Читать книгу "Мудрость толпы. Почему вместе мы умнее, чем поодиночке, и как коллективный разум влияет на бизнес, экономику, общество и государство - Джеймс Шуровьески"

3

В 1991 году финский хакер Линус Торвальдс создал собственную версию операционной системы Unix, назвав ее Linux. Затем он опубликовал исходную программу, чтобы те, кто разбирается в системных командах, смогли ознакомиться с его детищем. Что более важно, он опубликовал также такой текст: "Если ваши усовершенствования бесплатны, я бы хотел связаться с вами, чтобы ввести их в систему". Это решение оказалось мудрым. Как упоминается в одной из статей о Linux: "Из десяти человек — первых пользователей Linux — пятеро прислали отчеты о выявленных ошибках операционной системы, предложения об усовершенствовании кодов и введении новых функций". Со временем процесс усовершенствования Linux стал массовым движением, поскольку теперь уже тысячи программистов работали бесплатно, внося десятки тысяч больших и малых исправлений в операционную систему, делая Linux все более надежным и жизнеспособным продуктом.

В отличие от ОС Windows, которая принадлежит исключительно Microsoft и над усовершенствованием которой работают только сотрудники этой компании, Linux не принадлежит никому. Когда возникает проблема с функционированием Linux, она устраняется, если кто-то по собственной инициативе предлагает хорошее решение. Нет боссов, командующих подчиненными, нет штатных расписаний, диктующих обязанности. Вместо этого люди занимаются тем, что им интересно, и не обращают внимания на все остальное. Этот способ решения проблем представляется бессистемным (так оно и есть). Тем не менее он многократно подтвердил свою эффективность, и Linux остается единственным серьезным конкурентом компании Microsoft.

Речь идет о явно децентрализованной системе, что делает систему усовершенствования Linux разнородной. В традиционной корпоративной модели высшее руководство нанимает лучших специалистов, ставит перед ними задачи с учетом текущих проблем, оплачивает их труд и надеется на лучшее. Это неплохая модель, которая имеет значительное преимущество — позволяет легко мобилизовать сотрудников для работы над конкретной проблемой и добиваться лучших из возможных результатов. Но число вероятных решений неизбежно сокращается, как по математическим причинам (в компании работает определенное количество сотрудников, задействованных некоторое количество времени), так и исходя из реальностей организационной и административной политики. По существу, Linux не ограничена ни тем, ни другим. Поразительно, но оказывается, что множество программистов готовы приложить свои усилия к улучшению системы. Это гарантирует, что поле потенциальных решений будет грандиозным. Разнообразия программ и самих программистов достаточно, чтобы не был важен характер и масштаб любой ошибки — всегда найдется кто-то, кто ее исправит. И разнородности среди программистов также достаточно, чтобы кто-то распознавал ошибки по мере их возникновения. По словам гуру в области открытого кода Эрика Раймонда, "когда много глаз, любые ошибки незначительны".

По способу своего функционирования Linux подобна рынку, пример которого мы рассмотрели в главе 2, посвященной разнородности. Словно пчелиная колония, система рассылает множество разведчиков в надежде, что один из них обязательно найдет кратчайший путь к цветочной поляне. Это, возможно, менее эффективно, чем пытаться навскидку определить лучший маршрут к цветочному полю или даже выбрать лучшего разведчика и отправить на поиски именно его. Как бы там ни было, если сотни или тысячи программистов тратят время на поиски решений, которые найдут всего несколько их коллег, это — многие потерянные часы, которые можно было бы потратить с пользой. Но так же как способность свободного рынка генерировать множество вариантов и затем отобрать самый оптимальный, видимая расточительность Linux — это своего рода сила (та сила, на которую, к счастью или нет, не могут опираться коммерческие компании). Вы можете вырастить тысячи цветов и выбрать один — с лучшим ароматом.

4

Кто срывает самый ароматный цветок? В идеале — толпа. Но вот где важно достичь баланса между частным и общим: децентрализованная система может принести разумные результаты, только если существует механизм агрегирования информации, поступающей от всех участников системы. Без такого механизма нельзя полагать, что децентрализованная система принесет разумный результат. В случае эксперимента, с которого начиналась книга, этим агрегирующим механизмом был Фрэнсис Гэлтон, подсчитывающий голоса. В случае свободного рынка им является, несомненно, цена на товар. Цена товара отражает — неидеально, но эффективно — повсеместную активность покупателей и продавцов и обеспечивает необходимую инициативу, продвигающую экономику в направлении, отвечающем интересам покупателей и продавцов. Стоимость акций отражает — неидеально, но эффективно — суждение инвесторов о стоимости той или иной компании. В случае Linux это небольшое число программистов, включая самого Торвальдса, которые рассматривают каждое потенциальное изменение в исходной программе операционной системы. Будущие программисты для Linux есть по всему миру, но в конечном итоге все дороги ведут к Линусу.

Возникает закономерный вопрос, может и должно ли право решения о том, что будет включено в программу Linux, предоставляться столь малой группе людей. Если главная идея моей книги верна, то большая группа программистов, пусть и не таких опытных, как Торвальдс и его помощники, великолепно справилась бы с оценкой той или иной программы. Но оставим пока это. Дело в том, что если бы вообще никто не принимал решения, Linux не была бы столь успешной. Когда группа независимых друг от друга людей пытается решить проблему, не имея механизма агрегирования всех вариантов, тогда лучшее, на что они могут надеяться, — это решение, найденное самым умным человеком в группе, и нет гарантии, что оно будет наиболее эффективным. Но при наличии у той же группы инструмента для агрегирования всех вариантов коллективное решение имеет шанс оказаться более эффективным, чем решение самого профессионального участника. Следовательно, агрегирование (которое можно назвать особой формой централизации), как это ни парадоксально, важно для успеха децентрализации. Мы сомневаемся в этом, когда вспоминаем о плановой экономике бывшего Советского Союза, и представляем себе небольшую группу людей (или даже одного человека), принимающих решение, сколько нужно выпустить пар обуви. Однако не стоит смешивать понятия. Можно и нужно, чтобы коллективные решения принимались децентрализованными группами.

Понять, в каких случаях децентрализация является рецептом коллективной мудрости, очень важно, поскольку в последние годы ее представляют едва ли не идеальным решением любой проблемы. Памятуя о главной идее данной книги, я считаю, что децентрализованные способы организации человеческих усилий зачастую успешнее централизованных. Однако всегда нужно учитывать конкретные обстоятельства. В последнее десятилетие децентрализованные системы считают по определению успешными. Но достаточно лишь рассмотреть пример с дорожным затором (подойдет и пример интеллектуального сообщества в Соединенных Штатах), чтобы понять, что избавление от централизованного руководства само по себе не панацея. Кроме того, люди на ура восприняли идею о том, что децентрализация естественна, или спонтанна, оттого что наше представление о ней во многом опирается на данные, почерпнутые из биологии. Муравьи не учатся строить муравейник — это умение дается им от природы. Но в мире людей все не так просто. Создать децентрализованную систему не так уж просто, и еще труднее ее поддерживать. Кроме того, децентрализация очень легко превращается в дезорганизацию.