Читать книгу "Красивая, как ночь - Лиз Карлайл"

— Почему? Меня это не удивляет. Я очень рано поняла, что мне придется всего добиваться трудом.

Кэм почувствовал некоторое раскаяние.

— Да, но почему именно такая карьера?

Вопрос слегка рассердил Хелен.

— У женщин выбор довольно ограничен. Мне повезло, что директриса моей школы была сестрой известного врача. Ему требовалась… что-то вроде учительницы и сиделки для молодого пациента. Работа была в Вене, что меня устраивало, поскольку я тогда не хотела возвращаться в Англию.

— А после Вены? — Он пристально смотрел на нее, словно пытался узнать то, что еще не сказано.

Хелен совершенно по-галльски пожала плечами.

— Одна работа сменяла другую, пока я не приобрела репутацию среди врачей, лечивших умственные расстройства. Совершенно иную репутацию, в корне отличающуюся от той, которую бы я имела, если бы осталась в Англии, — колко добавила она.

Кэм неловко заерзал в кресле, потом взял стопку корреспонденции и снова начал ее перекладывать.

— Честно говоря, я был удивлен, Хелен, что твоя мать смогла реально оценить будущее и дать тебе хорошее образование. Я бы никогда не поверил, что она… — Он замолчал.

Хелен с трудом подавила вспышку гнева.

— Вы не думали, что она способна понять ценность хорошего образования? — произнесла она с обманчивой мягкостью в голосе. — Вы это хотите сказать?

— Нет… но такая школа стоит дорого.

— Как вы проницательны, милорд. — Голос Хелен дрожал от сдерживаемых чувств. — Но вы, наверное, помните, что у меня не было особого выбора. Поэтому я старалась попасть в лучшую школу, какую только можно было найти, потому что прекрасно знала: от этого зависит мое будущее. А что касается расходов — вам же наверняка известно, что платил ваш отец.

Кэм потрясенно смотрел на нее.

— Мой отец? Боюсь, я не понимаю тебя.

— Разве? — с горечью спросила она. — Кем бы там ни была моя мать, но глупой ее никто бы не назвал. В ее глазах моя репутация погибла безвозвратно, оставалось лишь два средства исправить положение. На первый ваш отец никогда бы не согласился. Что касается второго, то даже маман было ясно, что я должна покинуть Англию.

— Ну почему, Хелен? — тихо воскликнул Кэм. — Даже будь я отъявленным мерзавцем, а я им не был, ты ведь не могла подумать, что я сказал бы нечто такое, что повредило бы тебе.

Заморгав, чтобы прогнать непрошеную слезу, Хелен резко встала и отошла к окну.

— Простите, что я говорю это, милорд, но Рэндольф был несдержан на язык. Полагаю, он видел во всем этом забавную шутку, особенно когда был пьян. Именно он больше всего беспокоил мою мать, — сказала она, повернувшись к нему спиной.

— Хелен, пожалуйста…

— О да, ваш отец совершенно ясно изложил свою точку зрения. — Теперь, когда она не смотрела ему в глаза, ей стало легче дать волю гневу. — Его старший сын мог жениться только на богатой наследнице, которая пополнила бы семейные сундуки. А не на какой-то обедневшей француженке, единственное свидетельство хорошего происхождения которой — ее отец — был настолько неосмотрителен, что не избежал гильотины.

— Хелен, мне жаль…

— Поэтому ваш отец, — продолжала Хелен, не обращая внимания на его извинение, — оплатил мое обучение. — Ее голос был жестким и полным горечи. — Вам должно быть это известно. Моя мать не оставила ему выбора. Такова была ее цена. Хотя это значительно опустошило его кошелек.

В наступившей тишине поскрипывало кресло Кэма, в камине продолжали шипеть угли, а старинные часы на противоположной стене отсчитывали бесконечные минуты.

— Господи, Хелен, клянусь, я ничего не знал, — наконец прошептал Кэм. Она растерялась, поняв, что он стоит у нее за спиной. А он слегка дотронулся до ее плеча и продолжал: — Я, наверное, считал… твой отъезд временным. Я не сомневался, что, как только сможешь, ты вернешься домой, в Англию. Мне очень жаль.

— Мне тоже, милорд. — Успокоившись, Хелен пришла в ужас от своих опрометчивых слов. Неужели Кэм сказал правду? — Благодарю вас за сочувствие, милорд, но оно мне не нужно. Все всегда делается к лучшему.

Она слегка подвинулась, но ему явно не хотелось отходить от нее. Потом его теплая рука наконец соскользнула с ее плеча.

— Ты знала, что я писал тебе? — неуверенно прошептал он. — Знала?

— Вы писали мне? — удивленно переспросила она, глядя на него через плечо.

— Видит Бог, Хелен, я знал, что это неправильно. Но каждый месяц, целых два года, будь они прокляты, я писал. Разве ты не получила ни одного моего письма?

Хелен повернулась к нему, мысли ее путались от растерянности.

— Я ничего не получала.

Кэм издал странный, задыхающийся звук то ли недоверия, то ли гнева. Вытянув руку, он устало оперся о подоконник.

— Дважды я самовольно брал карету отца, — хрипло прошептал он. — Однажды добрался до Хэмпстеда. Но дом твоей матери был заперт, никто не знал, куда она уехала. — Он горько засмеялся. — Господи, я, должно быть, выглядел полным дураком.

— Я не слышала ни о каких визитах, — ответила Хелен, с трудом пытаясь говорить спокойно. — Если письма и приходили, моя мать скорее всего сжигала их.

— Если приходили? — Внезапно Кэм схватил ее за плечи своими огромными, мозолистыми руками и притянул к себе. — О, они приходили, Хелен! Они приходили! Как же она могла быть такой жестокой?

— Вы не могли дать моей матери то, чего она хотела, Кэм, — устало ответила Хелен, отстраняясь от его жаркого прикосновения. — Вы были несовершеннолетним и не могли жениться на мне. А если бы вам это все же удалось, то ваш отец дал ясно понять, что сделает все, чтобы лишить вас наследства. Абсолютно всего.

— Абсолютно всего? — Кэм сильно встряхнул ее и ближе притянул к себе. — Какая чушь, Хелен! — Он в упор смотрел на нее, и в его глазах полыхал неуемный гнев, стремительно превращавшийся в нечто иное.

— Я… я не понимаю, что вы имеете в виду. — Хелен сделала новую попытку отступить, но Кэм упорно держал ее.

Он поднял ее подбородок, заставив взглянуть на него.

— Мои ежемесячные карманные расходы, мое наследство, даже этот дом, Хелен, — все это часть приданого моей матери. Отец не мог им распоряжаться, иначе все давным-давно ушло бы его кредиторам.

Его слова казались до боли правдивыми. Неужели ее мечты — и даже его — были разрушены ложью эгоистичного человека?

Ощущение щемящего горя, такое же необъятное, как десять лет назад, снова охватило ее. Нет-нет, сейчас она не может поддаться этому чувству.

— Наших родителей уже нет, — сказала она, решительно отворачиваясь от его взгляда, — и мы, очевидно, никогда не узнаем правды. Возможно, мою мать действительно ввели в заблуждение, но теперь это не имеет значения.