Читать книгу "Бои у Халхин-Гола (1940) - Давид Иосифович Ортенберг"

превышающий численностью, враг упорный и жестокий наваливался, обстреливал, забрасывал подразделения полка десятками тысяч снарядов, осыпал бойцов тысячами авиационных бомб. Полк с честью и доблестью служил Родине, нерушимо спаянный боевой дружбой.

Настают долгожданные минуты…

Быстры степные сумерки. Сизая туча закрыла закат солнца. На востоке уже показался чистый диск луны. Беляков и Щелчков крепко жмут друг другу руки, порывисто обнимаются и идут каждый в свой батальон.

Генерал-полковник тов. Штерн и армейский комиссар 2 ранга тов. Бирюков на командном пункте

Бойцы третьего батальона кончали ужинать у ложбины. Над головами была вечерняя мгла. Огненно-красными шмелями мелькали трассирующие пули японцев. Резко взрывались, вспарывая тьму, японские мины. Отрывисто и сухо стучали винтовочные выстрелы.

Комиссар побеседовал с командиром батальона Акиловым, с командирами рот и политруками. Все говорили сдержанно и приподнято.

Щелчков вслушивался, вглядывался, и в глубине души у него нарастало светлое, радостное чувство.

Командиры и политработники торопливо разошлись по своим подразделениям. Вокруг Щелчкова на траве расположилась группа красноармейцев.

— Значит, сегодня кончаем с японцами, товарищ комиссар? — спросил Щелчкова красноармеец.

— Может за нас кто-либо кончит, — сказал Щелчков. — Вы же знаете, товарищи, что японцы окружены. На этих высотах последнее их логовище. Кругом отовсюду — наши части. Они тоже рвутся к сопке. Еще не известно, кто скорей захватит высоту…

— Ну, это известно. Чтобы кто-нибудь раньше нас подоспел? Да никогда! — задорно проговорил красноармеец, яростно пыхнув папиросой, озарившей его молодое, упрямое лицо.

Все рассмеялись…

Сизая туча постепенно закрыла все небо.

Ветер шумел в траве, срывал с бугров песок и швырял его в долину.

— Монгольский дождик начинается, — сказал кто-то.

Сквозь тучу пробивался свет луны. Фигуры бойцов, отроги сопок, былинки — все стало неясным, приобрело причудливые очертания. Командир полка Беляков был во втором батальоне. Бесстрашные и неутомимые связисты уже подали ему сюда связь.

Командир батальона Коровяк провожает разведку. Это шесть отважных добровольцев: лейтенант Люпаев и с ним бойцы — Привалов, двое Снитковых, Мирхайдаров, а шестой — Василий Смирнов, тот самый, который только утром вернулся из лазарета.

Двинулась и пропала в призрачной тьме шестерка храбрецов.

Командир полка все так же неспеша и вразумительно поговорил по телефону с другими батальонами и выпрямился:

— Пора!

Зелено-фосфористые стрелки на циферблате сошлись над цифрой 10.

Вглядываясь в тьму, Беляков угадывал, что в подразделениях командиры и политработники еще раз проверяют бойцов, их боевую готовность, отдают последние распоряжения. Эти десять минут, оставшиеся до срока, кажутся Белякову нескончаемо долгими. Наконец, слух его уловил шорох и шум движения.

Батальон двинулся вперед.

Комиссар батальона Тихон Буряк шел в передней цепи. На правом фланге, рядом с ним, плечом к плечу, шел младший комвзвод Василий Кирин. Комиссар передал ему красный флаг:

— Смотри, от меня не отходи. Мы с тобой знамя на самой сопке поставим.

Кирин молча пожал руку своему комиссару. Вчера только он прибыл в батальон. Был в первом своем бою, был в атаке и сейчас вот такая честь!

Комиссар Буряк, сжимая винтовку, шагал впереди, пристально, до боли в глазах, всматриваясь в темноту. Он чувствовал и понимал волнение Кирина. Сам он стал комиссаром батальона всего пять дней назад, а прибыл в полк только к началу наступления.

По ту сторону ремизовских высот то утихала, то вспыхивала и снова разгоралась стрельба. Здесь было тихо, но Буряку казалось, что ночь полна шума и грохота от дыхания бойцов, от их шагов, от стука их сердец.

Где-то впереди, недалеко беззвучно двигалась разведка. Буряк поднимался по скату вверх.

Он вышел к кусту и, когда начал обходить его справа, увидел на земле человека. Сквозь узкие прорехи туч просвечивала луна.

Буряк ясно увидел, что на земле японец. Он нагнулся, чтобы проверить, не убитый ли. Японец выбросил руку с пистолетом. Штык Буряка молниеносно пригвоздил его к земле. Дикий вопль прорезал ночь. И тут же с вражеских траншей загремели выстрелы, рядом стали рваться гранаты.

— За Родину, за Сталина, вперед! — звонко прокричал Буряк и метнул, припав: на колено, одну за другой свои гранаты в траншеи.

Красный огонь разрывов вспарывал тьму. Было хорошо видно, как выскакивали из траншей японцы и падали. И уже прыгали со штыками наперевес бойцы в траншеи по всей вершине сопки. Откуда-то снизу, из мрака хлынули снопы красных трассирующих пуль.

— Ложись!

— Окопайсь!

Батальон залег и быстро окопался.

Буряк, лежа, тихо позвал командира Кирина.

— Да, я здесь, товарищ комиссар, — отозвался Кирин.

— А флаг?

— Вот он.

И комиссар Буряк разглядел недалеко от себя древко и полотнище флага и силуэт бойца возле него. Разведчик Василий Смирнов молча стоял около флага, водруженного на вершине сопки. Никто не видел, как блестели слезы на его глазах… Как спешил он из лазарета сюда! Как боялся опоздать! И вот не опоздал. Стоит на высоте Ремизова, рядом с победным флагом!

— Кто там стоит? Ложись! — строго говорит комиссар Буряк.

Василий Смирнов опускается на землю, и сердце его замирает от счастья…

На высотах слева тоже гремят гранаты, стучат выстрелы винтовок и плещется победное «ура».

Это третий батальон. Он вышел и занял свой рубеж. Когда батальон подошел к японским окопам, навстречу полетели гранаты. Кто-то из бойцов дрогнул и подался было назад. Комиссар Щелчков грозно крикнул:

— Куда? Паршивых японцев испугались? Вперед, товарищи, за мной!

— За Родину! Все, как один! — подхватил командир батальона Акилов.

Батальон ринулся в окопы. Никто из японцев не успел уйти. Наши бойцы безошибочно различали их по блеску широких штыков, по беловатым в темноте курткам.

И первый батальон столь же быстро, штыковым ударом раздавив врага, занял свой рубеж.

Комиссар Щелчков разыскал в темноте командира полка Белякова. Тот обосновался в глубокой яме. Телефонисты успели, поражая даже испытанных героев своим бесстрашием и мужеством, подтянуть сюда, на этот новый командный пункт, провода. И Беляков уже говорит с командирами батальонов:

— Шестая, ты меня слышишь?

— Слышу, — отвечает шестая. — Это командир Акилов.

— Я нахожусь в двойке — знаете?

— Нет.

— Смотрите зеленую ракету.

Беляков приказывает пустить вверх зеленую ракету. Бахает выстрел, и ракета, шипя, озаряет дрожащим, призрачным светом окрестность.

— Видали ракету? Хорошо. Теперь давайте вы ракету. Покажите, где вы находитесь.

Командир полка устанавливает расположение своих батальонов и передвигает их. Батальоны окапываются. Раненые уже отправлены в тыл. Беляков добивается связи с дивизией.

— Где. враг? Что он затевает еще?

Перед рассветом командиру и комиссару полка доносят, что из глубоких барханов слышен шум движения.

Комиссар батальона Тихон Буряк тоже слышит это движение. Он приказывает командиру пулеметной роты кубанскому казаку Григорию Доле