Читать книгу "Возрождение - Олег Верещагин"

Ведь миллионы погибли. Десятки миллионов. Сто́ящие мужики, самоотверженные женщины. Дети – вообще ни в чем не виноватые, ни в каких наших грехах, многие даже не поняли, наверное, что происходит и за что им все это. Ковалеву вспомнилась заносимая серым радиоактивным снегом колонна беженцев на раскисшей дороге, пустые поля по сторонам (только справа стояли два брошенных «Абрамса», и около них возились несколько человек), и на обочине – десятка три мальчишек и девчонок, лет по 5–12. Они ползали на четвереньках и что-то выкапывали из земли. Морковь, что ли, какую-то… А люди шли мимо и смотрели. Многие вели своих детей. Ковалев тогда еще не был в городе и ничего не знал про базу РА. И тоже прошел мимо. Один мальчишка – в модной куртке – пошел рядом и, тыча врачу мобильник, говорил уныло и монотонно: «Дядь, поесть… дядь, поесть…» На дрожащих руках у него уже видны были язвы от лучевки. Потом отстал. Ковалев не выдержал, оглянулся и увидел, что мальчишка сидит на обочине.

Потом он был на той дороге еще раз. И нашел подальше в поле кострище. И много костей. Детских.

Неподалеку от того места позже расстреляли целую компанию людоедов, засевших в старом коровнике. Одну из первых, виденных Ковалевым. Он тогда еще подумал, что, конечно, это исключительный случай… Даже кое-кого освободили. Того мальчишки не было, Ковалев запомнил его лицо навсегда и боялся, что не сможет забыть, даже если захочет, потому что тот ребенок часто приходил во сне вместе с семьей Ковалева – младшим братом Вовкой и мамой… Ковалев очень надеялся, что мальчик умер от лучевки. Очень надеялся…

Пока все это происходило, парочка лауреатов жрала в подвале консервы. Интересно, они там на скрипках играли?

Ковалеву захотелось их убить. Он бы и убил, наверное, но витязи смотрели неотрывно и непонятно.

Вошел Игорь Харлампиев, старший врач поселка. Обычно осмотры проводил не он, старший врач подключался, только когда наплыв становился особенно большим, а сам Игорь оказывался на месте. Но сейчас, как видно, ему стало просто любопытно. Он тоже в свое время переболел лучевкой и облысел начисто. После чего стал сильно походить на глобального злодея Рубинского из известного когда-то аниме «Легенда о героях Галактики».

– Привет, – буркнул он коллеге, выступая в своем любимом амплуа страшно занятого человека, вынужденного заниматься пустяками. – Неужели беженцы?

– Они самые. Скрипачи, – сказал Ковалев. – Бывшие. Сейчас чернорабочие, наверное. Не нам решать. Осмотри, раз уж сам приперся.

– Но вы не понимаете. – Ройтманович прижал к груди не очень чистые, но изящные ручки. – Мы музыканты…

– А я на гитаре играю, – сообщил Харлампиев, начиная полоскаться в приготовленном растворе сулемы. Он делал это с видимым наслаждением. Ройтманович посмотрел на него дико. – Потом как-нибудь на праздник вместе сбацаем. Мариконе умеешь?

Ройтманович заморгал и приоткрыл рот. Неизвестно, что он там еще хотел вылепить, но к ним подошел, тяжело ступая унтами, старший из витязей, Андрей Северин. Он стащил перчатки на ходу, бросил в ящик для дезинфекции и теперь брякал кольчужными наручьями – титан, сталь.

– Наследил, – заметил Харлампиев. – Фонить будет.

– Тише, эскулап, – буркнул Андрей. В прошлой жизни он был шефом охраны в фирме напротив проходной воинской части, где служил Ковалев. Правда, Тарас даже не знал, чем они там торговали, хотя они с Севериным несколько раз вместе пили пивко. – Скрипач подотрет.

Андрей протянул руку к лицу мальчишки и взял его за скулы черными пальцами – как будто клещами. Мальчишка было попятился, но потом просто закрыл глаза. Андрей тряхнул его:

– Глаза открой, живо.

Мальчишка их послушно открыл – безучастные, даже без того испуга, который в них сперва появился.

– Простите, но… – сунулся Ройтманович.

Северин не повернулся к нему – только голову повернул.

– Не скрипи, – сказал он спокойно, – ничего с твоим лучшим учеником не случится… Языки знаешь? – Он снова посмотрел на мальчишку.

– Клещи разожми, – сказал Игорь.

Пальцы Андрея ослабили хватку.

– Английский… с первого класса учил… – Голос у мальчишки был сипловатый, надломленный и равнодушный, как его же глаза. – В гимназии…

– Гимназист… Драться, стрелять умеешь? – Мальчишка отрицательно мотнул головой. – П…ц, гимназист, – повторил Андрей. – Скрипеть научился, а стрелять нет? П…ц, говорю.

– Зачем он тебе? – спросил из-за стола второй витязь, Елхов Артур. – Хиляк.

– Вместо Толича, пусть ему легко летится, будет, – буркнул Андрей, рассматривая слизистую мальчишки – оттянув веки вниз так, что у того полились слезы. – Двенадцать лет, нормально.

– Ну, тогда не матерись. – Елхов начал растягивать ремни унтов. – Пацан все-таки.

– Вы мне сегодня работать дадите? – спросил Ковалев.

– А чего работать, этого мы забираем, – Андрей отпустил мальчишку, – а этого, – он кивнул на скрипача, – на общие основания.

– Ладно, – кивнул Ковалев. – Тогда карточку на пацана сами заполняйте.

– Заполню, только руки помою, – буркнул Северин.

– Пошли. – Харлампиев взял мальчишку за плечо, и тот послушно пошел с ним за загородку. – С тебя начнем тогда.

– Вы не понимаете! – вдруг зачастил Ройтманович. – Мы носители культуры! Музыканты! Понимаете – музыканты!

– Нет такой профессии – музыкант, – вздохнул Ковалев. – Нету. Поймите сразу.

– У мальчика великолепные способности! – продолжал Ройтманович. – А я его учитель! Мы хранители сокровищ музыкальной культуры прошлого, возможно – последние в Российской Федерации…

– Где? – безразлично спросил Ковалев.

За перегородкой слышался голос Харлампиева, еле слышные ответы мальчишки.

– Вы солдафон! – налился кровью Ройтманович. – Ограниченное, тупое животное! Я говорю вам – мы…

– Тарас, только не убивай дурака, – попросил Ковалева плещущийся под струйкой раствора Северин. – Все-таки пара рук. А вот жену ему искать не будем точно – храни солнце, опять расплодится такое…

– Может, он стерильный, – с надеждой предположил Елхов, с натугой стаскивая залубенелую парку.

– А вы… – Ройтманович повернулся в сторону Артура. Витязь с интересом склонил голову к плечу. Ковалев придвинул к себе уже выписанное удостоверение личности на Ройтмановича – похоже, пора его надрывать и в корзину…

Но тут из-за перегородки вышел Харлампиев. В руке он держал свой «ПММ». Главврач поселка сделал два шага и выстрелил Ройтмановичу между глаз.

– Хм, – сказал Елхов, наблюдая, как грохнулось тело. – Вообще-то я сам хотел.

Северин сушил руки под струей теплого воздуха из раструба над раковиной.

– Игорь, что за фокусы?! – вскочил Ковалев.

– Мальчика многократно насиловали, – сказал Харлампиев. – Он физически здоров, даже упитанность нормальная, но этот лауреат его многократно насиловал.