Читать книгу "Александр Македонский. Наследник власти - Неля Гульчук"

Интересно, куда направит дальше Александр свою сокрушительную армию? Неужели ему по-прежнему будет сопутствовать покровительство всемогущих богов? Поселившись во дворце Селевка в Вавилоне, Апама часто предавалась подобным размышлениям.

Каждое утро персиянка тщательно занималась своей красотой. Около своей повелительницы с момента ее пробуждения суетились шесть юных рабынь, которыми руководила верная Амитида. Поднявшись с ложа и омывшись прохладной водой, Апама накидывала на себя любимый хитон яркого вишневого цвета из тончайшей ткани. Такие ткани, окрашенные в Тире порошком из мельчайших раковин, стоили очень дорого, но Селевк не жалел денег для молодой жены. Вокруг круглого сиденья, на которое садилась Апама, бесшумно переходили с одного места на другое рабыни. Выражение юных лиц было сосредоточенным, ошибиться было нельзя. Одна из рабынь покрывала лицо Апамы массой, напоминающей жидкое тесто, старательно разглаживала щеки, потом снимала живительную мазь мягким полотняным полотенцем. Другая слегка подкрашивала лоб, шею и руки белилами, а на щеки накладывала румяна, от них лицо как бы озарялось утренней зарей; при помощи пуховки, сделанной из перышек цыплят, пудрила его нежнейшим розовым порошком. В это время третья расчесывала костяным гребнем длинные волосы и укладывала их в замысловатую прическу. Еще одна рабыня подкрашивала кармином губы и чуть оттеняла краской глаза; затем, взяв на тонкую палочку из слоновой кости немного жирной мази, изготовленной из обыкновенной сажи с благовониями, осторожно удлиняла и без того длинные ресницы. Вся «красота» была заключена в крошечных флакончиках и шкатулках из серебра и слоновой кости, стоявших на маленьком столике. На мраморном полу ждали своей очереди серебряная чаша и кувшин с горячей водой.

Закончив украшение лица повелительницы, рабыни приносили шкатулку с драгоценностями и с огромными предосторожностями вынимали из нее кольца, ожерелья, браслеты и серьги.

…В этот день все было, как обычно: пока Апаме мыли ноги, покрывали пурпуром ногти и обували в расшитые жемчугом туфли на небольшом каблучке, Амитида принесла нежно-желтый хитон, расшитый зелеными пальмовыми ветвями.

Посмотрев на себя в большое серебряное зеркало, висящее на стене, Апама осталась довольна. Тут в ее покои вошла рабыня Артазостра и принесла письмо. Письмо было от матери. Пармес сообщала, что скоро прибудет в Вавилон.

Полученная новость взволновала Апаму. Она была рада увидеть мать, – они не виделись почти год, и ей хотелось откровенно поговорить о своих женских делах. Но в то же время тревога сжала сердце: ведь она ничего не сделала для того, чтобы исполнить данную матери клятву.

Чтобы успокоиться и подумать о том, как достойно встретить мать, Апама попросила Амитиду подняться вместе с ней на крышу дворца. Там было прохладно даже в дневной зной. Диковинные растения и навесы охраняли от палящих солнечных лучей. Апама часто поднималась сюда и любовалась Вавилоном, этим сказочным городом, о котором много слышала, но в который попала впервые. Каждый раз Апама не переставала поражаться необъятным пространством и величием огромного города. Стены, имеющие пятьдесят локтей в вышину, выглядели совершенно неприступными. Ширина их была такова, что могли свободно разъехаться две колесницы. Двести пятьдесят высоких башен увенчивали громадную твердыню. Город-великан располагался на обоих берегах реки Евфрат. С крыши было видно, как курится фимиам в многочисленных святилищах, как по приказу Александра идет строительство громадного театра Диониса. Были хорошо различимы пересекавшиеся под прямым углом широкие прямые улицы, мощенные терракотовыми плитками. Каждая из главных улиц начиналась и заканчивалась у одних из двадцати пяти ворот. Несмотря на ранний час, жизнь вовсю кипела в городских кварталах. Приходили и уходили многочисленные торговые караваны, приставали к причалам лодки и корабли. Над городом господствовали зимний и летний дворцы царя, чудесно отделанные керамическими изразцами с разноцветными эмалями, которые сияли под солнцем изображениями сказочных зверей и растений. Правители Вавилона выбрали удачное место для строительства летнего дворца: близость реки давала прохладу, а находившиеся на берегу пальмовые рощи – тень и свежесть. Дворец Селевка располагался вблизи дворца царя. Он был подарен Александром и был не менее роскошен, чем царский.

Апама размышляла. Что она будет говорить матери? Как отнесется мать к Селевку? И, главное, как отнесется к ее матери сам Селевк, ведь они впервые увидят друг друга? Апама не сомневалась: Селевк будет любезен. Но мать? Ведь она ненавидит македонян и до сих пор скорбит о гибели царя Дария! Апама может сказать матери, что много узнала о характере Александра, о его новых походах, о предсказаниях халдейских жрецов. Но среди приближенных царя она не видела никого, кто в тот страшный день ворвался в их дом с окровавленной головой отца.

Апама чувствовала, что ее покой может быть нарушен. Она теперь так дорожила любовью Селевка! Мать должна ее понять!

Между тем солнце, казалось, заполнило все небо. В его середине была видна точка, постепенно превращающаяся в птицу с распростертыми в полете крыльями.

– Ястреб, – сказала Амитида.

– Нет, – возразила Апама. – Орел.

Птица, покружив над дворцом, стала приближаться. Через мгновение она села на крышу – там, где располагались покои Селевка. Апама никогда еще не видела орлов так близко. Птица огляделась, гордо расправила крылья и взмыла в небо, прямо к солнцу.

Апама зажмурила глаза.

– Предсказание! – благоговейно прошептала она и улыбнулась. – Лучшего и быть не может! Орел предсказывает Селевку великую будущность!

Она подумала, что приезд матери, возможно, будет во благо их дому, что с ее приездом должно произойти что-то очень значительное, ведь письмо и предсказание она получила в один день.

Повозка, везущая Пармес в Вавилон, остановилась по ее просьбе у ярко-синих ворот богини Иштар.

Время приближалось к полудню, было очень жарко. Пармес не была здесь несколько лет. Сердце ее учащенно билось. Диковинные звери, как и прежде, в дни ее молодости, шествовали по глазурованным стенам, по-прежнему внушительно выглядел грозный дракон с когтистыми лапами орла и хвостом змеи, с туловищем, закованным в панцирь из крупной чешуи. С каждой стороны этого въезда в город возвышалось по укрепленной башне. Перед каждой башней был поставлен страж: высеченный из камня гигантский крылатый бык с человеческой головой. Да, совсем ничего не изменилось. Только жестокий македонец, сместив царя Дария, восседал на его престоле.

Ворота растворились, и Пармес въехала в город.

Едва лошади, запряженные в четырехколесную повозку, остановились у главных ворот дворца Селевка, к Пармес подбежали рабы – носители скамеек. Они помогли ей спуститься на землю. Когда Пармес вступила во двор огромного дворца, ее встретил главный евнух, сопровождаемый юными служанками. На его безбородом лице играла подобострастная улыбка, от завитых волос резко пахло благовониями.

– Повелительница, твоя дочь Апама удостоила меня величайшей милости первым выйти тебе навстречу, чтобы я осветил твое сердце ярким светом ее приветствий. Эти женщины – твои рабыни. Они ожидают твоих высочайших приказаний.