Читать книгу "Князь Владимир - Юрий Никитин"

– Уже перепробовали все. Осталась только сила. Но и снею промедлишь – нас сметут, как опавшие листья.

Владимир вскинул руку. Его сильный голос прогремел как гром,никто, кроме Тавра, не уловил в нем страха.

– Это говорит ваш князь, он же император Руси! Я силой ихитростью взял… вырвал у ромеев то, за что должен был бы заплатить свободойРуси. Это – вера Христа! Я принес ее на Русь… и повелеваю всем креститься ипризнать Христа своим богом!

Он сам содрогнулся от своих слов. Тавр напрягся, по-волчьизыркал на притихших людей. Дружинники молчали, готовые пустить в дело и мечи,буде князь велит. Люди что-то выкрикивали, толкались, наконец один кряжистыймужик с залитым кровью ртом закричал страшно:

– Ты принес Христа на Русь… но его приносили и раньше!Ставь и его в сонмище наших богов!

– Он там уже стоит! – закричал другой голос.

– Никто Христа не хулит!

– И Христ, и Бахмет там стоят!

– Кто хочет, пусть берет Христа! Мы – люди!

Крики становились все громче. Над головами поднялись кулаки,в некоторых были зажаты колья. Надежда на угрюмых лицах сменялась злостью.

– Понятно, – сказал Владимир тяжело. В груди унего словно бы повисла тяжелая льдина. Он повернулся к гридням. – Взятьтопоры! Срубить всех богов… ныне идолов, сжечь! Что не горит, бросить в Днепр!На Руси отныне будет только один бог – Христос!

С ужасом видел, что гридни заколебались, бросали испуганныевзгляды на капище. Тавр быстро выдвинул коня вперед.

– Слушайте! – Он властно вскинул руку. – Свами говорит уже не князь, а император Руси, базилевс! И слова его совсемдругие, что от князя…

Он оглянулся на Владимира. Тот нервно сглотнул, тоже вскинулруку:

– Я повелел окрестить всю Русь! А кто не приметкрещение, да примет смерть! Князь или последний раб – да убиен будет немедля!Для императора, наместника бога на земле, нет особо знатных или особо малых. Свысоты его трона – все малы одинаково!

Тавр выхватил у одного из гридней боевой топор, соскочил сседла и бросился к капищу. Ближе всех стоял деревянный столб с изображениемВелеса, скотьего бога. Лезвие блеснуло на солнце, яркий зайчик ударил Владимирапо глазам с такой силой, что на миг ослеп, а в черепе словно громко лопнулнадутый бычий пузырь.

Преодолевая себя, он с мечом в руке слез с коня. Простучаликопыта, его оттеснили, чьи-то руки ухватили за локти, удержали. Густой голосВойдана прогудел в ухо:

– Остынь. Мы сами.

В капище ворвались с мечами и топорами его верные воеводы.Войдан, Стойгнев, Кремень привел двух дюжих, как медведи, парней, чтонаваливались на столбы, расшатывали, тащили из земли, багровые от натуги инадутые как жабы. У столбов сверкало железо, частый стук перемежался с криками,возгласами. Натужными голосами воеводы старались подбадривать себя и других.Владимир видел их перекошенные лица, чувствовал их страх и видел, с какимтрудом одолевают себя, ибо приходится преступать через нечто охраняемое в себе,что свято, где бы ни был и что бы ни делал.

– Огня! – крикнул Владимир яростно. – Огня!

Его трясло от бешенства и унижения. Он вернулся с величайшейпобедой, теперь только три силы на белом свете: Римская империя, Германия иРусь. Только три императора – Василий, Оттон и он, Владимир, нареченный вкрещении тоже Василием. Но те, кто влюбленно смотрели как на живого бога,теперь сопротивляются яростно и упорно.

Что скажет Анна, мелькнуло в голове. Не поверит, что это он,тот самый, кто обещал ей так много!

С четырех сторон в город ворвались на сытых борзых коняхдружинники Войдана, Стойгнева, Хотимира, Кременя. Они вливались и вливалисьчерез городские ворота, более многочисленные, чем когда воевали Киев уЯрополка. Рассыпавшись по улицам, погнали народ, врывались с обнаженнымисаблями в дома, выгоняли на улицу, стариков велели тащить, а младенцев несть наруках. Кто противился – рубили на месте. Крик и плач разнесся над городомтакой, какого не знали даже при нашествии печенегов.

На улицах, сбив народ в перепуганное стадо, гнали к реке, недавая опомниться, били плетьми. Не различали во злобе: женщина ли с дитем наруках, богатый купец или нищий, старик или несмышленый ребенок. Парнишка весендесяти сумел проскользнуть между конями, кинулся к забору, подпрыгнул,ухватился обеими руками за верх, но могучий дружинник заученно метнул дротик.Тяжелое и острое как бритва лезвие ударило в худую спину с такой силой, что,когда пальцы ребенка разжались, он остался висеть на заборе.

Дружинник смущенно крякнул, удар был поставлен на доспех сдвойной подстилкой из кожи. Скрывая смущение, начал свирепо сечь плетью направои налево, заорал дико, выкатывая глаза. Толпа побежала к реке, обжигающие ударырассекали рубашки, кожу до мяса. Кровавые брызги повисли уже и на боках коней,стремена и сапоги дружинников были в крови.

Уже у самой воды некоторые уперлись, и воздух вместо плетейпрорезали сабли. Крики боли, проклятия, кони теснили толпу, загоняя в набегающиена берег волны. Копыта скользили на мокрых камнях и телах упавших. Прибой шумелгрозно, сурово, над головой носились стрижи, кричали тонкими жалостливымиголосами.

На взмыленном коне примчался рассерженный Войдан:

– Проклятые жиды говорят, что ты, княже, всему виной!Предал веру отцов, отказался от ислама, и все из-за женской юбки! Какосмелились такое сказать? Как язык поворачивается? Позволь перебить их всех?

Владимир ужаснулся:

– Как ты можешь предложить такую жестокость? Как у самогоязык поворачивается? Нет, нет и нет. Они ж сколько помогали! Перебей толькополовину, будет достаточно.

– Ну разве что для острастки, – проворчалВойдан. – А я бы перебил всех… Плодятся больно быстро. Вон в Египте неистребили всех, что вышло?

Он повернулся уходить, когда Владимир крикнул в спину:

– Только богатых не трожь!

Войдан оскорбился:

– А что с бедных взять?

– Нельзя резать кур, что несут золотые монеты прямо вКиеве. А беднота… это неудачники, отбросы. Надо помогать богам выпалыватьдураков и неумех. К тому же горлопаны и недовольные – оттуда.

Войдан пересел на свежего коня, унесся, нахлестывая плетью.Владимир круто развернулся, словно в стремительном злом танце. Палец егообрекающе нацелился в громадную статую Рода:

– А этого… срубить немедля!

Из дружинников кто-то ахнул:

– Княже, это же Род! От него вся наша Родина…

Владимир ощутил, как губы раздвинулись в волчьем оскале.

– Срубить и положить у порога церкви… а ее велюзаложить немедля! И чтобы каждый, прежде чем войти в храм Иисуса, наступал,попирал ногами – да-да, Рода, свой род, Родину, народ! Так всякий отречется отсвоего роду-племени, дабы утвердиться во всечеловеческом!