Читать книгу "Любовь дерзкого мальчишки - Элизабет Вернер"

Княгиня молчала, только что, когда братья стояли рядом, она сделала то же самое открытие. Несмотря на бесспорную красоту младшего, на которую старший не мог иметь никакой претензии, Вольдемар все же не подвергался опасности быть отодвинутым на задний план. Мать была вынуждена признать это.

— Такие богатырские фигуры всегда имеют преимущество, — заметила она. — Они импонируют при первом взгляде, но это и все, у них никогда не следует искать характера или ума.

— Ты в этом уверена? — как-то странно спросила Ванда.

Вероятно, княгиня нашла этот вопрос праздным и совершенно ненужным и с изумлением посмотрела на племянницу.

— Нам обеим известно, каким целям еще должна послужить Вилица, — продолжала девушка, подавив раздражение. — И ты, вероятно, согласишься, что было бы очень неудобно и опасно, если бы твоему сыну вдруг вздумалось проявлять «ум». Будь осторожна! Мне вовсе не нравится спокойствие Вольдемара и, главным образом, его лоб.

— Дитя мое, — со спокойной рассудительностью ответила тетка. — Предоставь мне судить о характере моего сына. Неужели ты думаешь, что в твои двадцать лет ты обладаешь более богатым жизненным опытом, чем я? Это — Нордек, и этим все сказано.

— И этим ты ограничила свое суждение о нем. Весьма возможно, что он представляет во всем точную копию своего отца, но лоб с резко очерченной синей жилкой на виске у него твой. Неужели ты считаешь, что он когда-нибудь не покажет, чьей матери он сын?

— Нет, — резко ответила княгиня. — То, что можно было унаследовать от меня, всецело досталось одному Льву. Не глупи, Ванда; не понимаю, как ты на основании того, что Вольдемар все еще злится на тебя, могла сделать вывод, что у него есть характер! По-моему, это доказывает как раз противное. Другой на его месте был бы благодарен за то, что ты хотела помочь ему избежать неприятных воспоминаний, и с такой же непринужденностью отнесся бы к невесте своего брата.

— Вольдемар уже знает?

— Конечно! Ведь Лев сообщил ему это.

— А как он воспринял это известие?

— С безграничным равнодушием. Он очень быстро покончил со своим юношеским увлечением тобой, но до сих пор с мальчишечьим упорством цепляется за мнимую «обиду». Неужели же ты хочешь, чтобы я после этого считала, что у него есть «характер»?

Ванда с нескрываемым раздражением поднялась с места.

— Вовсе нет, но я не хочу иметь дело с его упорством, а потому ты нас извинишь, милая тетя, если мы покинем Вилицу. Я, во всяком случае, ни за что не останусь, а папа, вероятно, не захочет отпустить меня одну, так что через час мы уедем.

Все возражения княгини были тщетны, ей пришлось только лишний раз убедиться, что ее племянница не хуже нее самой умела настоять на своем, и полчаса спустя был подан экипаж, который увез графа и его дочь в Раковиц.

Глава 13

После приезда молодого хозяина прошло несколько недель, но в Вилице не произошло никаких существенных перемен. Его присутствие почти не было заметно; как и предвидела княгиня, его очень редко можно было видеть в замке, так как он целыми днями бродил по лесу. Страсть к охоте, казалось, снова овладела им с прежней силой и оттесняла все остальное на задний план. Даже за столом Вольдемар появлялся очень редко; охотясь, он забирался обычно так далеко, что бывал вынужден зайти к какому-нибудь арендатору или лесничему. Домой он возвращался поздно, проводил вечера в своей комнате вместе с Фабианом и появлялся в салоне своей матери только в необходимых случаях.

Лев уже с первых дней отказался сопровождать брата, потому что действительно оказалось, что они совершенно по-разному относились к охоте. Молодой князь был здесь, как и во всем остальном, горяч, смел, но невыдержан. Он отстреливал все, что ему попадалось под руку, презирал все препятствия и находил большое удовольствие, когда охота принимала опасный характер. Вольдемар же, наоборот, с неутомимой выдержкой мог целыми днями преследовать дичь, которую себе наметил, забывая об отдыхе и еде. Лев очень быстро стал находить все это утомительным, скучным и неудобным, а заметив, что брат предпочитает уединение, с удовольствием предоставил его самому себе.

Собственно говоря, о какой-нибудь совместной жизни Вольдемара с матерью и братом не могло быть и речи, хотя они ежедневно виделись и говорили друг с другом. Молодой Нордек был все таким же необщительным, как и раньше, а его замкнутость еще больше усилилась. Княгиня была очень довольна, что он вполне оправдал ее предположения и даже оказался податливее, чем ожидали; так, например, он даже согласился нанести визит в Раковиц; благодаря этому общение между обоими замками стало оживленнее, чем когда-либо, и граф Моринский очень часто приезжал с дочерью в Вилицу. Единственно, что иногда сердило княгиню, это отношения между ее старшим сыном и Вандой, которые оставались холодными, принужденными и даже враждебными. Однажды она попробовала выступить посредницей, но безуспешно, и наконец отказалась от мысли «исправить» этих упрямцев; да, в общем, это не имело никакого значения, так как по отношению к самому графу Моринскому Вольдемар проявлял такую любезность и предупредительность, на какую только была способна его неприветливая натура.

Ввиду стоявшей хорошей погоды в Вилице снова была назначена охота, на которую собирались обычно все окрестные помещики. На разосланные приглашения и на этот раз были получены утвердительные ответы, и собравшееся общество, состоявшее исключительно из окрестного польского дворянства, было даже многочисленнее, чем всегда. Княгине было очень приятно, что в данном случае ей не приходилось считаться с желаниями сына. Вольдемар до сих пор не был знаком ни с кем из окрестных жителей, а также избегал знакомства с чиновниками и офицерами, квартировавшими в Л., чего так боялась княгиня. В этих кругах решили, что молодой Нордек примкнул к Баратовским и всецело находится во власти своей матери, старательно отстраняющей всякий чуждый элемент.

На этот раз общество выехало на охоту очень поздно, так как с утра стоял такой густой туман, что в нескольких шагах нельзя было ничего различить. Пришлось изменить программу дня, завтракать дома, а не в лесу, как предполагалось, и выехать только около полудня, когда погода прояснилась.

Мужчины и молодые дамы, также принимавшие участие в охоте, собираясь выехать, прощались с княгиней, стоявшей вместе со Львом посредине зала. Тот, кому было незнакомо действительное положение дел, без сомнения, принял бы молодого князя за хозяина Вилицы, так как он являлся центром внимания всего общества, тогда как Вольдемар одиноко стоял около окна, разговаривая с Фабианом, который не принял участия в охоте и остался в замке.

Поведение молодого хозяина никого не удивляло, так как он всегда добровольно выбирал второстепенную роль и, по-видимому, сам считал себя гостем своей матери, поэтому все скоро привыкли не обращать на него внимания. С ним вежливо здоровались и прощались, внимательно слушали, когда он снисходил до участия в разговоре, и даже приносили ему жертву, разговаривая в его присутствии по-немецки.