Читать книгу "Тайны и судьбы мастеров разведки - Сергей Маслов"

— Я привожу в книге в числе других примеров случай, когда в Нью-Йорке один из экспертов в области биологиче­ского оружия выбросился из окна отеля с десятого этажа— после того, как выпил бокальчик «Куантро», в котором, судя по всему, содержался не только ликер. Таких случаев множество. О них немало написано в США. Препараты, о которых вы спрашиваете, — конечно, они существуют. И это вам может подтвердить любой врач-психиатр.

— Один из ваших агентов-информаторов из контрраз­ведки ФРГ предлагал вам доставить на блюдечке Штиллера за миллион марок. Вы отказались. А интересно, какие сум­мы «гонораров» вы могли себе позволить для источников в Западной Германии?

— В книге я описываю ситуацию с перекупкой голосов депутатов бундестага, когда оппозиция в лице правоконсервативного Христианско-демократического союза всерьез решила свалить правительство Брандта путем вынесения ему вотума недоверия. Ситуация была чрезвычайной. Если бы коалиционное правительство социал-демократов и либерал-демократов пало, то под угрозу была бы постав­лена ратификация Московского и других «восточных» до­говоров. Нам заранее стало известно, что правой оппозиции удалось купить четырех депутатов от правящих партий. Контрмеры политического характера с нашей стороны в сложившейся ситуации были бы малоэффективны. И тогда я вспомнил о Юлиусе Штайнере, депутате бундестага от ХДС, который к тому времени превратился в наш инфор­мационный источник средней, я бы сказал, руки. Помню, выделил тогда из нашей кассы 50 ООО тысяч марок ФРГ, чтобы у парламентария появился стимул при голосовании пойти вразрез с линией собственной партии...

Какими же потрясенными были лица правых в день голосования 27 апреля 1972 года. Для победы, которая, как они считали, у них уже в кармане, им не хватило двух голосов.

— Вы пишете о визите Андропова в Берлин в 1968 году. Речь шла о событиях в Чехословакии. Как следует из книги, руководитель КГБ произнес тогда в достаточно узком кругу знаменательные слова: «Я полагаю, это неизбежно—зано­во обдумывать и обсуждать ленинский путь к социализму и социал-демократический путь». Я вот в связи с чем об этом вспомнил: сейчас немало слухов о том, что перестройка якобы была придумана КГБ.

— Слухов сейчас много. Из них, например, можно почерпнуть, что КГБ готовил так называемый запасной вариант для Германии. Что Хонеккеру и его приближенным уже готовили смену: Модрова, меня, ряд других людей. Что в Берлине была группа КГБ «Луч», которая занималась этим вопросом.

— Действительно была?

-— Если была, то без меня и моих знаний о ней. Я был уже на пенсии в тот период. По этим слухам, якобы все испортило возникшее в ГДР движение гражданского не­повиновения. Оно смело «запасной вариант». В общем, в этих суждениях нет и толики правды, хотя публикаций на данную тему в Германии масса. Думаю, здесь опять имеет место переоценка роли спецслужб.

Что же касается Андропова, то, на мой взгляд, по­нимание необходимости того, что в системе надо что-то менять — и менять серьезно, — у него было. Андропов делал ставку не только на Горбачева, но в том числе и на него. Юрий Владимирович, возможно, полагал, что у него будет больше времени к нему присмотреться. Но сами идеи экономических реформ, политических преобразований — все это у Андропова уже было. Это я знаю. Я удивляюсь, почему Горбачев никогда не ссылался на своего, так сказать, духовного отца. Видимо, на то у него были причины. Но перестройка — это не оттого, что Андропов возглавлял КГБ. Еще больше, чем руководителем органов безопас­ности, он был идеологом. Хотя, конечно, он использовал аналитическую службу разведки для проверки своих идей. Целые страны рассматривал как поле для экспериментов. Я имею в виду Венгрию. У Андропова с Кадаром были очень близкие, доверительные, дружеские отношения.

— Одна из наиболее заметных фигур на политиче­ской сцене послевоенной Западной Германии — Франц Иозеф Штраус. У нас им разве только детей не пугали. В книге он не похож на себя — карикатурного. Он у вас «не только фанатичный пожиратель социалистов», но и «трезвомыслящий прагматик». Но некоторые ваши фра­зы воспринимаются как полунамеки. Наверное, поэтому журналисты мучают вас вопросом: не был ли он вашим агентом?

— Конечно, в ФРГ предметом нашего интереса была масса людей, которых мы называли «контактами». Для каж­дого такого контакта была своя кличка. В одном из недав­них интервью я даже назвал кличку Штрауса—Гребац. Это у нас кто-то из сотрудников или агентов выдумал. Гребац в переводе с немецкого — это сокращенное «самый великий забияка всех времен». У целого ряда наших агентов были подходы к Штраусу. В том числе и но коммерческой ли­нии. Он ведь жил на торговле с ГДР. У меня доказательств не было, но явно Штраус имел от этого и личные доходы. Позже контакты со Штраусом вял на себя руководитель ведомства коммерческой координации Шальк, который подчинялся непосредственно шефу МГБ Мильке. И нас от Штрауса как бы отрезали.

Конечно, Штраус не был агентом. Но интересным кон­тактом для агентов был.

— В англоязычном издании ваша книга называется «Человек без лица»...

— Это не мой заголовок. Просто издатели сочли, что он больше отвечает вкусам и привычкам тамошних читателей, чем мое рабочее название «Точки пересечения». Я имею в виду точки пересечения человеческих судеб, о которых рассказываю, с моей собственной судьбой. (На русском языке книга вскоре увидела свет под названием «Игра на чужом поле». — Примеч. авт.) Лица же я никогда, как уже говорил вам, не терял.

—Во время вынуждешюй посадки в Афинах—в натов­ской стране — но пути в Африку вы тем не менее прятали свое лицо под фальшивой бородой.

—Я тогда, помшо, полчаса потратил, чтобы приклеить ее перед тем, как продолжить путь. Видимо, неплохо получи­лось, если бдительность греческих чиновников дала осечку.

А вообще моя карьера разведчика, можно сказать, на­чалась с комичной «операции» с переодеванием. Прежде чем уйти на долгие десятилетия в разведку, я после войны полтора года состоял на дипломатической службе — в по­сольстве ГДР в Москве. Прощание же с ней состоялось на приеме, который наш посол устроил в отеле «Метрополь» по случаю второй годовщины образования восточногерман­ского государства. Перед этим молодые дипломаты долго не могли прийти к единому мнению с главой миссии относи­тельно формы одежды. Посол настаивал на фраке. Мы же хотели надеть темные костюмы. Сошлись на смокингах. Но в них на приеме были только мы и официанты. Перепутать было легко. Митрополита Крутицкого и Коломенского Ни­колая, прощавшегося после официальной части, я проводил до гардероба. Получил от него на чай трешку.

— Всеми признано: в своем деле вы — мастер. Но вы сегодня не в числе победителей. Считаете ли вы себя проигравшим?

— Нет. Конечно, прекрасная идея, которая нас вооду­шевляла, ушла надолго, пожалуй. В этом смысле мы все же проиграли. Но лично я не считаю, что моя жизнь была напрасной. Я думаю о творчестве отца, фильмах брата... Они оставили свой след в памяти людей. Вот и мои книги имеют успех. Наверное, не случайно.

Никто не может быть уверен, что новые поколения будут обязательно учиться на опыте предыдущих. Но мне хочется думать, что какой-то смысл в опыте моей жизни был — в опыте как положительном, так и отрицательном. И может быть, отрицательный-то окажется даже более полезным для тех, кто захочет, очистив от скверны извращений и ошибок, вновь вдохнуть жизнь в прекрасную утопию, которой мы служили и которая никогда не сойдет на нет.