Читать книгу "Главная тайна горлана-главаря. Ушедший сам - Эдуард Филатьев"

В 1965 году Советский Союз вторично посетил Давид Бурлюк.

Аркадий Ваксберг:

«Бурлюк не знал, что во всех лубянских документах он вплоть до 1964 года именовался американским шпионом и уже только поэтому находился под постоянным наблюдением “органов”».

А Полина Жемчужина-Молотова так и осталась сталинисткой. Дочь Сталина, Светлана Аллилуева, написала (в книге «Двадцать писем другу»):

«Полина говорила мне: “Твой отец гений. Он уничтожил в нашей стране пятую колонну, и, когда началась война, партия и народ были едины. Теперь больше нет революционного духа, везде оппортунизм”. Их дочь и зять молчали, опустив глаза в тарелки. Это было другое поколение, и им было стыдно».

В ту пору в литераторской среде появились новые имена: Андрей Синявский и Юлий Даниэль. Их произведения советские издательства не печатали, а кагебешники внимательно следили за литераторами. Однажды спецслужбы узнали, что Синявский познакомился с дочерью военно-морского атташе Франции Элен Пельтье-Замойской. Писателя вызвали на Лубянку и предложили ему доносить на свою знакомую. Жена Синявского Мария Розанова потом вспоминала:

«Андрей Синявский согласился на неё доносить, да, расписался в КГБ, что будет, а потом пошёл к ней и всё рассказал. А что и как доносить, они уже решали вместе».

Дочь французского атташе стала вывозить за границу и печатать там произведения Синявского и Даниэля (первого – под псевдонимом Абрам Терц, второго – под псевдонимом Николай Аржак). Кагебешникам удалось раскрыть эти псевдонимы, и 13 сентября 1965 года Андрей Донатович Синявский и Юлий Маркович Даниэль были арестованы (по обвинению в создании и публикации за рубежом произведений, «порочащих советский государственный и общественный строй»). Началось расследование.

В сентябре 1965 года под давлением мировой и советской общественности срок наказания Иосифу Бродскому был сокращён до отбытого, и поэт вернулся в Ленинград.

А Евгений Евтушенко постепенно становился одним из самых популярных советских поэтов. Немецкий славист и литературный критик Вольфганг Казак писал:

«Чрезмерному успеху Евтушенко способствовали простота и доступность его стихов, а также скандалы, часто поднимавшиеся критикой вокруг его имени. Рассчитывая на публицистический эффект, Евтушенко то избирал для своих стихов темы актуальной политики партии, то адресовал их критически настроенной общественности… Честолюбивое стремление Евтушенко стать, продолжая традицию В. Маяковского, трибуном послесталинского периода, приводило к тому, что его талант, – как это ярко проявляется, например, в стихотворении “По ягоды”, – казалось, ослабевает».

В этом стихотворении, написанном в 1955 году, рассказывается о том, как юный Евтушенко ходил за земляникой, как во время дождя женщина пела, и делается вывод:

«И я хочу, /чтобы и мне так пелось,как трудно бы мне в жизни ни жилось.Чтоб шёл по свету / с гордой головою,чтоб всё вперёд – /и сердце, и глаза,а по лицу – / хлестанье мокрой хвои,и на ресницах – / слёзы и гроза».

В начале декабря 1965 года Владимир Буковский, Александр Есенин-Вольпин, а также молодые поэты из объединения СМОГ стали готовить «Митинг гласности». И 5 декабря (в День конституции Советского Союза, которая совсем ещё недавно называлась «сталинской») на Пушкинской площади в Москве состоялась первая после войны политическая демонстрация. В ней приняло участие около 200 человек (включая переодетых в штатское кагебешников).

Главным лозунгом митинга было требование, чтобы предстоявший суд над Синявским и Даниэлем был открытым, гласным. Мероприятие продолжалось всего несколько минут, так как его разогнали работники КГБ.

Около двадцати человек (организаторы митинга) были арестованы. Александра Есенина-Вольпина допрашивали в течение двух часов, после чего отпустили. Некоторых участников «Митинга гласности» исключили из институтов, другим выносили взыскания по партийной и комсомольской линии. А Владимира Буковского отправили в Люберецкую психиатрическую больницу, откуда через несколько месяцев перевезли в Государственный научный центр социальной и судебной психиатрии имени В.П.Сербского («Институт имени Сербского»),

Судьбы правозащитников

В феврале 1966 года судебный процесс по делу Андрея Синявского и Юлия Даниэля завершился, писателям были вынесены приговоры. Первому дали 7 лет в исправительно-трудовой колонии строгого режима, второму – 5 лет лагерей.

62 писателя (в том числе Белла Ахмадулина, Вениамин Каверин, Юрий Нагибин, Булат Окуджава, Корней Чуковский, Виктор Шкловский и Илья Оренбург) тотчас же подписали письмо с требованием освобождения осуждённых литераторов. В ответ секретариат правления Союза писателей (Константин Федин, Николай Тихонов, Константин Симонов, Сергей Михалков, Алексей Сурков) опубликовал статью с поддержкой судебного приговора.

14 февраля 1966 года деятели советской науки, литературы и искусства отправили письмо первому секретарю ЦК КПСС Леониду Брежневу. В письме говорилось о недопустимости «частичной или косвенной реабилитации И.В. Сталина»:

«На Сталине лежит ответственность не только за гибель бесчисленных невинных людей, за нашу неподготовленность к войне, за отход от ленинских норм в партийной и государственной жизни».

Письмо подписали двадцать пять человек, среди которых были академики Лев Арцимович, Пётр Капица, Андрей Сахаров, писатели Валентин Катаев, Константин Паустовский, Борис Слуцкий, Корней Чуковский, артисты Олег Ефремов, Майя Плисецкая, Андрей Попов, Иннокентий Смоктуновский, театральный режиссёр Георгий Товстоногов и кинорежиссёры Михаил Ромм и Марлен Хуциев.

5 марта 1966 года в подмосковном санатории (в Домодедово) скончалась Анна Андреевна Ахматова. Её не стало в тот же самый день (ровно через 13 лет), когда ушёл из жизни Иосиф Сталин, о котором она написала стихотворение, известное под названием «Защитникам Сталина»:

«Это те, что кричали: “ВарравуОтпусти нам для праздника…”, те,Что велели Сократу отравуПить в тюремной глухой темноте.

Им же этот же вылить напитокВ их невинно клевещёщий рот.Этим милым любителям пыток,Знатокам в производстве сирот».

Конечно, сразу возникает вопрос: естественным путём отошла в мир иной Анна Андреевна или ей помогли кагебешные «доктора в белах халатах»? На этот вопрос ответа нет. Да им никто особенно и не задавался.

Отметим только одно: Ахматова умерла в санатории – точно в таком же, в каком расставался с жизнью (с помощью эмгебешников, разумеется) советский вождь Андрей Жданов.

А битва за судьбу Андрея Синявского и Юлия Даниэля тем временем продолжалась. Выступая на XIX московской городской партконференции, поэт Сергей Михалков сказал (его речь 27 марта 1966 года процитировала «Литературная газета»):