Читать книгу "В поисках потока. Психология включенности в повседневность - Михай Чиксентмихайи"

Что мы можем сделать? Как и по отношению к другим вещам в жизни важно решить для себя, что стоит на чаше весов и какие силы пытаются контролировать нашу сексуальность в своих собственных интересах. Это поможет понять, насколько мы уязвимы в этом плане. Это универсальное явление: мы знаем, что в Скалистых Горах Америки койоты иногда засылали самку, у которой была течка, чтобы завлечь в засаду ничего не подозревающих фермерских псов. Когда мы осознаем нашу уязвимость, опасность перемещается в противоположное направление, и мы становимся одержимыми сексом. Ни обет безбрачия, ни беспорядочность сексуальных связей, вряд ли, принесут нам пользу; значение имеет только то, как мы организуем свою жизнь, и какую роль в ней мы отводим сексуальности.

В США мы нашли новую возможность, которая частично компенсирует сложности, связанные с поддержанием дружеских отношений: мы дружим с родителями, супругами и детьми. В европейской традиции изысканной любви дружба между супругами считалась нонсенсом. Когда браки в основном заключались в угоду экономическим или политическим интересам, а дети зависели от своих родителей в наследовании имущества и статуса, в отношениях не было равенства и взаимообмена – условий, необходимых для возникновения дружбы. Однако в течение жизни нескольких последних поколений значительно снизилось значение семьи как экономической необходимости. И чем меньше мы зависим от семьи в отношении материальных благ, тем больше мы можем наслаждаться возможностью получать эмоциональные блага, которые она дает. Таким образом, современная семья, со всеми своими проблемами, открывает перед нами новые возможности испытать наилучшие чувства, что было трудно сделать в прежние времена.

В течение нескольких последних десятилетий мы осознали, что представление о семье, которое сложилось у нас, по крайней мере, с Викторианской Эпохи, является лишь одним из множества возможных вариантов. Согласно французскому историку Ле Руа Ладюри, в позднее Средневековье во Франции крестьянская семья состояла из всех людей, деливших вместе кров и пищу. К ним могли относиться родственники по крови, а также работники и другие случайные люди, которые помогали с работой и которым предоставляли ночлег. Никакого различия между этими людьми на самом деле не делалось; независимо от того, являлись они родственниками или нет, они принадлежали к одному дому, построенному из камня и известняка. И это была единица, которая на самом деле имела значение, и оно было большим, чем значение биологической семьи. Тысячи лет ранее римская семья была совершенно иным социальным образованием. В ней глава семьи имел законное право убивать своих детей, если они ему не угодили, а наследование по биологическому признаку имело почти такое же значение, как позже в аристократических семьях в XIX веке.

И все эти вариации существовали в рамках одной и той же культуры. Кроме того, антропологи познакомили нас с множеством других вариантов семейных союзов, начиная с чрезвычайно растянутых гавайских семей, в которых каждая женщина старшего поколения считалась «матерью» для младших, и кончая различными формами полигамных и полиандрических[7] семей. Все это помогает нам понять, что распад традиционной семьи с одним ядром, процент разводов в которой составляет 50%, а большинство детей живут без отца или во вновь созданных семьях, является не трагедией, а нормальным переходом к новой форме семьи, которая адаптируется к изменяющимся социальным и экономических условиям. Существуют и крайние утверждения, что семья – это устаревшее, реакционное образование, которому предназначено исчезнуть.

У консерваторов сложился противоположный взгляд на семью: они поддерживают «семейные ценности», возвращающие нас к традиционному образу семьи, который мы видим в телевизионных комедийных сериалах о Средневековье. Кто прав в этом споре? Понятно, что обе стороны правы в какой-то степени, и обе стороны неправы в том, что пытаются представить изменяющуюся структуру в застывшей форме. С одной стороны, было бы лицемерием утверждать, что когда-либо существовала идеальная схема семьи, и что мы должны продолжать верить в этот вымысел, в то время как другие социальные условия меняются. С другой стороны, в равной степени ошибочно утверждать, что здоровая социальная система может существовать без эмоциональной поддержки и заботы, которые, похоже, только одни родители могут дать своим подрастающим детям. Не зависимо от разнообразия форм, которые принимала семья, одно оставалось неизменным: она всегда включала взрослых противоположного пола, которые несли ответственность за благосостояние друг друга и своих детей.

Вот поэтому брак – такой сложный институт во всех обществах. Цель переговоров по поводу брака, которые включали точные подсчеты приданого невесты и ее «цены», заключалась в том, чтобы гарантировать, что дети, рожденные в этом союзе, не станут бременем для общества. Во всех обществах родители и родственники невесты и жениха брали на себя ответственность поддерживать материально, а также обучать детей, рожденных в браке, ценностям и правилам, принятым в обществе. Пока что ни одно общество – ни Советский Союз, ни Израиль, ни коммунистический Китай – не смогло придумать, как уничтожить семью и заменить ее другими социальными институтами. Один из великих парадоксов нашего времени заключается в том, что, имея самые лучшие намерения, либеральный капитализм смог ослабить семью больше, чем это когда-либо было ранее – не придумав для нее никакой замены.

Влияние семейных отношений на качество жизни настолько обширно, что об этом можно написать тома. На самом деле многие великие литературные произведения, начиная c «Царя Эдипа» Софокла и «Гамлета» Шекспира, до «Мадам Бовари» Флобера и «Любви под вязами» О’Нила, повествуют об этом. Взаимодействие в семье по-разному влияет на эмоции каждого ее члена. Отец, мать и дети будут реагировать на одно и то же событие в зависимости от их восприятия ситуации и тех отношений, которые у них сложились между собой. Но если сделать широкое обобщение, то можно сказать, что семья действует как маховое колесо, создавая эмоциональные спады и подъемы, которые мы испытываем в течение дня. Настроение, которое мы испытываем дома, редко бывает таким приподнятым, как при общении с друзьями, но оно также редко бывает таким подавленным, как в одиночестве. В то же самое время именно дома мы с относительной безопасностью можем выпустить глубоко загнанные в нас эмоции, о чем свидетельствуют несчастные случаи оскорблений и насилия, характерные для неправильно функционирующих семей.

В результате обширного исследования динамики в семье с помощью метода Выборочного Изучения Опыта, Рид Ларсон и Марис Ричардс обнаружили несколько интересных фактов. Например, когда оба супруга работают, настроение мужа хуже на работе, но оно улучшается, когда он приходит домой. У женщин происходит наоборот: приходя с работы, они сталкиваются с необходимостью заниматься домашней работой, что приводит их к противоположному циклу эмоционального благополучия. В противоположность общепринятому мнению, больше конфликтов возникает в эмоционально замкнутых семьях; когда такая семья сталкивается с настоящими проблемами, родители и дети избегают друг друга, вместо того чтобы их обсуждать. Даже в современных семьях все еще сильны различия между супругами по родовому признаку: настроение отца влияет на настроение всех членов семьи, а настроение детей влияет на настроение матери, в то время как настроение матери оказывает незначительное влияние на настроение других членов семьи. Кроме того, около 40% отцов и менее 10% матерей говорят, что достижения их детей-подростков приводят их в хорошее настроение; в то время как 45% матерей и только 20% отцов говорят, что хорошее настроение их детей-подростков улучшает их собственное настроение. Очевидно, что мужчин больше волнует то, что дети делают, а женщин – то, как они себя чувствуют, как того требует родовое распределение ролей.