Читать книгу "Князь Владимир - Юрий Никитин"

Жалобно и пронзительно кричали птицы, вспыхивали в небеогненными комочками, падали как звездочки, рассыпая искры. Страшно ревел скот,ржали запертые кони, бились, расшибая колени, сгорали заживо.

К утру все же огонь затих, спрятался в углях, слегкаподернутых пеплом. Странно было видеть голую Гору, всю в головешках, черныхостовах печей. Киев сгорел полностью, даже от великокняжеского терема осталисьодни головешки. Уцелели только основания каменных домов, там стояли черныезакопченные стены, полопавшиеся от жара, с пустыми глазницами окон.

Как выяснилось, в городе уцелели только две семьи. Забралисьв подпол, пересидели огненную бурю, а когда утром вылезли, то одна баба померлаот сердечной боли. Увидела вместо домов только головешки, а между ними всюдуобгорелых, скорченных в смертельных муках людей, детские тельца, припорошенныегорячим пеплом… И – страшный запах горелого человеческого мяса! Мощный,пропитывающий все, тяжелый, напоминающий, что мало нашлось тех, кто успелубежать.

Владимир, весь в саже, словно вылез из преисподней,прохрипел пересохшим ртом:

– А где мой друг Олаф? Сувор, отыщи Олафа!

Сувор помялся, протянул прогнутый, словно по нему удариликаблуком, вминая в землю, золотой крест с оборванной цепочкой:

– Вот еще нашел.

Владимир спросил мертво:

– Что это?

– Олаф Скаутконунг сорвал с шеи. Он втоптал в землю исказал, что отрекается от такой веры Христа.

Владимир спросил сквозь зубы:

– Где он?

– Взял коня и ускакал. Сказал, что ноги его больше небудет в этой стране. И тебя видеть больше не желает[2].

Небо упало на голову. Он прогнулся от удара, в головезазвенело, словно в ухо попал комар. Свет померк перед глазами, и Владимирпонял, что сейчас умрет. Страшным усилием воли хватался за угасающую искорку, ита начала разгораться. В сиянии появилось бесконечно милое лицо. Глаза Анныбыли расширенными.

– Что с тобой? У тебя такое лицо… Такое!

– Анна, – немеющие губы едва двигались, –держи меня… Не отпускай… Только ты можешь удержать…

Ее трепетные руки обняли, и он удивился, с какой мощьюхлынула в него жизнь. Еще слабыми губами прошептал:

– Анна…

Она сказала отчаянно:

– Мы можем все бросить, вернуться в империю.

– За…чем?

– Ты и там станешь императором!

Он ощутил стыд, что его утешает женщина. А если стыдно,значит, многое вернулось к нему, кроме животной жизни.

– Разве я уже не император? – прошептал он,чувствуя, как наливается силой голос. – Ты – мой Царьград, ты – мояимперия. И ты – весь белый свет. Я уже имею все, чем хотелось владеть. Музыкавсе время звучит для меня, когда я тебя вижу, когда о тебе думаю. А думаю отебе всегда.

Она обхватила его тонкими руками, прижалась, такая хрупкая ибеззащитная. «Мужчины все попадаются на эту наживку, – промелькнуламысль. – Герой завоевал меня, но империя спасена».

Он трепетно поцеловал ее душистые волосы. В сердце, и такпереполненное нежностью, плеснула волна. «На кой черт мне твоя империя, –ответил он мысленно. – Весь мир – лишь ларец, из которого я вынул главнуюжемчужину!»

«Но империя спасена», – подумала она упрямо.

«Так уж и спасена», – удивился он. – Фотий чудомспас ее от Аскольда, но пришел грозный Олег. Цимисхий едва спас от Святослава,но не от меня. Ты удержала мой занесенный над Царьградом кулак, но вряд ли вЦарьграде появятся равные тебе по красоте, а на Руси – обезумевшие от любви,как я. Это не спасение – отсрочка».

Уже подрастает его сын Ярослав, зачатый в страшный деньвзятия Полоцка, наливается силой яростный Святополк, красивый и коварный, какего мать Юлия, не по дням, а по часам растет крепкий дубок Мстислав…

Да, он дал клятву пощадить империю. Но не брал ее с детей!