Читать книгу "Убийственная красота - Фридрих Незнанский"

— Дальше! — просипел внезапно охрипнувший опер.

— …И мы выходим примерно в четверть восьмого. Так было и в тот день. Мы спустились вниз на лифте, а возле выхода из подъезда я оступилась, с ноги слетела обувка, я нагнулась, оперлась рукой о дверь и наткнулась пальцами на такую небольшую коробочку…

Она показала, как она наклонилась и оперлась о дверь. Груди заколыхались знаменами сексуальной революции.

«Черт знает что! Невозможно работать!» — в отчаянии думал Колобов.

— Что за коробочка? Опишите ее, — откашлявшись, спросил он.

— Ну… Квадратная, из пластика. В подъезде было темновато, за цвет я не ручаюсь, но светлая. Может быть, светло-серая или белая. А в середине такой кружок выдавлен. Больше я ничего рассмотреть не успела, потому что Цент рвался на улицу, и мы вышли. Дальше все было как всегда. Мы гуляли. А Вадик, то есть Вадим Яковлевич, обычно выходит из дома без четверти восемь. Мы всегда здороваемся. Он к нам подходит, гладит Цента, приносит ему косточку… То есть… подходил… — Женщина громко всхлипнула и выхватила из выреза белый платочек.

Василий остановил запись.

— Маргарита Сергеевна, я вас очень прошу успокоиться!

— Да-а-а, успокоиться… Он так любил Цента… И меня тоже… Он такой был… Я теперь так одинока…

Слезы капали прямо на грудь и стекали в вырез платья. Василий встал.

— Где у вас лекарства? Корвалол? Я принесу…

— Там… Я не помню… Что вы делаете?

К собственному изумлению, Василий Алексеевич обнаружил, что стоит за спиной Лисовской, а рука его хозяйничает в складках спелой, как дыня, груди. В кармане тем временем запиликал мобильник.

— Как в водевиле, — всхлипнула Лисовская, удерживая руку опера в глубинах своего тела.

Василий движением циркового акробата дотянулся другой рукой до кармана, извлек аппарат и услышал жизнерадостный голос помощника:

— Василий Алексеевич! Мы кое-чего надыбали! Тут старушка одна…

— Говорить не могу. Работаю со свидетелем. Запишите показания и езжайте на Петровку. Перезвоню, — голосом Железного Феликса отчеканил Колобов.

Отключив мобильник, Василий стиснул неожиданно упругую грудь, поднял женщину, развернул ее к себе. Он пытался расстегнуть ее халат, мелкие пуговки все выскальзывали из пальцев. Не выдержав, Василий рванул его к чертовой матери. Затрещала легкая ткань, пуговицы разлетелись в разные стороны. Груди вывалились прямо на него, как противотанковые мины. Не зная, что делать с этим богатством, Василий хватал губами то одну, то другую, а Маргарита прижимала к себе его голову и гортанно вскрикивала. На ней ничего не было под этим ее халатом! Крупное тело, крутые бедра, подрагивающий низ живота. Он живо развернул женщину, припечатал ее грудью к столу, расстегивая ширинку. Освободившись от оков, Василий раздвинул полные ноги Маргариты, отыскал рукой то, что само шло ему навстречу, и вонзил крупный, набрякший от желания член в мягкую шелковистую плоть.

— О-о, — застонала Маргарита, усиленно двигаясь навстречу его желанию.

— Вот тебе! — Василий вцепился в ее бока, она ухватилась руками за края стола. — Я те покажу Вадима Яковлевича… — задыхался Василий от яростных движений.

— О-о…

— Я те покажу Цента, три года…

— О-о…

— Ты мне ответишь за срыв задания…

— О-о-о…

…Потом она тихо плакала на его груди и рассказывала о связи с Вадимом, о его болезненной жене Инночке, которой не до плотских утех. О том, что Вадик был нормальный мужик. Не слишком умный, жадноватый, но участливый и не подлый. Он посвящал ее в свои дела. Она была его «мамочкой». Да, вот что! Накануне взрыва, вечером, возле их подъезда стояла чья-то чужая «копейка». И в ней кто-то сидел в пиджаке и кепке. Николай из седьмой квартиры не мог припарковаться. Он начал психовать, но тут подъехал Вадик и утихомирил Николашу. Тем более что «копейка» уехала. Номер? Не помнит. Может быть, запомнил Николай, но он уехал в отпуск. Время? Часов восемь вечера. Были ли у Вадима враги? Нет, выраженных не было. Он вообще был забавный, Вадик… И веселый…

И снова слезы. И Василию приходилось ее утешать. Он утешал ее в постели, зарываясь головой в самые укромные уголки ее богатого тела; утешал в ванной, хлестко шлепая по упругому заду и заставляя повиноваться смелым своим фантазиям…

«И чего хорошего быть следователем? Сидишь весь день с бумажками, а жизнь проходит мимо тебя. То ли дело быть опером!» — думал при этом Василий.

— Ну а еще что-нибудь необычное было в день покушения? Или накануне вечером? — застегивая наконец брюки, спросил Колобов. — К машине этой, «копейке», никто не подходил? Вы, Маргарита, сосредоточьтесь. Любая информация очень важна.

— Разве мы опять на «вы»?

— Ты, моя радость, сосредоточься! Потому что дело превыше всего!

— К машине… нет, никто, — глядя на Василия влажными, преданными глазами, ответила Лисовская. — Машина больше не появлялась. А вот что я еще вспомнила! Накануне вечером…

…После совместно выпитого коньяка разговор с Нестеровым принял более непринужденный характер.

— Анатолий Иванович, но что-то смог сделать Литвинов, чтобы перекрыть вам кислород? Невозможно же закрыть действующее учреждение только по телефонно-денежному праву. Должны быть какие-то основания. Кстати, Литвинов не отрицает, что вы — автор оригинального метода омоложения.

— Фигня! Да, я разработчик методики, которую мы применяем и не только, и не столько для омоложения. Но в первозданном смысле слова… Еще в начале двадцатого века за рубежом было сделано открытие о «бессмертных клетках». Это стволовые клетки эмбриона человека. Это клетки — родоначальницы нескольких сотен различных типов клеток. У них есть потрясающая особенность — они интенсивно делятся, то есть размножаются. Этакий биологический перпетуум-мобиле. Для чего это нужно в эволюционном плане? Это — совершенный механизм восстановления тканей после различного вида повреждений, будь то микробное или вирусное воздействие, травма, старение… Что угодно.

— Ну вот я и услышал это страшное слово — эмбрион человека.

— Да, слово неприятное. Но это как в анекдоте: попа есть, а слова такого нет? Есть эмбрионы, получаемые нами вполне официальным путем. Из акушерско-гинекологических клиник. Это абортивный материал. В дальнейшем, при наличии разрешительных законов, это могут быть клонированные клетки. На сегодня — да, это абортивный материал. Но! Курс омолаживающих процедур — это самое прибыльное и самое прикладное использование данного метода. Благодаря средствам, которые мы получаем от этого направления работы, мы можем совершенно бесплатно передавать наш препарат в различные лечебные учреждения уже для других целей. В ортопедии — это восстановление поврежденных суставов, в неврологии — лечение детей-даунов, излечение последствий инсультов и так далее. Но я отвлекся. Вы говорили, что Литвинов не мог запретить нам работать без весомых на то причин?