Читать книгу "Сиротка. Дыхание ветра - Мари-Бернадетт Дюпюи"

— И не только красивая, — уточнила молодая женщина. — Без Кионы мир был бы тусклым и мрачным, по крайней мере, для меня. Папа, я наивно полагала, что ты будешь рад, когда сможешь поцеловать ее, узнать поближе. Но я ошибалась…

— Ты неправа, Эрмин, — возразил Жослин. — Я по глупости считал, что Тала никогда не уедет из леса, и смирился с тем, что буду разлучен с ребенком. Понимаешь? Я пять лет ее не видел! Есть отчего растеряться! В глубине души это меня устраивало, поскольку я мог соблюдать данное Лоре обещание, не прикладывая никаких усилий. Но я завтра же с ней поговорю! Верь мне, я твердо намереваюсь проводить время с Кионой. Я приду к вам завтра утром.

— Спокойной ночи, папа! — воскликнула она с облегчением.

Жослин посмотрел на нее взглядом, полным решимости. Он удалился широкими шагами. Теперь Эрмин начала бить нервная дрожь. Она нашла Киону послушно сидящей на стуле возле печки. Девочка сняла шапку и шарфик. Казалось, она что-то напевала вполголоса.

— А вот и я, моя милая, — сказала молодая женщина наигранно бодрым тоном. — Давай отнесем все эти вкусности в нашу комнату.

— Да, Мимин, — ответила Киона, вставая. — Скажи мне, почему у твоего отца такой же страх, как у тебя перед сценой?

Ошеломленная Эрмин не знала, что ответить. Наконец она улыбнулась.

— У моего отца страх? — переспросила она. — Нет, не думаю.

— Ты сказала, что это необычный страх. Так вот, у этого человека был страх… Он боялся меня…

— Ну, моя дорогая девочка, ты все путаешь! — сказала Эрмин, широко улыбаясь. — Просто мой отец не умеет обращаться с детьми. Он очень добрый, но любит немного поворчать. Ведь под конец он тебя поцеловал, и спорим, что уколол тебе нос своей бородой?

«Нужно все перевести в шутку, — подумала она. — Киона ни о чем не должна догадываться, ничего не должна знать, иначе она будет страдать. У нее так развита интуиция, конечно же, она почувствовала, в каком смятении отец».

Киона не настаивала. Она с сосредоточенным видом поднималась по лестнице следом за Эрмин, о чем-то размышляя. Мукки ей часто рассказывал, что его дедушка из Валь-Жальбера сажал его на колено и подбрасывал, изображая, как лошадь скачет галопом; что он часто играл с девочками, мастерил для них деревянные игрушки. Именно этот человек и был тем самым дедушкой. Значит, тот, кого она мысленно назвала «большой черный человек», умел обращаться с детьми. Из этого девочка заключила, что Эрмин говорит неправду.

«Но почему?» — спросила она себя.

Только после ужина Тала узнала о том, что Жослин Шарден увидел Киону. Все четверо ребятишек спали, Мадлен тоже. Эрмин не стала описывать в деталях поведение своего отца.

— Не волнуйся, Тала, — заключила она. — Папа наконец решился познакомиться с Кионой. Она знает только, что это ее крестный, хотя совсем не понимает, что это значит. Зимой будет больше возможностей встретиться.

Но, к ее большому удивлению, Тала запротестовала.

— Нет, Эрмин, не делай этого! Еще рано, слишком рано. Прошу тебя. Я передумала. Мне кажется, что моей дочери не нужен такой отец. И крестный тоже, потому что это крещение, которое мне навязали, для меня значит не больше, чем мое собственное. Я согласилась причаститься, чтобы сделать приятное Анри. Он настаивал на этом, хотел обвенчаться со мной перед алтарем.

Казалось, Тала переживает, и это удивило Эрмин. Она посмотрела на нее с состраданием.

— А что ты ответишь Кионе, когда она спросит тебя, кто ее отец? — спросила молодая женщина. — Эта девочка так проницательна в своих суждениях! Иногда кажется, что она просто читает мысли.

Скривив губы в улыбке, индианка тихо произнесла:

— Я уже объяснила ей, что ее отец умер и она никогда не увидит его. Я подробно описала ей своего брата Магикана, его душа неусыпно охраняет нас обеих.

— Скоро она перестанет верить в эту историю.

— Не приписывай ей дара пророчества, — отрезала Тала. — Она всего лишь ребенок и любит играть и резвиться.

— Возможно…

Обе знали, что это не так, но после этих слов разговор прекратился.

Валь-Жальбер, суббота, 9 декабря 1939 г.

Эрмин посмотрела на свои часы-браслет. Было три часа дня, но уже стемнело. Низкое, хмурое небо предвещало новый снегопад. Молодая женщина увидела колоколенку приходской школы. Как и всякий раз при возвращении в Валь-Жальбер, ее охватило сильное волнение.

«Я возвращаюсь домой, в свой поселок, — подумала она. — Все здесь по-прежнему, ничего не меняется… Завтра я поведу детей полюбоваться водопадом, моим чудесным водопадом. Пусть они послушают свирепое пение Уиатшуана».

Однако старинный индустриальный городок, образец промышленного развития в момент своего создания, больше, чем когда-либо, напоминал безлюдное, забытое Богом место. Дома выстроились в ряд вдоль улицы Сен-Жорж, такой же пустынной, как улицы Сент-Анн и Сен-Жозеф. Только из одной трубы поднимался густой дым — это была труба дома Маруа.

«В самом деле, я очень рада, что проведу здесь зиму! — подумала она. — Бетти писала мне такие милые письма! Я уделяла ей мало внимания во время моих последних очень коротких приездов».

Ее отец медленно ехал по улице Сен-Жорж. Снег поскрипывал под колесами, оснащенными толстыми цепями. Несмотря на этот негромкий шум, Эрмин казалось, что в ее ушах звучит музыка.

— Наверное, это играют в приходской школе, — сказала она себе шепотом. — Да нет же, ее ведь закрыли уже шесть лет назад.

Затем она услышала неясный гул, словно неподалеку собралась толпа. Жослин с невозмутимым видом посмеивался себе в усы.

— Наверное, тебе померещилось, — сказал он. — Посмотри туда! Держу пари, они кого-то поджидают, но интересно кого?

Около десяти тепло одетых людей топтались на заснеженной аллее, ведущей к прекрасному дому Лоры Шарден. Над головами они держали транспарант, который развевался на ветру. Эрмин разобрала слова: «Добро пожаловать, Соловей из Валь-Жальбера!» Слезы навернулись ей на глаза. Под широким навесом материнского дома блестели разноцветные лампочки. В ту же минуту она узнала музыку. Это была увертюра из оперы «Богема» Пуччини.

— Ты наше блудное дитя, — пояснил ей отец. — Всем хотелось оказать тебе сердечный прием.

Ей аплодировали, ее приветствовали. Затуманенный слезами взор Эрмин различил лицо экономки Мирей, ее седые волосы, неизменно уложенные в высокую прическу. Потом она увидела милые черты Элизабет Маруа, которую покровительственно обнимал за плечи ее супруг Жозеф. Рядом стояли трое их сыновей: старший Симон, средний Арман и младший Эдмон. Их дочь Мари, ровесница Мукки, гордо размахивала букетом ярких цветов.

— Ой, ну зачем это? — воскликнула Эрмин. — Не нужно было…

Лора рыдала, привлекая сострадательные взгляды мэра Валь-Жальбера и рыжеволосого великана Онезима Лапуанта, которого сопровождала жена Иветта. Мукки подпрыгивал, вне себя от радости, что приехал сюда, ошеломленный музыкой, огнями, смехом и криками.