружен труп проводницы, то есть уже под утро…

– Я вас понял. Вы правы, мы тоже так рассуждали и искали Агренич в Войновке, по больницам и моргам. Но девушки с описанием примет Надежды нигде не было.

– А труп ее искали в окрестностях Войновки? Вдоль железнодорожного полотна?

– Искали, но не нашли. Мы подобрали даже живого новорожденного ребенка, которого родила одна школьница в туалете одного из проходивших поездов… Труп Опарина тоже обнаружили, причем быстро. Но тело Агренич – нет.

– Значит, она жива! А если она жива, но не смогла вернуться за деньгами и документами, стало быть, ее взял с собой в бега не кто иной, как ваш Флорский, интеллигентный врач-онколог! Как свидетельницу. Возможно, она видела, как он прикончил Опарина. Если он, как вы говорите, положительный человек, то он не стал ее убивать, конечно; больше того, он мог бы ей даже помочь в дальнейшем… Предположим, она рассказала ему о том, что сделала, об украденных ею деньгах. И он, понимая, что девушке грозит тюрьма, решил помочь ей. Возможно, она живет сейчас в каком-нибудь тихом городе, по чужому паспорту, и с ужасом вспоминает тот день, когда она украла деньги и попалась на глаза беглому преступнику. Но тогда почему же она до сих пор не подала о себе весточку матери?

Бобров улыбнулся.

– Да вы, Полина, рассказали уже целый роман о Надежде Агренич! И что она с Флорским… Что ж, красивая, романтичная история. И, возможно, Надежда действительно жива-здорова и обитает ныне в каком-нибудь тихом месте… Но тогда и вовсе непонятно, зачем же вам, человеку с такой богатой фантазией, вздумалось ехать сюда и, вместо того чтобы услышать мои версии, рассказывать мне свои?

– Но я не услышала от вас еще ни одной версии, касающейся Агренич! Вы-то сами как думаете – она жива?

– Понятия не имею! Я знаю только одно – ее мать уверена в том, что дочери нет в живых. И знаете, откуда у меня такие сведения? Владелец фирмы, в которой работала Надя, Смышленов Валерий Викторович, поручил одному из своих подчиненных следить за Верой Петровной. Я думаю даже, что он нанял частного детектива, и тот прослушивает домашний телефон в квартире Агренич. Смышленов никак не может успокоиться из-за того, что у него похитили такую крупную сумму денег. Вот уж кто-кто, а он, этот человек, уверен: раз не обнаружено до сих пор тело Нади, значит, она жива, и он все еще надеется вернуть свои деньги.

– Вы спрашиваете меня, зачем я приехала сюда? Вы же отлично знаете (уверена, что Смирнов все рассказал вам, а ему, в свою очередь, рассказал мой бывший муж) – я привезла деньги! Так что этому директору фирмы, где работала Надя, Смышленову Валерию Викторовичу, осталось ждать совсем недолго. Думаю, я встречусь с ним уже сегодня, объясню ситуацию и попрошу его дать мне свои банковские реквизиты, после чего сразу же переведу деньги на счет его фирмы или на личный счет – как он пожелает.

– Да, Полина, вы – удивительная женщина.

– Да обыкновенная я женщина! Просто взвалили на меня эту ответственность, эти деньги… Вот верну их тому, у кого Агренич их украла, успокоюсь и, возможно, вернусь домой. Правда, мне ужасно хочется прокатиться на том самом поезде и в том самом вагоне, где все это и произошло. И поговорить в естественной обстановке с проводницей, оставшейся в живых коллегой Шитиковой, понимаете?

– Понимаю. Но я не думаю, что для того, чтобы проникнуться атмосферой того страшного дня, вам надо совершить весь путь от Уренгоя до Москвы: у вас уйдет на это двое суток, плюс еще шестнадцать часов. Не проще ли будет спокойно, в нейтральном месте, встретиться с ней и поговорить по душам? Она – милая, симпатичная женщина, довольно общительная. Конечно, ей будет нелегко вновь погрузиться в эту историю, но, поверьте мне, когда она узнает, кто вы и зачем вам понадобился этот разговор, думаю, она пойдет вам навстречу и постарается воссоздать в своей памяти даже то, что ей не удалось вспомнить в беседе со мной.

– Думаете? Ну, хорошо. Можно сказать, что вы меня уговорили. Но только как же мне ее найти?

– Считайте, что уже нашли. Я позвоню ей и попрошу приехать в Уренгой.

– Постойте! Что-то здесь не так… От Уренгоя до Тюмени, если я не ошибаюсь, езды около тридцати часов? Сначала приезжаете вы, потратив уйму времени, теперь вы собираетесь вызвать проводницу…

– Ну, положим, у меня здесь, помимо встречи с вами, были и еще кое-какие дела. А что касается проводницы, то она – привычная, и ей ничего не стоит прокатиться, тем более бесплатно.

– А может, я сама поеду в Тюмень? Там и Войновка близко.

– И что вы собираетесь делать в Войновке? Искать следы Флорского?

– Не знаю… Кроме того, если его побег был кем-то организован, то его, возможно, там ждали? Там или же в Тюмени.

– Да, скорее всего, в Тюмени, там легче затеряться.

– Хорошо, я подумаю, что мне делать дальше и куда ехать. Может, вы и правы и мне совершенно нечего делать в Тюмени и Войновке, и ваша проводница сама может приехать в Уренгой, чтобы встретиться со мной.

Я посмотрела на него и подумала: вправе ли я задавать этому человеку вопросы, связанные с его непосредственной работой, с его обязанностями? С другой стороны, вроде бы существует определенная договоренность между другом Володи и Бобровым, и ее смысл заключается как раз в том, чтобы помогать мне, оказывать мне содействие. Конечно, со стороны это должно выглядеть как помощь писательнице, бывшей жене следователя, в поисках материала для написания нового романа. Как же несерьезно, должно быть, все эти крайне занятые мужчины относятся ко мне и к моему занятию… Любопытство, блажь – пожалуй, именно так они и воспринимают мое желание помочь следствию. Может, они и правы? Ну что я могу сделать полезного в данной ситуации? Пока лишь я отнимаю время у серьезного человека.