Читать книгу "Рожденная магией - Хейзел Бек"

Только упрямо грести вперед. Разве не так нужно поступать всегда? Что ж, именно так я и делаю всю жизнь.

Мы наконец дошли до книжного, и, глядя на знакомое здание, я прогоняю мысли о силе. Не важно, во сколько городских или торговых проектов я ввязалась, книжный магазин остается моим самым любимым занятием. Ради бабушки, ради истории города, ради всех нас.

Я спрашиваю себя, могут ли ответы быть там, где они всегда и бывают? Просто сейчас в них больше волшебства, чем обычно. Если магия есть во всем Сант-Киприане, значит, она есть и в моем книжном. Магия здесь. Должна быть.

К тому же всю жизнь я думала, что моя бабушка – просто волшебница, так что…

– Моя бабушка была ведьмой, – шепчу я.

Джорджия довольно улыбается и все же быстро оглядывает улицу – хочет убедиться, что никого, кроме нас, здесь нет.

– Конечно, была.

На секунду я обрадовалась, что была права, но вдруг меня подкосило чувство утраты. Бабушки здесь нет, и она не сможет ничему меня обучить. И Ребекки нет рядом. А родители оставили нас, своих заблудших дочерей, здесь, на континенте, совсем одних.

– Ребекку изгнали, – хмурюсь я. – Бабушка умерла. – Даже сейчас мне больно говорить об этом. Но я продолжаю: – Но мои родители?..

Вздохнув, Джорджия отпирает входную дверь, и мы заходим внутрь.

– Они работают с кристаллами в Германии. Там находится важная колония ведьм, и как Наставники – так мы называем учителей, – они передают мудрость будущим поколениям.

– Передача знаний – не слишком благовидный предлог для того, чтобы бросить дочерей, свой город и всю нашу жизнь здесь.

Джорджия рассказала, почему они уехали, но не объяснила, почему они меня не навещают и едва выдерживают короткие телефонные разговоры.

Я всегда пыталась с ними сблизиться, но после бабушкиной смерти я решила наконец выстроить личные границы. Я перестала ждать, что они захотят со мной увидеться. Что они будут со мной.

– Они могущественные, выдающиеся волшебники, Эм. И у них родились две дочери, у которых совсем нет силы – это их сломило. Фактически это приговор для их рода, и они оба тяжело это приняли.

Звучит драматично и… как-то по-ведьмински. Приговор для рода. Это объяснение мне подходит. Я знала, что стала разочарованием для своих родителей. Никогда не могла понять, почему я была их позором. А теперь понимаю. И что еще лучше – они ошиблись.

Может, новая информация примирила меня с тем, что они меня бросили?

– Думаешь, кроме нас никто не знает, что произошло? – спрашиваю я, зажигая свет и включая компьютер. Но когда загудел блок, я посмотрела на свои руки. Не смогла сдержаться. Я изменила цвет глаз и убила мистических тварей. На что еще я способна?

Что-то во мне заставляет меня вспомнить слова Джорджии, сказанные перед тем, как мы вышли из дома.

– Ты сказала, что я звала тебя. – Я произношу это с сомнением. – И что все вы меня слышали, хотя я была там, за рекой, на старом кладбище.

– «Слышали» – не совсем верное слово. – Она смотрит на меня из-за прилавка. – Скорее, мы тебя почувствовали, но и то лишь тогда, когда битва закончилась. А так быть не должно. Мы должны были ощутить такую серьезную атаку, как нападение адлетов. – Она говорит это так, словно на меня набросилась Годзилла. Или Снежный человек. Я сглатываю чуть громче положенного. – Мы должны были ощутить твои страдания и боль Джейкоба. Но их словно заблокировали, хотя это невозможно.

Я не вполне понимаю слова Джорджии про «блокировку», но она выглядит очень обеспокоенной, и я стараюсь придать своему лицу такое же озабоченное выражение. Обычно я успокаиваю ее и убеждаю, что все в порядке, но сейчас все не так, как обычно.

И хуже того, внезапно я осознаю, что мне… кто-то нашептывает.

Я озираюсь в поисках источника голоса. Сердце колотится, словно вот-вот вновь появятся монстры, и я уже высматриваю красные огоньки, притаившиеся за столиком приоритетной выкладки с новинками книг.

До этого момента я даже не думала, что битва может повториться снова. У меня пересыхает во рту.

«Ты победила их, хотя даже не пыталась это сделать».

Что правда, то правда. Именно так. Я прислушиваюсь к шепоту, и он уже не кажется мне угрожающим. Жутковатый, странный, словно струйка холодной воды, стекающая по спине. И хотя от него бегут мурашки по телу, он явно не несет в себе угрозу.

Я делаю глубокий вдох – шепот словно зовет меня. Приглашает выйти из-за прилавка и пройти в глубь магазина. Я едва слышу, как Джорджия окликает меня по имени, словно нас разделяет преграда или стекло.

«Эмерсон, Ребекка. Рожденные в первый и последний день года».

Моя бабушка стоит там, где обычно был стенд с историей штата Миссури. А мы – семилетняя Ребекка и восьмилетняя я – стоим перед ней. Я знаю, что мне именно восемь, потому что в то лето я настояла на том, чтобы носить очки, хотя они были мне не нужны. Это не мое воспоминание. Или это не совсем воспоминание. Кажется, в тот момент бабушка читала нам сказку «Миссис Свинка-Хрюкл». Но сейчас она не читает… а говорит с нами. Дотрагивается до наших лобиков. Нашептывая, как это делали мои друзья в доме Джейкоба.

«Кровь от моей крови. От моего сердца к вашему».

Я не просто вижу эту сцену так, будто смотрю кино – словно этого со мной никогда не было. Наоборот, я ее чувствую, будто это происходило на самом деле. Словно это воспоминание. «Настоящее воспоминание», – утверждает что-то внутри меня. И видение насквозь пронизано магией. Как сквозь вату я слышу, что Джорджия зовет меня, но мне хочется остаться здесь. С бабушкой. С Ребеккой, которая стоит с широко раскрытыми глазами и что-то говорит мне, еще совсем девочке, на нашем с ней тайном, никому не понятном языке. И магия кажется мне чем-то таким знакомым, как привычный запах или ощущение.

Слеза катится у меня по щеке, и бабушка оборачивается ко мне, взрослой Эмерсон Вилди. Она протягивает мне руку, но она слишком далеко, и все же я чувствую ее прикосновение к своей щеке и кончик ее пальца, который смахивает одинокую слезу. Чувствую так, словно она и правда здесь, рядом.

Со мной.

– Бабушка, – шепчу я, и в моем голосе звучат грусть потери, растерянность и тоска по близкому человеку.

«Будь сильной, горошинка. Ты же Вилди».

Они исчезают – и бабушка, и мы с Ребеккой, и я чувствую руку Джорджии на своем