Читать книгу "Роковые письма - Ольга Лебедева"

И он с ухмылкою сунул депешу поверх стопки телеграфных сообщений. До утра подождет, никуда не денется.

Тем временем Маша приехала в имение Юрьевых. Адвокат, видно не подозревавший о двойной жизни супруги, как всегда пребывал в долгом отъезде, и прислуга почтительно склонилась перед ней. Это был дурной знак.

Обычно люди из имения в отсутствие хозяев вели себя свободнее, раскованнее. Значит, баронесса уже здесь. Но когда она приехала? И где, спрашивается, Решетников?

Маша решила не снимать шубки, для верности. И шагала в кабинет Амалии, на ходу мучительно размышляя, почему все идет не так, как обещал капитан. Оставалось всего два варианта. Либо Решетников и его люди где-то поблизости и сейчас незримо охраняют ее, Машу Апраксину, бдительно следя за баронессой. Либо — и это был бы очень неприятный вариант — что-то в планах капитана пошло не так, и Маша сейчас в имении одна. Конечно, не считая, хозяйки.

Но, в конце концов, чего опасаться? Ведь баронесса и не подозревает, что Маше известно о ней все.

Амалия сидела в кресле, расслабленно откинувшись на подушках. В ее руке застыла книжка, какой-то бульварный роман, баронесса смотрела куда-то в сторону. При виде Маши она приветливо улыбнулась, но из кресла не встала. У Амалии был усталый, больной вид; казалось, что минувшей ночью она совсем не сомкнула глаз.

— О Амалия, как я рада!

Маша постаралась придать своему лицу приветливое, и вместе с тем по возможности независимое выражение. К первому ее понуждало положение гостьи, ко второму — пистолет в кармане шубки, нарочно просторного фасона, для скрытности. Несмотря на миниатюрность этого, почти игрушечного оружия, его тяжесть была приятной и внушала нашей героине чувство уверенности.

Баронесса в ответ молча кивнула, как бы говоря: ах, милая, и я тоже безумно рада тебя видеть, но видишь, в каком я состоянии!

— Вы неважно выглядите! — с тревогою воскликнула девушка. И на сей раз фраза прозвучала вполне естественно.

Амалия по-прежнему сохраняла молчание. Правда, теперь в ее взгляде промелькнула искорка живого, неподдельного любопытства. Казалось, она видит Машу впервые или, во всяком случае, после долгой разлуки. Хотя в их дружбе случались и более длительные перерывы из-за частых отъездов Амалии.

— Да что случилось? — испуганно спросила Маша, и впрямь чувствуя укол опасности из-за этой странной, неестественной сцены.

Ее старшая подруга тяжело вздохнула и вновь окинула девушку задумчивым и в то же время откровенно изучающим взглядом.

— Амалия, — прошептала Маша. — Вы меня пугаете…

— Бедное дитя, — покачала головой баронесса. — Ты все-таки пришла…

— Конечно, — удивленно ответила Маша. — Ведь вы же прислали записку!

— А по дороге ты никуда… не заезжала? — равнодушным тоном сказал баронесса. Словно и не спросила, а и так заранее знала ответ.

— Н-н-нет…

Губы нашей героини дрогнули. Ледяной холодок пробежал по спине, хотя в кабинете было тепло, и в камине весело потрескивали дрова.

— Это правда, Маша?

В голосе баронессы теперь читалось сожаление, ее лицо казалось скорбным и оттого слегка осунувшимся.

— Конечно, — поскорее кивнула Маша. — Куда мне было еще заезжать?

Баронесса помолчала, изредка бросая на юную подругу внимательные, оценивающие взгляды. После чего, не говоря ни слова, протянула ей свою книгу.

Ничего не понимающая Маша взяла в руки роман. Из книжки выглядывал бельм лист закладки.

Девушка вопросительно взглянула на баронессу.

— Читай, — кивнула Амалия фон Берг.

Маша вынула лист, развернула его и…

Строчки и буквы внезапно запрыгали перед глазами. Слова пустились в безумный пляс, затем поблекли, поплыли, точно растворяясь в белесом тумане. Но Маше достаточно было и первых строк послания.

«Господин капитан!

Срочно приезжайте в Андреевку, в имение баронессы. Там будет известная вам А. К.».

— «Непременно задержу ее до вашего приезда. Торопитесь! М. А.» — задумчиво процитировала Амалия, иронически поглядывая на оторопевшую девушку. — Что ж, милый дружочек. По мне, так вполне романтично. Ты не находишь?

Маша не нашлась, что ответить, да было и не надобно.

В следующую минуту сзади ее охватили железные руки, вывернули локти, больно заломили назад. Маша отчаянно рванулась, чувствуя, как руки выламываются из суставов, и увидела нависающий над нею мохнатый волчий треух.

Багрий!

Конечно же, это был он. Верный слуга баронессы, ее преданный пес.

А капитан? Что с ним?

И Маша почувствовала, как ее мысли начинают путаться, а голова кружится все быстрее. Так, что все предметы в кабинете, вся обстановка сливается в стремительную, безумную круговерть дьявольской карусели.

— Ты прусская, а я — русская… — упрямо прошептали ее губы. И более Маша уже была над ними не властна.

— То-то и оно, — сурово пробормотала Амалия, обшаривая ее карманы. — Ничего вы толком сделать не умеете, одна лишь чепуха в голове да грезы девичьи. Вечно надеетесь на авось. Тьфу…

15. ВЕСНА ВОДЫ

— Ну вот все и сделано. Можно и собираться, Богу помолясь.

Графиня воротилась в кабинет, зайдя в дом с черного хода, в Машиной шубке и надвинутой на лоб ее каракулевой ушанке, застегнутая на все пуговички. Только что Амалия Казимировна, благо что они с юной подругой были примерно одного роста, на глазах у прислуги вышла из имения, самолично запрягла Гнедка и выехала из усадьбы. Теперь Гнедок мерз где-нибудь в ближайшей роще, а Маши Апраксиной для всех уже не было в усадьбе Юрьевых. Это ведь она только что торопливо уехала домой, явно расстроенная встречей с баронессой, так что даже никому из домашних и слова не обронила!

Теперь оставалось под покровом ночи покинуть дом тем же способом. Маша, крепко связанная, с баронессиным платком во рту, молча ожидала своей участи. От кляпа так крепко пахло духами, что к горлу подкатил тошнотворный комок. Да так там и остался, изредка вызывая приступы головокружения. На душе у Маши было так ужасно, тоскливо и темно, что жить вовсе не хотелось. Впрочем, в этом они с баронессой, кажется, полностью совпадали!

— Довезем до Рузавино… — изредка она слышала она обрывки фраз, словно в забытьи. — Там поезда… Оставишь на рельсах… Никто и не узнает…

«Ну и пусть, — думала Маша, равнодушно внимая, как в эти минуты решалась ее судьба. — С чего все начиналось, пусть все тем и завершится».

И она представила закрытый черный гроб, перевитый розовыми лентами — почему-то именно так ей виделось. Маменька с папенькой льют безутешные слезы, вокруг рыдает толпа соседей и знакомых, а у скорбного изголовья, смертельно бледный и невероятно красивый Решетников, с обнаженной шпагою стоит в карауле.