Читать книгу "Ухожу на задание… - Владимир Дмитриевич Успенский"

чиновников. По всему чувствовалось, хозяева бежали впопыхах, не успев захватить имущество.

Осмотрели один дом, второй, вошли в третий и разделились. Гребенщиков пошел вперед, а я попытался открыть какой-то люк в подполье. Нагнулся над ним и в этот момент услышал за стеной шум, приглушенный выкрик.

Вбежал в комнату и на секунду замер от неожиданности: на Федоре висел японец. Вероятно, он накинулся на Гребенщикова сзади и теперь душил его, охватив горло правой рукой. Федор хрипел.

Забыв про кинжал и про автомат, я с разбегу прыгнул на спину японцу. Он упал вместе со мной, мускулистый, гибкий. Противник был сильнее меня и к тому же знал приемы борьбы. Падая, он рывком повернулся липом ко мне, вцепился одной рукой в горло, а другой пытался вывернуть мою правую руку.

Я крутился и дергался, отталкивая его. Не хватало воздуха, наступало удушье. И вдруг я почувствовал, что тело японца вздрогнуло и обмякло. Ослабели ого руки. Федор Гребенщиков, опомнившись, ударил самурая финкой между лопаток.

Японец лежал перед нами мертвый. Это был офицер лет тридцати с лишним, заматеревший волк с сухим лицом, с крепкой жилистой шеей и очень широкой грудью. Я с отвращением смотрел на его скрюченные пальцы, поросшие рыжеватой шерстью. Синяки от этих пальцев держались на моей шее несколько дней…

В кармане убитого мы нашли перламутровую коробочку с иероглифами, а в ней — восьмигранный серебряный орден.

Я захватил орден с собой и сберег его вместо с погоном. Сейчас, когда пишу эти строки, они лежат на моем столе.

…Вернувшись к своим, мы доложили о случившемся капитан-лейтенанту. Потом рассказали товарищам.

— Ну, поздравляю, — сказал Гребенщикову рассуди-тельный старшина Михаилов. — Рацию ты починил под огнем противника, японского офицера на свой личный счет записал — наверняка награду получишь.

Слова Михайлова оказались пророческими. Вскоре Федора Гребенщикова наградили орденом Красного Знамени. Василию Басову, Александру и Василию Кузнецовым, Александру Платонову и мне были вручены медали «Адмирал Ушаков». Один только Яков Михайлов не получил никакой награды. Дело в том, что наши наградные листы пошли на морское дно вместе с кораблем, подорвавшимся на мине. Вторично документы оформлялись лишь спустя некоторое время, когда Яков Михайлов демобилизовался и уехал к себе на Алтай. Вот и остался он без ордена, без медали.

А о японском майоре мне довелось вспомнить двадцать лет спустя в новом дальневосточном городе Находке. Там меня пригласили в клуб моряков на встречу советских туристов с экипажами иностранных судов.

Клуб этот хорошо оборудован, есть кинозал, библиотека, гостиная, помещение для спортивных игр. Уютная обстановка, мягкие кресла, газеты, журналы и книги на разных языках, фортепиано — можно отдохнуть в свое удовольствие.

На встречу пришло несколько высоких светловолосых шведов и много японцев. Человек сорок. Все они были одеты в одинаковые костюмы, невозможно отличить, кто рядовой матрос, а кто из командного состава.

И наша и японская молодежь искренне веселилась. Выступала самодеятельность туристов, выступали японцы, спевшие несколько песен. Неплохо танцевали, хотя пары выглядели странно: почти все девушки были выше своих партнеров. А вот общее пение не удалось: пытались несколько раз начать «Подмосковные вечера» и еще что-то, но тянули вразнобой, всяк по-своему.

Японцы постарше держались с достоинством, были очень вежливы, по любому поводу обнажали в заученной улыбке зубы и в то же время не переставали следить за молодежью, будто взвешивая и оценивая ее поведение.

Мое внимание приковал пожилой японец с сухим желтоватым лицом. Я смотрел на его жилистую шею, на широкую грудь, на тупой подбородок я старался вспомнить, где же я его видел. А потом даже вздрогнул, когда взгляд случайно упал на его руки, на сильные пальцы, поросшие рыжеватыми волосами. Я будто снова почувствовал, что горло мое стиснуто железной хваткой, что задыхаюсь, из последних сил пытаясь сбросить с себя тяжелое тело.

Поспешно расстегнул ворот рубашки.

Да, это был тот самый самурай. Постаревший, но почти такой же. Почти — потому, что все-таки это был не он. Того японца прикончил финкой Федор Гребенщиков. Мой бывший старшина живет теперь в Новосибирской области. В городе Здвинск. Он — заместитель председателя райисполкома. Мы с ним переписываемся, он хорошо помнит прошлое, а эпизод на вилле — тем более.

Вокруг веселилась молодежь. А мы с японцем поглядывали друг на друга. Не особенно часто и не особенно дружелюбно. В моих глазах не видно было приветливости, на его лице — тоже. Лишь один раз, когда пора было расходиться, он улыбнулся с казенной вежливостью. А я поймал себя на том, что по старой привычке медлю, чтобы не повернуться к возможному противнику спиной. Увы, ведь я встречался с такими врагами, которые предпочитают бить сзади. Опыт, приобретенный в подобных встречах, не забывается.

Братская могила

Саша Кузнецов спросил:

— Помнишь медсестру, с которой у ручья разговаривали?

— Машу Цуканову?

— Вот-вот, Машу… — замялся Кузнецов.

Я почувствовал недоброе.

— Говори. Сашка!

— К японцам она попала… Бросили они ее, когда убегали. Возле штаба оставили.

— Живую?

— Нет. Наши ходили туда…

— Где она?

— Ты не ходи, — тихо сказал Саша. — Вся искромсана, узнать почти невозможно.

И я не пошел. Не смог. Мертвой я ее так и не видел.

На вершине сопки, где ночью гремел бой, десантники вырыли в каменистой земле большую могилу. В нее положили двадцать пять моряков и медицинскую сестру Цуканову. Принесли из распадка белый камень-валун и установили на свежем земляном холмике, чтобы могилу видно было издалека.

В 16 часов 20 минут сопки Сейсина содрогнулись от салюта погибшим. По японским траншеям и дотам ударили артиллерийские и минометные батареи. Сотни бомб сбросили краснозвездные самолеты. Из тяжелых орудий били одновременно эскадренный миноносец «Войков», минный заградитель «Аргунь», сторожевики «Вьюга» и «Метель». Корректировали стрельбу две группы — наша и аргуньская.

Минут пятнадцать корабли вели беглый огонь по позициям противника у завода «Мицубиси». Потом все разом обрушили свои снаряды на японские войска, скопившиеся возле жиркомбината.

Это были последние залпы, прозвучавшие в Сейсине. Морская пехота пошла на решающий штурм, и к вечеру самураи были выбиты из города. Лишь на дальних окраинах продолжалась перестрелка да с севера докатывалась канонада. Там наступали войска 1-го Дальневосточного фронта, стремившиеся соединиться с десантом.

Ночью передовые отряды стрелковых частей сломили сопротивление противника и вошли в город. На улицах загромыхали советские танки.

Привидение спускается с потолка

Корейцы называют свою родину страной Утренней Свежести. Это не только красиво, но в очень точно. Мне особенно запомнилось утро 17 августа. Над бескрайней синевой моря поднялось большое, еще