Читать книгу "Первые впечатления - Нора Робертс"

Вэнс оглянулся на мирную церквушку, мимо которой они только что проехали.

— До чего сейчас там спокойно, — сказал он и был одарен благосклонным взглядом.

— Ли разделил свои силы, — продолжала Шейн, — послав Джексона захватить форт Харперс-Ферри. Но солдат Федерации случайно наткнулся на потерянную копию приказа, где был описан весь план генерала Ли. Это дало Макклелану преимущество, которым, впрочем, он не сумел до конца воспользоваться. Его войска действовали слишком медленно. Даже когда они атаковали у Шарпсберга сильно уступавшую им по численности армию противника, им не удалось прорвать фронт. Потеряв четверть своей армии, Ли отступил. И хотя Макклелан опять не сумел окончательно его разгромить, были убиты двадцать шесть тысяч человек.

— Для отставной учительницы вы неплохо помните факты, — заметил Вэнс.

Шейн рассмеялась, уверенно проходя поворот.

— Здесь сражались мои предки. Бабушка не давала мне об этом забыть.

— На чьей стороне?

— На обеих. — Она слегка пожала плечами. — Что может быть ужаснее? Вражда, разделение семей. Этот штат — пограничный. Хотя он поддерживал северян, в южной его части симпатии склонялись в пользу Конфедерации. Нетрудно представить, сколько людей открыто и тайно помогали Югу.

— Надо еще учесть, что эта территория расположена между Вирджинией и Западной Вирджинией…

— Именно так. — Шейн одобрительно кивнула, словно услышала правильный ответ ученика.

Вэнс насмешливо прищелкнул языком, но она не обратила на это внимания. Они остановились на небольшой стоянке у обочины.

— Давайте пройдемся. Здесь красиво.

Вдалеке возвышались горы, демонстрируя великолепие поздней осени. В воздухе летали листья — оранжевые, алые, золотые. Ветер подхватывал и уносил их прочь. Вокруг были волнистые холмы, золотые в косых лучах солнца, и поля с торчащими сухими кукурузными стеблями. Похолодало. Солнце на западе клонилось к вершинам гор. Вэнс взял Шейн за руку.

— Кровавая канава, — сказала она, указывая на длинную узкую траншею. — Ужасное название, но уместное. Они сошлись на этом поле. Северяне и южане. Пушки стояли там, — она показала, — и там. В этой траншее почти все полегли. Вокруг, конечно, тоже шли бои — и у моста Бернсайд-Бридж, и у Данкер-Черч, но тут…

Вэнс бросил на нее любопытный взгляд.

— Как, однако, вас увлекает война.

— Скорее возмущает. Это узаконенный цинизм. Только на войне убийц не проклинают, а покрывают славой. Люди становятся статистикой. Вы никогда не задумывались о том, как это странно, что смертный грех убийства приравнивается к геройству, и чем больше человек совершает убийств, тем больше почестей он удостаивается? Среди них было так много фермерских детей, которым доводилось убивать разве что хорьков в курятнике. И они надели форму, голубую или серую, и отправились на поле боя. Не верится, что кто-то из них понимал, во что это выльется. Знаете, что меня интересует больше всего? — Шейн обернулась к Вэнсу. Увлекшись, она не замечала, что он пристально ее рассматривает. — Кто они были? Шестнадцатилетний сын фермера из Пенсильвании и его ровесник, выросший на плантациях Джорджии, бегущие по полю, чтобы убить друг друга? Может быть, они искали приключений? Может быть, для них это была игра? Сколько из них мечтали посидеть у походного костра, как настоящие мужчины, и покуролесить вдоволь, пока не видят матери?

— Думаю, что многие, — согласился Вэнс, обнимая ее за плечи. — Очень многие.

— А те, кто уцелел, больше уже не были детьми.

— Почему вас увлекает история, Шейн, если она вся состоит из войн?

— Меня интересуют люди, — ответила Шейн. Заходящее солнце зажгло в ее глазах золотые искры. — Представьте себе мальчика, пришедшего на это поле в сентябре более ста двадцати лет назад. Ему было семнадцать. — Она окинула взглядом поле, словно ее герой и в самом деле был там. — Он уже попробовал виски, но попробовать женщин пока не успел. Он бежал вперед, испытывая ужас и восторг. Ревели горны, взрывались ядра, и этот адский шум заглушал его собственный страх. Он убил врага, не разобрав, кто это, не разглядев его лица. Когда бой закончился, когда закончилась война, он вернулся домой усталым мужчиной, тоскующим по своей земле.

— А что было дальше?

— Он женился на девочке, которую любил с детства, вырастил десять детей и рассказывал своим внукам, как дрался у Кровавой канавы в 1862 году.

Вэнс притянул ее к себе.

— Вы, должно быть, были потрясающим историком.

— Я потрясающе рассказывала разные истории, — рассмеялась Шейн.

— Зачем вы так? — возмутился он. — Почему вы себя недооцениваете?

Она покачала головой:

— Нет, я знаю свои возможности и свои границы. Но я собираюсь немного расширить первое и второе, чтобы получить, что хочу. Это гораздо более разумно, чем воображать себя тем, кем ты не являешься. — Прежде чем он успел ответить, она рассмеялась и дружески его обняла. — Нет, не надо больше философии. Хватит на сегодня. Давайте заберемся на башню, оттуда чудесный вид. — Она радостно потащила Вэнса за собой. — Видно на много миль вокруг, — говорила она, пока они карабкались вверх по узкой металлической лестнице.

Сумеречный свет струился сквозь бойницы в толстой каменной стене. Чем выше они взбирались, тем становилось светлее, пока, наконец, свет не хлынул прямо сверху.

— Эту часть экскурсии я люблю больше всего, — сказала Шейн. Несколько голубей испуганно выпорхнули из своих гнезд на крыше. Она облокотилась о широкую стену, с удовольствием подставляя ветру лицо. — Ох, красота! И денек сегодня отличный. Посмотрите, какие краски! Видите? А вон там наша гора!

Наша гора. Вэнс улыбнулся. Она так это произнесла, будто гора была их общей собственностью. Над лесистыми холмами возвышались голубые в вечернем свете, далекие горы. Повсюду виднелись фермы, конюшни и коровники. Ближайший городок тихо дремал, окутанный мягкой вечерней дымкой. Далеко на шоссе прошумела машина. Над полем летели три огромные вороны. Они ссорились и задирали друг друга. Когда они исчезли из вида, снова воцарилась полная тишина, и только ветерок шуршал сухими стеблями кукурузы.

Затем Вэнс увидел оленя. Тот стоял, замерев, не далее чем в десятке ярдов от площадки, где Шейн оставила машину. Неподвижный как статуя, с поднятой головой и настороженно торчащими ушами. Вэнс молча показал на него Шейн.

Они стояли, взявшись за руки, и смотрели на оленя. Внутри у Вэнса что-то шевельнулось, может быть, он испытал чувство принадлежности. Теперь он бы не удивился, услышав от Шейн «наша гора». Остатки горечи растворились, когда он понял, что спасение глядит ему прямо в лицо. Он считал себя жертвой, как сказала Шейн, потому что легче было злиться, чем забыть.

Олень вздрогнул и стрелой полетел вверх по холму, элегантно перепрыгнув низкую каменную ограду. Вэнс скорее ощутил, чем услышал долгий и тихий выдох Шейн.