Читать книгу "СССР™ - Шамиль Идиатуллин"

– Максим Александрович...

– Что – Максим Александрович? Ты что, Алик, сдурел, прости меня, конечно? Ты чего натворил-то? На хрена здесь эта Нахаловка?

– Максим Александрович, ну не волнуйтесь так.

– Не волнуйтесь?! Нормально! Я еду сюда остров будущего принимать, понимаешь? Лучший город Земли, счастливое завтра страны, окошко в мечту! Три завода, два НИИ, тысячи лучших специалистов страны! И что я вижу? Бараки в пять рядов и автобан с концом в болоте. И забор этот долбаный. Забор-то здесь зачем? От оленей? От медведей? От шпионов?

– Ну, там основная жилплощадка, – пробормотал я, прислушиваясь. За забором помалкивали.

– О господи. Еще и основная. А это вспомогательная, получается? Убил ты меня, Камалов. Убил, закопал и могилу осквернил.

– Стоп, Мак Саныч. Чего вы завелись-то? Да, грязь, времянки, некрасиво. А как вы хотели? Мы что, Хоттабычи тут все? Я не могу за три месяца принять две тысячи человек и всех разместить по хоромам. Хоромы, извините, сначала построить надо. Причем не просто построить, а так, чтобы эти две тысячи человек сами строили, – а им, между прочим, сперва надо промзону делать. Это же такие деньги, такое время надо, такие усилия...

– Тебе денег мало было? – в упор спросил Рычев.

Я понял, что пережимаю, и ответил коротко:

– Времени.

Рычев долго смотрел на меня, хотел что-то сказать, но махнул рукой. Еще раз повернулся и сказал:

– Ладно, поехали.

– Куда?

– Обратно к этому чудовищу. Поеду-ка я домой.

– А с людьми пообщаться?

– С какими людьми?

– Ну, с нашими, «союзными». Все ждут.

Рычев снова рассмотрел меня и сказал:

– Все ждут. Молодец ты какой, Алик. Все ждут... В чистом поле или под навесом? Или под старою телегою, для аутентичности? А я, значит, выйду и буду про город-сад вещать. Эх, Алик... Ладно, сам виноват, старый дурак. Всю жизнь в сказки не верил, а на старости лет решил разок поверить. Ну и огреб. Поехали.

– Ну минуточку буквально, – взмолился я, повернулся к переживавшему в стороне Федину и махнул рукой.

Федин рявкнул в давно подготовленный мегафон.

Забор, нарочно высоченный и некрасивый, заскрипел и рухнул в несколько разделений. И за пыльной кисеей несколько сотен глоток сразу заорали: «Ура!»

Рычев, дважды вздрогнув, на секунду застыл на месте, прищурился, потом медленно развернулся всем телом.

Там было на что посмотреть – мы всё правильно рассчитали.

Забор скрывал две первые улицы, уставленные плоскими салатными и бежевыми двухэтажными коттеджами (крыши и вообще облицовка из энергособирающих панелей, три спальни, гостиная, две гостевые комнаты, туалет, ванная; водопровод и канализация будут сданы к сентябрю, три первые семьи, выбранные бригадами, уже поклялись, что перебьются месяц без удобств, получили ордера и заезжают сегодня вечером). Вдоль домов успели поставить невысокие заборы (из тех же панелей), выложить в нескольких теплицах дерн с какой-то прижившейся здесь травой и отпунктирить этот изумруд карликовыми саженцами. Только столбы фонарные повтыкать времени не хватило – они связкой хвороста отчеркивали перспективу Северной улицы.

Народ собрался в сотне метров от нас, на площади, утоптанной слева от Восточной, перед курганом техники. Почти тысяча человек, первая и третья смены практически в полном составе, стояли не шелохнувшись, пока мы тут начальство до кондиции доводили. Потому что договорились ведь.

Из колонок, установленных рядом с трибуной, грянул Баранов:

– Торжественный митинг, посвященный завершению строительства квартала «А» города Союз объявляю открытым! Слово предоставляется почетному гостю нашего собрания, президенту группы «Союз» Максиму Рычеву!

Рычев в который уже раз внимательно посмотрел на меня. Я хихикнул, потом смущенно замолк, потом заржал в голос. Хотелось многое сказать – про то, что мы-то, Мак Саныч, сначала и не поняли, что вам вот это именно надо, про то, что истина всегда где-то рядом, и часто за забором, наконец про деньги, мечты и веру в людей. Но бессловно ржать, разглядывая начальника, было куда большим удовольствием.

Рычев смотрел на меня.

Строители нестройно зааплодировали.

Поняв, что тщательно продуманная программа подвисла, я все-таки высказался:

– Мак Саныч, ну ждут люди. Может, скажете что-нибудь про город-сад?

– Камалов, я тебя убью, – устало пообещал Рычев и пошел к помосту.

3

И первую полней, друзья, полней!

И всю до дна в честь нашего союза!

Александр Пушкин

Народный стриптиз оказался не так страшен, как его малевало расторможенное воображение. Начало, правда, меня совсем встревожило.

Ликующе, на последней кишке, заголосили фанфары, – боюсь, как бы не горны, – но вместо пионеров на сцену умело, от бедра вышли три крайне пригожие девицы в фирменных бирюзовых робах «Союзстроя». Я заподозрил, что Кузнецов с Каменщиковым все-таки притащили профессионалок из какого-нибудь ночного клуба – хотелось верить, что расположенного не дальше тысячи километров отсюда.

Фанфары улетели в саксофоновый регистр. Девочки принялись ловко и, чего скрывать, красиво дергаться и махать ногами. Мои мрачные подозрения усилились.

Участницы танцевального коллектива с чувством, по разделениям, стянули куртки, обнаружив белые майки, которым было что облегать. Я заозирался, пытаясь высмотреть злодеев из оргкомитета, но все лица вокруг были совсем одинаковыми, будто штампанутыми прессом под маску «Тупой восторг». Интересно было бы оценить реакцию прекрасных дам, но их мне как-то под взгляд не подвернулось, – и слава богу, а то еще огреб бы я укоризны по полной.

Игра в перископ не позволила мне увидеть самого интересного – по счастью, не того, что логично было ожидать. Публика выдохнула и сразу загоготала. Я рывком развернулся к сцене, решив, что там дошло до свального греха. И нашлась в моем прозрении сермяжная правда. На сцене копошилась свалка совсем не безгрешного вида: два неизвестных мне толстых мужика пытались подняться на карачки, а по ним катался Федин, шаловливо махавший трофейной курткой. Я, не успев даже сообразить, что происходит, пробормотал: «Раздавишь ведь, балда». Но Федин оказался изрядным акробатом: потоптав партнеров, аки страус куропаток, десяток секунд (публика сама приняла полулежачее состояние), он грузным таким чертом выпрыгнул на метр вверх, с грохотом приземлился на полусогнутые и принялся танцевать что-то среднее между гопаком и низовым брейком. Два других мужика приподнялись, позволили опознать в себе фединских, естественно, подчиненных (с жилстроя, между прочим, героев сегодняшних, получается) и покатились в диком темпе выплясывать вокруг побагровевшего от стараний шефа.