Читать книгу "Мужеедка - Джиджи Леванджи Грэйзер"

Любовь с Саймоном всплыла в памяти. Кларисса вспомнила первый миг первого дня их знакомства. Он только-только прибыл из Лондона, только-только пришел в школу, только-только (извините за повтор) прикоснулся к культуре Беверли-Хиллз. Услышав акцент, Кларисса с подружками нарекли его Инглэндом, и фамилия его была забыта всеми, в том числе и самим Саймоном. Уже тогда Саймон одевался совершенно бесстрашно. Не в том смысле, что он был на гребне волны, нет. Саймон ходил в школу в костюмах. Классных костюмах — кашемировых, доставшихся ему от деда и отца, международного эксперта-юриста, и подогнанных по его узкобедрому, стройному телу. Были у него и собственные костюмы — в тонкую полоску, от Хьюго Босс, и серебристо-голубой от Армани, — купленные на подработки диджея. Но сразил Клариссу наповал и заставил потребовать свидания белый льняной костюм с пестрой рубашкой — прямо с Эбби-роуд, Лондон, год выпуска 1972, не позже.

Случалось, Саймон являлся даже в шелковом аскотском галстуке и с тросточкой: у него была целая коллекция старинных тросточек.

По особым случаям он надевал пелерину.

Кларисса издала горький вздох.

Сможет ли она когда-нибудь полюбить Аарона, будущего отца своих детей, как Саймона? Она не любила так сильно никого на свете, с того самого дня, как он сказал ей «прощай»… с того дня, когда она окончательно уверилась в давнем своем подозрении — что она, Кларисса, Королева Обозримого Мира, недостойна быть любимой.

Психотерапевт Маноло утверждала, что корни всех ее проблем кроются в отношениях с отцом.

— Пф-ф, — отреагировала тогда Кларисса.

— Послушай, — предупредила Маноло, — ты обречена на бессмысленные, мимолетные связи, пока не примиришься со своим отцом.

— Примириться? То есть мне нужно будет общаться с мистером Страшилой?

Кларисса любила отца больше всех, включая и мать, вплоть до своего двенадцатилетия, когда впервые вывела для себя Жизненные Правила.

Она их тут же и записала.

«Жизненные правила, — писала Кларисса, — составленные Клариссой Альперт, в возрасте 12 лет (то есть сегодня)».

Отец забыл о ее дне рождения и вместо празднования отправился с любовницей кататься на яхте. Он забыл, что еще женат на Клариссиной матери. Он также забыл, что яхта принадлежит банку.

«Не показывай своих чувств».

Она слышала, как мать орала на отца по телефону, а потом швырнула трубку. Подружки Клариссы тоже все слышали. Одна из них затем усадила Клариссу и выложила очевидное: ее отец обманщик.

«Ни от кого ничего не жди».

Весь остаток дня мать провела с прорезанной на лице улыбкой. Не подслушай Кларисса телефонный разговор — в жизни не догадалась бы, как она несчастна.

«Никому не дай разбить тебе сердце».

В тот же день, когда гости ушли, а именинный торт был торжественно выброшен, чтобы Кларисса не вздумала доедать остатки (она все равно залезла в мусорное ведро, как только мать заснула), они с матерью отправились по магазинам.

Мать потратила восемь тысяч долларов, которых у нее не было, на платиновый с бриллиантами браслет от Тиффани, а Клариссе купила ее первые в жизни бриллиантовые серьги-гвоздики по полкарата. На ценнике, помнится, значилась сумма в полторы тысячи или около того.

«Хватай все, что можешь».

Тогда-то Кларисса и научилась улавливать все нюансы поведения женщин вокруг нее. Замужние и разведенные, домохозяйки и карьеристки, они ежедневно решали основную проблему: как выжить, сохранив гордость. И если требовалось купить браслет за восемь тысяч долларов, чтобы доказать самой себе и окружающим, что ты не пустое место, — значит, так тому и быть.

Кларисса заметила, что продавцы всегда обращаются к матери «миссис Альперт», будь то в соседнем магазине или за много миль от дома, — и она точно знала цену, которую мать готова заплатить за этот титул.

Родители помирились через пару дней, после скандала, истерики и еще одной подаренной безделушки, но к тому времени Кларисса уже усвоила урок. И к тринадцати годам превратилась во вполне созревшую, полноценную роковую женщину.

«Достань их прежде, чем они достанут тебя».

Раздался звонок. Кларисса восстала из модифицированной (то есть, не сидя, а лежа) позы лотоса и ринулась к телефону. Хватая трубку, она вдруг осознала две вещи: а) она бежала (очень странно: Кларисса ненавидела любые физические нагрузки и никогда не бросалась к телефону бегом) и б) у нее мокрые щеки. Кларисса плакала.

Она догадалась, что это Аарон, прежде, чем услышала его голос.

— Я кое-что понял, — сказал он ей.

— Что ты не можешь без меня жить.

— Что я никогда не был в Диснейленде.

Кларисса улыбнулась:

— Сегодня?

— Я внизу, — ответил он.

Она завопила, как должна была вопить на свой день рождения в двенадцать лет, как визжишь от счастья на Рождество при виде подарков, как верещишь на вершине «американских горок», прежде чем нырнуть вниз.

Она даже не переоделась.

Сегодня для Клариссы все было как в первый раз.

Кларисса с Аароном ступили в Диснейленд с пятью сотнями в кармане, а покинули его, нагруженные дюжиной плюшевых игрушек (Аарон дал имя каждой из них), предварительно расставшись с теми, которых он раздал встречным ребятишкам, невзирая на Клариссины запреты. (Она опасалась, что дети, эти сопливые крохоборы, сочтут «крысолова» с игрушками потенциальной угрозой. Люди никогда ничего не раздают забесплатно, Аарон. По крайней мере, белые.)

Но Аарон лишь печально покачал головой, словно услышал нечто до ужаса огорчительное, типа «журнал «Эль Декор» разорился», «Брэд Питт обрился наголо» или «эпиляция зоны бикини ведет к раку матки».

Плюшевые фетиши Аарона множились стремительно, всплывая на поверхность, как обломки кораблекрушения. Первым приобретением стал маленький Пятачок из магазинчика на диснеевской «Мэйн-стрит, США». Его увидела Кларисса и сказала, что в детстве у нее был точно такой же. Аарон отпросился «в туалет», а сам купил поросенка и презентовал Клариссе с таким видом, будто дарит ей бриллиант в три плюшевых карата.

Пятачок Клариссе понравился.

Ей нравились все купленные плюшевые зверьки, вплоть до пятого. Потом разонравились, но поздно — Аарон на них уже подсел.

— Ты только посмотри, какие у него глаза, — говорил он, протягивая чудовищного енота.

— Он такой мягкий, — умилялся, поглаживая тигра.

— Хочешь к мамочке? — спрашивал у слоненка.

— А о чем думает Пятачок? — поинтересовался Аарон, когда они вышли из третьей лавки с двумя пакетами, битком набитыми зверушками, которые пялились на них глазами-бусинами, — так смотрят дети на родителей в надежде, что ссоры удастся избежать.