Читать книгу "Сорные травы - Дмитрий Дзыговбродский"

откровенно странных решений тоже хватает. Открыто смертность по позавчерашнему дню до сих пор не дали, хотя это вполне объяснимо: за три дня такую статистику не собрать. А вот то, что до сих пор теле- и радиоканалы утверждают, будто ничего сверхъестественного не произошло, обычная вспышка гриппа – куда хуже. Цензура, как она есть. Даже странно – когда появился «свиной» штамм, СМИ активно нагнетали истерию, хотя достаточно было сравнить смертность по старым сезонным штаммам и новому, чтобы понять: истерить незачем. А сейчас все активно делают вид, что ничего не происходит. Разве что в блогах может быть шумно, но добраться до Сети и вдумчиво изучить, что творится в социальных сетях, не было времени. Я бы и про официальные версии не знала, если бы в секционном зале не стояло радио, которое вместо обычных музыкальных каналов настроили на новостные – надо же знать, что делается за стенами бюро. А как тут узнаешь, если домой добираешься только для того, чтобы рухнуть в кровать, – и то не каждый день? Сегодня вечером вот снова на кладбище.

Сторож оказался тем же – две ночи через две, удачно вышло. Снова вызвался проводить, видимо, не зря вчера денег оставили. Я шла, внимательно отмечая ориентиры – завтра при свете дня не заблудиться бы. Смех, да и только: ночью заблудиться не боюсь, а вот днем... Хотя черт его знает, с какой стороны завтра днем машина подъедет, оставить у ямы, что ли, знак какой?

– Вот, – сказал сторож. – Здесь вы вчера копали. Сегодня похоронили.

– Знаем, – кивнул коллега. – Сами сегодня и хоронили.

– Ну, тем более, раз знаете. Бывайте.

Еще две могилы. Одна – для двоих. В то, что теперь придется работать без шефа, не верилось никак. Может, завтра поверю. А пока просто махать лопатой и не спрашивать себя, почему нет ни слез, ни скорби. Нет сил на слезы. Вообще на эмоции сил нет. Та крайняя степень усталости, когда сам себе напоминаешь старого заржавевшего робота с севшей батарейкой. Наверное, потом эмоции вернутся, когда все окажется позади. Но с каждым днем мне все меньше и меньше верится в то, что это кончится. Нормально. Просто усталость. Пройдет. Напиться бы...

– Все, – сказал Вадим. – По домам?

Я глянула на часы, подсвечивая фонариком циферблат:

– Меня на работу. Пока туда-сюда... проще не ложиться. Тем более что завтра полдня на похороны уйдет.

О господи, завтра еще придется держать под руку Аню и изображать скорбь, чтобы не услышать очередное обвинение в бесчувственности. Как объяснить безутешной матери, что, если весь мир не проливает слезы вместе с ней, дело не в равнодушии? Похоже, подругу я потеряю. Когда-то мы, две деревенские девчонки, сошлись, чувствуя себя одинокими в чужом городе. Теперь всё. И все. Шеф умер, подруга стремительно отдаляется, муж... кто еще? Эти двое, слава богу, живы – и пусть живут. Кто-то же должен остаться в этом трахнутом мире? А я буду роботом. Роботам не больно, верно?

Как хоронили шефа, я не видела. Только слышала рыдания женщин да обрывки речей коллег. Правда, и Аню под руку не держала – руки были заняты. Ритмично и споро – наловчилась за последние дни – закидывала землей метровый гробик. Могильщики действительно на вес золота, а у Ани здесь никого больше не было. Ее товарищи по работе не в счет – редко кому везет оказаться в коллективе, какой собрал когда-то шеф. Впрочем, в нынешние времена даже самые замечательные люди больше заняты своими проблемами.

– Давай помянем, что ли.

Водка в пластиковых стаканчиках, кутья из пластиковых же контейнеров одноразовой ложкой, пара бутербродов. Выпить не чокаясь, взять еду не благодаря. С поминальным застольем, пусть даже на двоих, Аня не справилась – она плакала, не переставая. Не рыдала, не выла, как многие на кладбище, – просто слезы текли и текли. И замирала иногда с остановившимся взглядом. Кутью сделала и сообразила все упаковать – уже хорошо. А забронировать столик в кафе и так невозможно ни за какие деньги – залы заняты под поминки.

– Все, Аня. Пойдем.

С шефом не попрощалась. Ладно, он понял бы. Приду как-нибудь, поговорю. Глупо разговаривать с могильным холмом, но что делать, если с человеком не договорили?

– Погоди, – подруга положила на могилу две гвоздики. – Вот так. Пошли.

– Погоди, – ответила я. И с размаха хрястнула лопатой по стеблям, ближе к цветкам. – Вот теперь пойдем.

– Зачем?

– Не украдут, чтобы перепродать.

Народа на кладбище было – не протолкнуться. Кто-то громко сказал – побольше, чем на Пасху. Хотя я так и не поняла, почему на Пасху, когда есть родительские субботы. Нынешние православные порой напоминают мне только-только окрещенных язычников: быть причастными к таинству хочется, а как правильно – еще не знают. Зато жаждут подогнать всех остальных под свои понятия о должном с тем неиссякаемым энтузиазмом, что свойственен лишь неофитам.

Где-то здесь должен быть Ив – говорил, коллегу сегодня хоронят. Разыскивать его я не собиралась. Даже если бы меня и пригласили на те похороны – искать чужих людей среди воющих поддатых толп... Домой хочу. Сейчас Аню попрошу подбросить, посплю часик как человек, и можно снова на работу. Хотя, если бы Ив довез, было бы лучше, конечно.

От ворот раздались крики – какие-то бабки от души молотили друг друга, к старухам присоединились и мужики в костюмчиках.

– Ничего себе... – Я остановилась, прихватив Аню под локоть. Та, казалось, вынырнула на миг из своего горя в бренный мир, с любопытством уставившись на потасовку. В толпу ввинтилась черная священническая ряса, драка рассыпалась, а потом грянул хохот, да такой, что меня передернуло. Неуместен он был на кладбище.

Под громкий мужской смех площадка у церкви опустела, остались трое – священник, человек, ростом и фигурой смахивающий на Деменко, доброго знакомого мужа, и сам Ив. Удачно. Попрошу забросить. Даже если он не домой – уж сделает одолжение. Только подойдем ближе, чтобы не орать на все кладбище. Священник направился в церковь, Деменко пошел к воротам, а Ив двинулся навстречу двум бугаям, навевающим мысли о буйных девяностых. Интересные у него знакомые.

– Подойдем? – поинтересовалась Аня.

– Да, сейчас. Кричать неохота.

Не нравилось мне, как Ив шагает навстречу этим ребятам. Слишком напряженная походка, слишком настороженные движения. Недоброе, похоже, знакомство. И, очертя голову, подлетать с просьбами, наверное, не время. Мужчины застыли друг против друга. Услышав разговор на явно повышенных тонах, я поняла,