Читать книгу "Псоглавцы - Алексей Иванов"

Раиса Петровна говорила как для себя, словно не думала.

– Чего там про первый класс? – напомнил Кирилл.

– Про первый класс… Лизка пошла, дак Лёшка ей букет цветов подарил. Сорвал в огороде у кого-то из городских. У нас теперь чуть не все дома городские занимают. Старые-то померли, кто помоложе, все тоже в город… Шестаков Андрей Палыч, храни его бог, помогает как-то, иначе совсем бы не жизнь была… Недавно бабка Ирина слегла, думали, приберёт господь, а он машину дал, свозили в район, чо-то там кололи бабке, вернулась – ещё ходить сама стала, а то просто сидела на лавочке у ворот, утром выйдет, вечером уйдёт.

– Вы про Лёшку говорили.

– А чё Лёшка? Он в армию в шестом году уходил, обещал, что как вернётся, так женится на Лизке. Писал ей. Лизка-то в том же году девятилетку закончила и в район уехала, там интернат, кто дальше учиться хочет. Десятый-одиннадцатый там учатся. Лёшка-то писал ей. А ей чо, прости, господи. Молодая. Письма-то сюда носили. Я дак всё читала и за Лизку Лёшке отписывала. Врать-то не врала, зачем ещё, врать грех, писала, что от себя, не от неё, а она, коза, только ему приветик пошлёт, и всё. А он ведь ждал. Товарищам своим солдатам говорил, что у него невеста дома. Не дождалась невестушка, дура она. Кого у нас тут в мужья-то ещё искать?

– Другой, что ли, жених в интернате появился?

– Да какое там, чего говоришь. Лизка честная. Ни-ни была.

– А чего же не дождалась?

– Ну, как-то не так он ей… Чё там в городе-то? Насмотрелась на парней. Лёшка он простой, им не ровня. Ей после интерната такого-то не надо стало. Он переживал. Ой, помню, пил, прости, господи… А она куда-то там в институт собралась. В Нижний, что ли, или в Москву…

Раиса Петровна замолчала. Лицо её странно обвисло. Видно, с Лизой случилось что-то страшное, отчего все планы её рухнули.

– И чё Лёшка-то? – спросил Кирилл, вдруг поняв, что его тянет говорить так же, как Раиса Петровна. Видимо, строй жизни определял строй мысли, а каковы мысли – такова и речь.

– Лёшка-то женился на Верке Скобликовой. Дрянь девчонка. Я её со школы помню, я в школе завхозом работала. Ну, заодно уборщицей, истопником. Николай-то у меня пил, деньги нужны были. Так и жила, днём начальница, вечером батрачка. Только вымоешь полы – эта Верка шасть ногами грязными. Поленницу в кладовке запирала, чтобы дрова не тащили, а Верка первая на такое была. Всё тянула, у кого могла. Её и били, да она хоть маленькая, а задиристая, отвечала, дак и отстались. Проще прятать всё, чем связываться. Дрянь. Вот Лёшка-то от неё к Лизке и бегает. Стара любовь, говорят, не ржавеет. Грех, конечно, да куда уж денешься… За грехи все пред господом ответим…

Раиса Петровна рассказывала так, будто Лёшка тайком милуется с Лизой, как разлучённый злой судьбиной. То, что пьяный Год овалов крушит дом и насилует её дочь, Раиса Петровна будто и не замечала. Во всяком случае, сейчас.

– А что у вас с Лизой? – осторожно спросил Кирилл. – Она всегда… э-э… заикалась?

И тут Раиса Петровна заплакала.

– За что же мне это наказание, господи! Ведь не воровала, ни в чём не грешна… Лизонька, доченька моя… В нашей школе отличницей была!.. Другие говорили, мол, коли мать завхозиха, дак доче пятёрки и ставят, а не было ничего такого, Христом богом. Сама она всё, я к учительницам, к директору никогда! Ей грамоты в районе давали, без всякого в интернат взяли… Раньше ведь пела даже… А щас куда?

– Но она же может говорить…

– Так-то может… Шёпотом, когда все свои, когда не волнуется… А если чужие, так словно кость в горле, мык да мык, и ревёт… Никуда ведь косноязыкая не нужна. Везде ж голос требуют. Ни в школу, ни доктором… В магазине продавать и то нельзя… Про город я молчу. Как в городе без слов? Как учиться-то ей дальше? Как в жизни-то устроиться? Никак. Помоги девке, матушка Богородица, без вины она…

– А вылечить можно?

– Не знаю я. Тут у нас городской один, дак он из больницы, в рот ей смотрел, чё-то там делал, сказал, ложиться надо, может, исправят, током там лечат, ещё чем-то… А деньги-то откуда взять в городе лечиться? Лизке в собесе и пенсии не дали, нет группы, дескать, здоровая. Тока на мою пенсию и живём. Мужа нет, ничо нет. В шестом году разом и школу закрыли, и на пенсию меня спровадили, и Лизка уехала, и Николай мой помер, дак я выла, хоть в петлю лезь, а грех это, не простится…

– Так что с Лизой случилось? – требовательно спросил Кирилл.

– С Лизонькой-то… Она с интерната приехала, пятёрки, четвёрки… Дома жила, пока ждала, когда в город уезжать на экзамены. А ведь автобусы-то от нас до города не ходят, давно отменили, уж лет пятнадцать… Раньше автомагазин приезжал, на нём ездили, потом и он перестал. Почту в районе кто из своих на всех сразу забирает… Что творят, что творят… Такая деревня была хорошая… И школа, и магазин, почта, фельдшерский пункт были, и милиции много, лагерь же рядом, порядок был, ни пьяных, ни драк, не воровал никто…

– Лиза, – направил старуху Кирилл.

– В то лето у заповедниковских какой-то кордон стоял на дороге, километров пять отсюда. Два раза в день вахтовка приезжала. Лизка и пошла до вахтовки пешком. Вещи для института взяла и пошла. Чо пять километров? Для нас не путь. А вечером приползла без вещей и немая. Вещи потом на промоине нашли. Чего там с ней было? Кто её напугал? Ничо никто не знает. А Лизонька моя с тех пор или молчит, или мычит… Я про то и спрашивать её боюсь, бьётся и ревёт… Так все мечты её и закончились там на промоине.

Раиса Петровна плакала. Кирилл смотрел в окно. За окошком кухни были дощатая стена сарая, бурьян и забор. Жаркая торфяная мгла, в которой гаснет всё, что дальше сотни метров. Деревня Калитино. Никаких тебе раздолий, бурёнушек, берёзок и стогов.

Может, в то лето и не было торфяных пожаров, но Кирилл видел всё словно в тумане. Сквозь это марево шла по лесному пустынному грейдеру молоденькая деревенская девушка в платьице и с рюкзаком. Шла пять километров до вахтовки, чтобы ехать поступать в город, в институт. И какое зло бродило в том горячем и душном дыму? В какой ужас стянулся запах гари за поворотом дороги на сухой промоине?

Кирилл вспомнил эту промоину. Вспомнил, как Валерий и Гугер смотрели, переедет ли их автобус через яму. Как Лиза испугалась чего-то и побежала прочь от автобуса. Теперь понятно, чего она испугалась. И ещё Кирилл вспомнил, как у промоины он увидел на откосе дороги двух собак, а потом их не стало… Псоглавцы? Лизу напугали лесные псоглавцы? Те, которые рвали здесь беглых зэков?..

Похоже, там, в Москве, Лурия был прав: в этой деревне – нечисто. Может, на самом деле ничего и нет, но верится, что есть. Кирилл вытянул из горла футболки телефон и включил на запись.

– Раиса Петровна, – осторожно сказал Кирилл, – а вот у вас в деревне есть предание о псоглавцах…

– О ком? – не поняла старуха.

– О псоглавцах. Людях с собачьими головами.

Раиса Петровна задумалась.