Читать книгу "Агония Сталинграда. Волга течет кровью - Эдельберт Холль"

В качестве второй цели я выбрал пулеметное гнездо в 100 метрах, напротив группы Диттнера. Дальше вправо – в 300–500 метрах, – должно быть, находился колодец. Основное движение происходило там. Это был сектор моего соседа справа, и я назначил его на роль цели номер 3.

С винтовкой 98к, которая меня никогда не подводила, я потренировался в прицеливании и после нескольких проб остался доволен своим самодельным упором. Выставив прицел на дистанцию стрельбы, можно было начинать.

Какое-то время наблюдая местность, противник чувствовал себя в безопасности, потому что солдаты двигались в темпе, который мы называли «трусцой 08.15». Будет не очень трудно попасть в цель с первого выстрела, на десятиметровом участке было видно все тело каждого.

Вот один! Нет, он слишком быстро пробежал всю зону. Но ему придется идти обратно. Я был полностью сосредоточен. Прошло 10 минут или 20? Я не знаю. С командного пункта он бежал медленнее. Нажатие на спусковой крючок, палец медленно пошел назад, выстрел попал в цель, готов…

Цель номер 2: я установил прицел на 100 метров. Наблюдательный пункт пулеметной точки был хорошо замаскирован. Лишь долгое время наблюдая место в бинокль, я заметил слабое шевеление. Я тщательно заметил место и посмотрел невооруженным глазом. Мне было видно. Я снова приложился; с оптическим прицелом было бы легче. Над головой я слышал вой «штукас» (бомбардировщики «Юнкерс» Ju-87. – Прим. ред. ), идущих на «Баррикады» и «Красный Октябрь», освобождая разрушительную силу своих бомб. Все это, вместе с шумом боя вблизи и вдали, не могло меня отвлечь. Для меня оставалась только задача вывести цель из строя одним выстрелом. Даже ежедневный «послеобеденный привет» рвущихся в нашем секторе снарядов «сталинских органов» не мог меня отвлечь от выполнения задачи. Глубокий вдох, наложение пальца на спусковой крючок, спокойный выдох, задержка дыхания и мягкое нажатие указательного пальца. Я посмотрел в бинокль: цель исчезла. Несмотря на шум боя снаружи, я был уверен, что попал.

Глоток из фляжки освежил меня, и, хотя уже было 2 октября, внутри было тепло. Погода снова была к нам добра.

Для разнообразия я посмотрел в бинокль в сторону двух заводов. Клубы темного дыма поднимались в небо. При таких налетах только какая-то чертовщина может не дать нам взять город, носящий имя самого красного диктатора. Одно можно признать за нашим противником: он чертовски упорен, иначе наши части давно зачистили два-три оставшихся кармана, которые удерживаются в северной части города. Не мое дело беспокоиться об этом. Мы получали приказ и должны были его выполнять ради нашей родины.

Часы показали, что пора возвращаться на командный пункт. До того как уйти, я хотел отметиться на цели номер 3. Было ясно, что цели на дистанции 300–500 метров поразить трудно, – но я попытаюсь. Колодец, замеченный в секторе правого соседа, явно не был оттуда виден, иначе русские не ходили бы так беспечно. Подожди-ка – вон идут два человека. Они несут по два ведра и идут к колодцу. Теперь они стояли на месте, наполняя ведра. Это была хорошая возможность для третьего выстрела. Прицел выставлен на триста метров, мушка подведена под середину мишени, палец на спусковом крючке, тихо нажимаю. Оба русских в ужасе бросились на землю, затем одним броском перебрались в укрытие, бросив ведра. Я промахнулся. Ну, я не всегда валю их с первой пули! Однако я понимал, что мне везло, и не стоило упускать из виду оружие противника. Я осторожно покинул свою высотную позицию и понял, что желудок ворчит: я хотел есть. Когда я пришел на командный пункт, Павеллеку нечего было мне доложить. Он спросил о результатах утренней работы. Я попытался объяснить ему и другим товарищам, показывая с командного пункта. Удивительно, насколько иначе выглядели отсюда вражеские позиции! Взяв в руки набросок, сделанный мной на чердаке, мы сравнили его с вражескими позициями, насколько это можно было оттуда сделать.

– Юшко, срисуй его для каждого командира группы, чтобы они могли сравнить его со своими наблюдениями.

– Так точно, герр лейтенант!

– Есть у тебя что-нибудь поесть? Я голоден как волк.

Скоро я с облегчением жевал, полностью удовлетворенный сделанным за день. Позже, когда стало смеркаться, я пошел на командный пункт батальона. Набросок я взял с собой. Неметц шел следом. Я доложил командиру батальона, майор Вайгерту, который пожал мне руку. В комнате был и мой друг Йохен.

– Ну, дорогой Холль, как дела, что у вас есть сообщить с фронта?

Я сразу же доложил герру майору об обнаруженной рано утром русской разведке.

Командир кивнул.

– Смерть молодого солдата Кёрнера можно объяснить неопытностью. Его друг ефрейтор Кубалла не думал, что Кёрнер покинет окоп. К тому времени, как он это заметил, было уже поздно. Герр майор, нам отчаянно нужны пополнения, но не юнцы вроде этого, которые противника и в глаза не видели.

Майор Вайгерт серьезно взглянул на меня.

– Мы говорили. К сожалению, мы с этим не можем сделать ничего, кроме как слать сообщения в полк. Остается только радоваться, что сейчас нам нужно только удерживать позицию.

– Герр майор, я тоже не знаю, как мы можем атаковать с такими силами. Пока мы остаемся на позициях, разрывы ракет сравнительно безопасны.

С помощью своего наброска я доложил о своих наблюдениях и снайперских успехах. Он внимательно слушал. Когда я сказал, что собираюсь на следующий день повторить то, что сделал, он предупредил меня об осторожности. По зрелом размышлении, я решил, что его беспокойство обо мне не оправдано. Я не собирался играть со смертью. Мой девиз – человек предполагает, а бог располагает. Тем не менее стоило быть осторожным.

Мой друг Шюллер, насколько смог, обрисовал общую ситуацию. И с севера, и с юга другие части армии наращивали давление на окруженного противника. Прижав их к крупным заводам и окружающим районам вдоль Волги, они теперь пытались уничтожать очаги сопротивления. Однако сопротивление было столь упорным, что наши товарищи продвигались с трудом.

Я мог себе представить, что там происходило, когда практически весь арсенал тяжелого оружия с обеих сторон был в последние дни сосредоточен в этом районе – и не зря. Кроме того, наши бомбардировщики совершали налеты каждый день.

Я ушел от командира и его адъютанта и вернулся с Неметцем на свой командный пункт. В моем секторе было тихо.

10 октября 1942 г.

Мы занимаем позицию уже 10 дней. Можно было представить, что ад в центре северной части города, в 3–6 километрах отсюда, нас не касается. Вспоминая последнюю неделю, я был вынужден признать, что в нашем секторе мало что происходило. Залпы «сталинских органов» утром и после обеда, на 12 или 24 снаряда, стали уже привычными. В ответ на вражеский командный пункт, замеченный мной из укрытия на чердаке, был сделан огневой налет – бабах! Лейтенант Вайзе, командир взвода тяжелых орудий, прислал мне наблюдателя. Я ввел его в курс дела. Вайзе не хотел класть свои «15-сантиметровые чемоданы» – как мы называли 15-см снаряды – так близко к передовой. Он считал, что риск слишком велик, но я убедил его, что это оправдается. Перед тем как он отдал приказ открыть огонь, мы проинформировали солдат. По громовому звуку приближающихся тяжелых снарядов они укрылись по «лисьим норам». Когда знаешь, что летит снаряд, его полет видно невооруженными глазом. Вскоре после того, как лейтенант Вайзе по телефону передал команду на позиции, стали слышны звуки выстрелов, за которыми следовал рев снарядов. На долю секунды их было видно, а затем был слышен «бумммм» – звук разрыва. В этот момент осколки, обломки дерева и щебень дождем сыпались на местность и на наши позиции. Нас удовлетворил результат, и, после дальнейшей проверки целей, мы повторили операцию дважды. Вайзе был убежден, что такие упражнения можно делать, только когда люди предупреждены.