Читать книгу "Нисхождение - Патриция Хайсмит"

В следующие пятнадцать минут Ингхэм стал ощущать некоторое беспокойство и скуку, несмотря на то что Иенсен принялся рассказывать о своем путешествии в расположенный в пустыне город, куда он ездил с одним приятелем-американцем несколько месяцев назад. Они попали в песчаную бурю, которая чуть не сорвала с них одежду. Ночью спали под открытым небом, дрожа от холода. С ними находился и пес Иенсена. А мысли Ингхэма тем временем текли своей чередой. Ему вдруг стало ясно, что между Иной и Кастлвудом существовала любовная связь и что она с ним спала. Боже правый, может, даже в его квартире! Ну нет, это уж слишком! У Джона собственная квартира, в которой он жил один. А он тешил себя мыслью, что Ина надежная девушка — постоянная в физическом, таком притягательном и приятном для него смысле, такая надежная в своей привязанности и любви к нему. Ингхэм вынужден был признать, что воображал, будто Ина влюблена в него больше, чем он в нее. Какая же он все-таки задница! Нужно сегодня же перечитать ее проклятое двусмысленное письмо, перечитать сразу же, как только Иенсен уйдет. Ингхэм решил, что уже довольно набрался, а его стакан оставался еще наполовину полон. Но он непременно прочтет письмо, и, может, его озарит, что же случилось на самом деле. Зачем Ине так темнить и изворачиваться, если они с Джоном не спали вместе? Она не из тех девушек, которые избегают называть вещи своими именами… а чем называют, интересно? Во всяком случае, какая разница, как сказать — «поваляться на соломе» или «переспать»? Ведь она без утайки поведала ему о нескольких своих прежних любовных интрижках, имевших место после замужества.

Незадолго до часу ночи Иенсен собрался уходить, и Ингхэм подвез его до улицы неподалеку от Мелика, где он жил, хотя Иенсен пытался вежливо настоять на том, чтобы отправиться домой пешком. Садясь обратно в машину, он слышал удалявшийся по переулку зов Иенсена: «Хассо! Хассо!» Потом свист. Затем визгливое ругательство, ответ по-арабски, возмущенный крик. Ингхэму вспомнился труп на той же самой улице. Узенькая улочка, однако улочка полная страстей.

Дома Ингхэм еще раз изучил письмо Ины, но ничего нового из него не извлек. Спать он лег непонятно чем разозленным и совершенно несчастным.

Глава 9

Пару дней спустя, утром на пляже, Ингхэм встретил брюнетку из «Фурати». Она лежала в шезлонге, соседний шезлонг рядом с ней был пуст. Парнишка с корзинкой что-то пытался продать ей.

— Mais non, merci. Pas d'argent aujourd' hui![11]— улыбаясь, немного раздраженно отвечала брюнетка.

Ингхэм только что искупался и, покуривая, бродил по пляжу с халатом в руках. По произношению он определил, что девушка англичанка или американка.

— Какие-то осложнения? — спросил Ингхэм.

— Да нет. Просто не могу от него отделаться. — Точно американка.

— У меня тоже нет денег, но сигареты для него вполне подойдут.

Ингхэм достал из пачки две сигареты. Он решил, что мальчишка торгует раковинами. Мальчик схватил сигареты и убежал, сверкая голыми пятками.

— Я тоже подумала о сигаретах, но я не курю, и у меня их нет. — У нее были очень темные карие глаза. Гладкое загорелое лицо, волосы тоже гладкие, зачесанные назад. «Миндаль», — пришло на ум Ингхэму, когда он смотрел на нее.

— А я думал, что вы живете в «Фурати», — сказал он.

— Так оно и есть. Меня пригласил сюда на ленч приятель.

Ингхэм осмотрел пляж в направлении отеля в поисках ее друга, который мог вернуться в любую минуту. На пустом шезлонге лежало белоснежное полотенце и темные очки. Неожиданно Ингхэм почувствовал, по крайней мере, так ему показалось, что он увидит ее сегодня вечером, они вместе поужинают, а потом вместе лягут в постель.

— Вы давно в Хаммамете? — Обычный дежурный вопрос, просто из вежливости.

Она здесь уже две недели и собирается в Париж. Приехала из Пенсильвании. Обручального кольца нет. На вид лет двадцать пять. Ингхэм сообщил, что он из Нью-Йорка. И затем — когда увидел, что к ним направляется мужчина в плавках и тенниске, в сопровождении официанта с подносом, — спросил:

— Может, мы где-нибудь встретимся и пропустим по стаканчику до вашего отъезда? Как насчет сегодняшнего вечера?

— Да, с удовольствием.

— Я заеду к вам в «Фурати». Скажем, где-то в половине восьмого.

— Согласна. Кстати, меня зовут Кэтрин Дерби. Д-е-р-б-и.

— А меня Говард Ингхэм. Приятно познакомиться. Увидимся в семь тридцать. — Он помахал рукой на прощание и направился к бунгало.

Ингхэм не стал разглядывать приближавшегося мужчину, который вместе с официантом находился на приличном расстоянии от него, поэтому так и не увидел, тридцать тому или шестьдесят.

В тот день Ингхэму легко работалось. Утром он уже написал четыре страницы. После обеда сделал еще пять или шесть.

В начале шестого зашел НОЖ и пригласил Ингхэма к себе в бунгало выпить.

— Спасибо, но сегодня я не могу, — отказался Ингхэм. — У меня свидание с юной леди в «Фурати». Как насчет завтра?

— О, с юной леди! Хорошо! Просто замечательно! — НОЖ снова стал похож на сияющего счастьем бурундука. — Желаю приятно провести время. Ладно, подождем до завтра. Шесть тридцать подходит?

В семь тридцать в белом пиджаке, который Мокта отнес в чистку и вернул в тот же день, Ингхэм позвонил мисс Дерби от стойки портье в «Фурати». Они устроились за одним из столиков в саду и выпили по порции «Тома Коллинза».

Она работала в адвокатской фирме своего дяди. В качестве секретаря мисс Дерби узнала много полезного о законах, что, по ее словам, ей было без особой надобности, поскольку она не собирается учиться на юриста. В мисс Дерби было то тепло и дружелюбие — а может, просто открытость, — которых так недоставало Ингхэму. Была в ней и наивность и, в определенной степени, скромность. Он был уверен, что она не заводила любовных связей с кем попало, не увлекалась частой сменой партнеров, но, решил он, иногда все же это делала, и если случится такое, что он ей понравится, то можно считать себя счастливчиком, поскольку девушка необыкновенно красива.

Они поужинали в «Фурати».

— Мне очень хорошо с вами, — признался Ингхэм. — Весь последний месяц я находился здесь в одиночестве. Мне нужно работать, поэтому я не слишком стремлюсь заводить знакомства с новыми людьми. Однако работа не всегда спасает меня от чувства одиночества.

Мисс Дерби немного поспрашивала Ингхэма о его работе. Он вкратце рассказал ей, что человек, с которым они собирались вместе делать фильм, не приехал, потому что покончил с собой, правда, не стал называть имени Джона. Еще он сообщил, что решил задержаться здесь на несколько недель и поработать над собственной книгой.

Кэтрин — она произнесла свое имя по слогам — отнеслась к нему с явным участием, что тронуло Ингхэма куда больше, чем не менее искреннее участие Адамса.