Читать книгу "Скрип на лестнице - Эва Бьёрг Айисдоттир"

Или мне разбудить детей, чтобы они это подтвердили?

– Нет, это совершенно лишнее, – поторопилась ответить Эльма. – Но нам нужно будет подтвердить это. Такова формальность. – Она послала ему короткую улыбку.

– Ну, наверное, сейчас у всех забот хватает. Мы скоро уедем и позволим вам переварить это. Но завтра было бы не лишним, если бы вы приехали для опознания… – Сайвар замялся. Он хотел сказать «тела», но это звучало как-то холодно. – В таких случаях полагается психологическая помощь, и я рекомендую не отказываться от нее. Сегодня вечером мы пришлем к вам пастора, если вы не имеете ничего против. Но согласно характеру дела, нам придется задавать вам еще вопросы, так что вам лучше всегда держать телефон при себе.

Эйрик никак не отреагировал. Эльма не была уверена, точно ли он воспринял все, что говорил Сайвар. Они оба понимали, что сейчас расспрашивать дальше бесполезно. Когда они выйдут, они позвонят приходскому священнику, который уже ждет их звонка. Эльма надеялась, что несмотря на поздний час, к Эйрику приедут родственники. У нее образовался комок в горле, когда она подумала о двух сыновьях Эйрика, которые, ни о чем не подозревая, мирно спали в своих постелях. Когда коллеги поднялись, Эйрик сидел напротив, уставившись себе в ладони.

– Если у вас появятся какие-нибудь соображения, немедленно звоните! – сказала Эльма на прощание и записала ему номер телефона полиции. Прежде чем дать ему бумажку с номером, она прибавила: – Мои искренние соболезнования. – Эйрик молча взял бумажку. Они направились к своей машине, как вдруг он позвал их.

– Что я мальчикам скажу? – спросил он, смотря по очереди то на Эльму, то на Сайвара, раскрыв рот.

У них не было ответа.

Акранес 1990

Обычно папа рассказывал ей истории. Она знала, что большая их часть – выдумка, но как раз это и придавало им интерес. В папиных историях могло произойти что угодно. Там оживали разные вещи, а сам папа попадал в преуморительные обстоятельства. Он рассказывал ей, как он был маленьким и устраивал различные шалости. Он жил на хуторе и рос среди овец, коров, лошадей и кур. Она завороженно слушала и желала, чтобы и она росла на хуторе со всякими животными. Он обещал ей, что когда-нибудь повезет ее на тот хутор в гости к зверям. Одно из тех обещаний, которые папа так и не смог выполнить.

Одна история врезалась ей в память. Она не знала, правда это или выдумка. Наверное, и никто этого не знал, ведь все произошло так давно. Однажды он рассказал ей эту историю, когда они гуляли по берегу моря в безветренную солнечную погоду. Поверхность моря была почти совершенно гладкой, а вдали хорошо был виден ледник Снайфетльсйёкюль.

– Ты знаешь, кто живет в том леднике? – спросил папа и с улыбкой опустил взгляд на нее. Она в тот момент писала на песке длинной палкой и подняла глаза на отца, морщась от яркого солнца.

– Дед Мороз? – попробовала угадать она.

– Нет, не он, – ответил папа. – В леднике живет Баурд. Баурд Снайфетльсаус[5]. Говорят, у него в роду были и великаны, и тролли – такой он был громадный.

– А он был опасный?

– Нет, но потом с ним кое-что произошло, и он изменился.

– А что произошло? – спросила она, перестав писать на песке. Она знала, что сейчас папа начнет рассказывать ей историю – а его рассказы она любила.

Папа откашлялся и сел рядом с ней.

– У Баурда была дочь по имени Хельга, и он ее очень-очень любил. Но однажды Хельга играла со своими друзьями, Сёльви и Красношёрстом…

– Красношёрст, – повторила она и хихикнула.

– Ну да, Красношёрст. Правда, красивое имя?

Она со смехом помотала головой.

– Ну вот, стало быть, играли они возле скалы Артнарстапи, где жили мальчики. А на улице туман, ветер, и на море, у самого берега льдины. А они в чем-то соревновались и поругались, и дело кончилось тем, что Красношёрст столкнул Хельгу в море, и она упала на льдину. А ветер был такой сильный, что льдину унесло в море, и Хельга пропала. – Папа сделал паузу, а потом продолжил рассказ: – Знаешь, как называется страна, которая у нас рядом? Гренландия. И ветер был такой сильный, что всего за семь дней Хельга доплыла до Гренландии на своей льдине.

– Ух ты, семь дней – это долго, – сказала она.

– Да, это жутко долго, – согласился папа. – Но история на этом не закончилась. Потому что, когда Баурд узнал, что случилось с его дочкой, он рассвирепел. А это было совсем не славно, ведь он происходил и от троллей, и от великанов, помнишь?

Она кивнула.

Он пришел к скале Артнастапи, взял Красношёрста и Сёльви под мышки и понес их к горе. Потом он выкинул Красношёрста в большое глубокое ущелье, которое сейчас называется Красношёрстово ущелье. А Сёльви он сбросил с высокого утеса, который сейчас называется утес Сёльви. После этого Баурд изменился: стал молчаливым, злым. Он сам почувствовал, что больше не может жить среди людей, и переселился внутрь ледника Снайфетльсйёкюль, поэтому его и прозвали Снайфетльсаус. Говорят, сейчас он спасает людей, которым грозит опасность в горах.

– Это как Супермен, что ли?

– Да, почти как Супермен, – рассмеялся папа.

Порой, когда она смотрела в сторону ледника, она желала поступить совсем как эта Хельга: уплыть на льдине в другую страну всего за семь дней. Сейчас она знала, что сем дней – это вовсе не жутко долго. Также она порой думала, что если Баурд – дух, хранитель ледника, то, наверное, ее папа – морской дух-хранитель. А значит, с ней не произойдет ничего страшного, если она переплывет на льдине море. Она долго сидела и грезила о том дне на берегу, о будущем в другой стране и о папе, который живет в море. Ей скоро будет семь лет, прошел уже год с тех пор, как она в последний раз видела папу. Она придумывала про себя разные вещи, которые произойдут с ней по дороге: все добрые, красивые истории. С хорошим концом.

Она сразу пожалела, что приехала. Едва Эльма вошла в желто-белый дом, она ощутила запах хлорки и пота, из-за которого на нее навалилось чувство усталости.

Она и сама не понимала, как это пришло ей в голову. Она не принадлежала к тому типу людей, кто в такую рань находится в лучшей форме. После ночи ее тело все онемело, и несмотря на то, что она выпила целый литр воды, она все равно чувствовала себя как засохшее растение. Заснула