Читать книгу "Дом Евы - Садека Джонсон"

имя, я встала, отперла все три замка, сняла цепочку и открыла дверь. В коридоре стоял Шимми, мокрые темные волосы у него налипли на лоб. Поколебавшись, я впустила его, достала полотенце из кухонного ящика и протянула ему.

– Что ты тут делаешь?

– Я тебя уже несколько недель ищу. Тебя нигде не видно, я уж думал, ты к своей маме переехала.

Я подошла к окну-фонарю и закрыла его, чтобы дождь не намочил мои холсты. Меня не просто так нигде не было видно. Я не ходила никуда, где могла бы столкнуться с Шимми. Я перестала ходить за покупками на 31‐ю улицу в те дни, когда он работал, не задерживалась на крыльце и специально ходила из школы и в школу долгим путем на случай, если он станет меня искать. Тетя Мари была права – влюбляться в белого мальчика к добру не приведет, особенно в еврейского белого мальчика. Чтобы попасть в колледж, мне нельзя было отвлекаться от учебы, а Шимми никак не вписывался в уравнение моего будущего.

Но теперь он стоял передо мной весь мокрый и дрожал, глядя на меня в упор этими своими глазами, и моя сила воли куда‐то делась.

– Снимай пальто, оно же все мокрое, – скомандовала я, а потом вытерла ему волосы полотенцем. Мы встретились взглядами, и как я ни старалась, мне сложно было отвернуться, до того зеленые у него были глаза.

– Извини, что я так вломился, мне просто нужно было знать, что с тобой все в порядке.

– Да ничего. Тетя Мари ушла на работу.

Он посмотрел на мои тетради, рассыпанные по пластиковому кухонному столу.

– Чем занимаешься?

– Готовлюсь к экзаменам по программе «Взлет», я тебе про нее рассказывала. С английским‐то все в порядке, а вот математика сводит меня с ума.

Он сел на тахту.

– Дай посмотрю.

Я взяла тетрадь с заданиями и карандаш, отнесла к тахте и протянула ему. Шимми внимательно прочитал задания.

– Я уже полчаса бьюсь над одной задачей, просто сил уже нету. Так сложно, – сказала я, плюхнувшись рядом.

– Вообще‐то не очень. Как у тебя с вычислением синуса, косинуса и тангенса?

– Еле-еле.

– Ну смотри, проще всего это запомнить, если разбить на блоки. Синус – это отношение противолежащего катета к гипотенузе, С-Про-Г; косинус – отношение прилежащего катета к гипотенузе, К-При-Г; а тангенс – отношение противолежащего катета к прилежащему, Т-Про-При. Мне легче, если придумать мнемоническую схему.

– Это что такое?

– Ну знаешь, когда придумываешь слова на какие‐то буквы или сочиняешь стишок, чтобы запомнить порядок чего‐нибудь.

– А, ну да. Я таких затейливых слов никогда не употребляла, но знаю, о чем ты, – усмехнулась я, задев его коленом, а потом так и оставив наши колени рядом.

Шимми продолжил:

– Для этих тригонометрических формул у меня придумано, допустим, «Старушка прогуливалась в галерее, котенка придется гладить, теперь прочти пристально». Понимаешь?

Я на мгновение задумалась.

– С-Про-Г, К-При-Г и Т-Про-При.

– Вот так и запомни. – Он взял у меня из руки карандаш. – Можно здесь писать?

– Да, конечно.

Шимми прошел со мной три следующие задачи, спокойно объясняя соотношение между углами, и затор у меня в мозгу начал потихоньку расчищаться.

– Кажется, поняла.

– Чем больше практикуешься, тем проще. Математика – это как мышечная память. – Он положил тетрадь мне на колени, а потом легонько коснулся рукой моего колена. От тепла его пальцев все в комнате словно поплыло.

– Понимаю, почему ты хочешь быть бухгалтером. У тебя хорошо получается, – сказала я негромко.

– Числа просто логичные. – А потом он наклонился ко мне, и время остановилось. Когда он задел носом мой нос, а потом прижался к моим губам, я потеряла способность думать. Это была чудеснейшая секунда в моей жизни, но потом у меня перед глазами возник Лип, и это Лип прижимал меня к себе – Лип, Лип, Лип, и я рывком отодвинулась от Шимми.

– Извини, – озадаченно произнес он.

– Нет, это ты извини, просто… – Я не договорила.

– Просто ты такая красивая.

Еще ни один мальчик не называл меня красивой.

– Не могу ни о чем думать, кроме тебя, – прошептал он, и эти слова лишили меня всякого желания сопротивляться. Я прогнала образ Липа, забыла, что он первый меня поцеловал, и вдохнула запах Шимми, притворяясь, что считается только поцелуй с ним.

Он взял меня за правую руку.

– Не исчезай так больше. Я чуть с ума не сошел.

– Не буду.

Потом он взял меня за подбородок, и я прижалась к нему. Язык у него был на вкус как двойная мятная жвачка «Риглис», и глаза я закрывать не стала, чтобы видеть, что это Шимми прижимается ко мне губами, а не Лип.

Я целовалась с мальчиком. С мальчиком, которому я нравлюсь.

Снаружи послышался треск, потом грохот, и свет отключился. Мы отдернулись друг от друга, и Шимми вскочил на ноги.

– Просто электричество отключилось. В шторм такое случается. – Я встала, пошарила в кухонном ящике тети Мари, нашла спички и зажгла стоявшую над раковиной свечу. Шимми подошел ко мне сзади, развернул и прижал к себе. Мы смотрели друг на друга в мягком неверном свете. Он наклонился меня поцеловать, и тут на лестнице снаружи послышались громкие неуклюжие шаги.

– Черт, это папа, наверное. Он наверху пил с мистером Лероем. Мама меня убьет, если мы опять опоздаем. – Шимми отодвинулся и шагнул к двери. – Можно я завтра вечером за тобой заеду?

– Не знаю, смогу ли вырваться.

– Ну, я буду в переулке в восемь и подожду пятнадцать минут. – Он поцеловал меня в щеку, а потом, стоя в двери, я услышала, как он кричит: – Пап, ты как там?

Выглянув на лестницу, я увидела, что его отец сидит на лестничной площадке, привалившись к стене и широко раскинув ноги. Весь коридор пропах виски, а может, джином. Шимми густо покраснел и покачал головой. Я наблюдала, как он берет отца под мышки и поднимает на ноги.

– Ну, пап, пошли, мама ждет. Ты ушибся?

– Все нор-рм, – ответил отец заплетающимся языком и потрепал Шимми по щеке. – Хороший парень.

Шимми приобнял отца за талию и осторожно повел вниз по последнему лестничному пролету. Я закрыла дверь квартиры и подошла к окну. Дождь превратился в мелкую изморось; я вытерла рукавом запотевшее окно.

На улице Шимми открыл отцу пассажирскую дверь автомобиля, прикрыл ему голову ладонью, чтобы тот не стукнулся, и осторожно помог сесть. Делал он это так ласково, будто укладывал в постель младенца. Судя по всему, Шимми часто этим приходилось заниматься. Хороший он парень. Хороший парень, которому я нравлюсь, несмотря на