Читать книгу "Вьетнам. История трагедии. 1945–1975 - Макс Хейстингс"

Крупные баталии 1972 г. завершились тактической победой Юга, доставшейся высокой ценой: общие потери ВСРВ составили около 50 000 человек, из них 11 000 убитыми. Большинство из 300 американцев, погибших в этом году, погибли в ходе Пасхального наступления. Потери северян предположительно превысили 100 000 человек. Они потеряли больше половины всей развернутой бронетехники — не менее 250 танков — и бо́льшую часть всей тяжелой артиллерии. По приблизительным оценкам, погибло около 25 000 гражданских лиц — шокирующий «сопутствующий ущерб» даже по меркам беспощадной вьетнамской войны. Китайцы сурово раскритиковали Ханой за неоправданный авантюризм. «Наши военные говорили, что потеряли Куангчи из-за приказа Ле Зуана взять Хюэ», — позже признался один высокопоставленный партийный функционер.

С американской стороны малочисленная кучка профессиональных оптимистов, включая Крейтона Абрамса, приветствовала победу южан: «Принимая во внимание все откровенные провалы… и грубые ошибки, которые были совершены… мы бы не имели того, что имеем сейчас… если бы некоторые [южновьетнамские военные] … не решили встать и сражаться»[1295]. Позже он добавил: «Ей-богу, они [южане] выстоят!»[1296] Мало кто был с ним согласен. Сотрудник ЦРУ Мерл Приббеноу, работавший в то время в Сайгоне, сказал: «Было ясно, что без массированной поддержки американской авиации страна бы пала»[1297]. Почти все его информированные соотечественники считали так же, однако многие члены конгресса продолжали настаивать на ограничении финансирования воздушных операций.

Ханойское политбюро было вполне удовлетворено результатами кампании. Как оно и предполагало, это стало последней серьезной битвой, которую смогли дать вооруженные силы Южного Вьетнама, — после этого, морально истощенные, они были способны лишь слабо огрызаться. Майор Дэвид Джонсон был одним из многих американских советников, кто в 1972 г. потерял надежду: «Я старался делать свою работу, но в глубине души понимал, что все это напрасно»[1298]. Уходящие американские войска оставили после себя разрушенную страну, бо́льшая часть которой напоминала свалку поломанных и отработавших свой срок товаров народного потребления и военной техники. Ни миллиарды долларов, ни колоссальные военные усилия и жертвы не смогли привить политическим и военным элитам Южного Вьетнама три жизненно важных качества: достоинство, самоуважение и человеческое сострадание, — чтобы завоевать поддержку собственного народа. А без этого любые успехи на поле боя значили очень мало.

Глава 25. Большие уродливые жирные ублюдки

«Это полностью, бесповоротно уничтожит Макговерна»

Генри Киссинджер достиг статуса суперзвезды благодаря той роли, которую он якобы играл в парижском переговорном процессе, обещавшем вытащить США из болота вьетнамской войны. В октябре 1972 г. советник по национальной безопасности убедил самого себя и американский народ в том, что именно его блистательные дипломатические усилия подвели переговоры к достижению мирной договоренности. На самом же деле к осени США попросту согласились на два ключевых условия, которые выдвигал Ханой: его собственные войска остаются на Юге, а американцы полностью уходят. Что касается всех остальных положений финального соглашения, то было очевидно: ни одна из сторон не будет их соблюдать. Единственной уступкой со стороны Ханоя, которая позволила Вашингтону сохранить лицо и, таким образом, ударить по рукам с коммунистами, был отказ от прежнего настойчивого требования убрать Нгуен Ван Тхиеу с поста президента Южного Вьетнама.

На готовность Ханоя заключить сделку с американцами повлияли два ключевых соображения: во-первых, летом Политбюро убедилось в том, что Никсон почти гарантированно будет переизбран на второй срок. Таким образом, на приход к власти более мягкой и сочувствующей администрации надеяться не стоило. К тому же после завершения выборов оставшаяся у власти администрация могла начать более жесткую игру. Во-вторых, Ханой прагматично рассчитал, что единственной действительно важной целью было избавиться от американцев: как только «империалисты» уйдут из Индокитая, завершить разгром их сайгонских клиентов будет относительно несложным и недолгим делом. Правительство Южного Вьетнама, к собственному ужасу, думало так же.

Благодаря магнитофонным записям, которые велись в Овальном кабинете Белого дома, мы с беспрецедентной в истории и неопровержимой точностью знаем, о чем говорили Никсон и Киссинджер, обсуждая вьетнамскую проблему. Эти двое не питали никаких иллюзий по поводу того, что они делают, однако же хотели создать таковые у американского народа. Киссинджер считал изменение позиции Ханоя в отношении Тхиеу важной дипломатической победой, поскольку это давало возможность обеспечить «пристойную паузу». 3 августа он сказал Никсону: «Если через год или два года Север поглотит Юг, у нас будут все основания сказать, что это результат некомпетентности сайгонского правительства. Если же мы сейчас заключим сделку на условиях, в результате которых президент Тхиеу через три-четыре месяца пойдет ко дну», даже китайцы будут удручены цинизмом и топорностью внешней политики США[1299]. Таким образом, на последнем этапе переговоров Киссинджер полностью сосредоточился на временно́м факторе, чтобы придать происходящему пристойный вид.

26–27 сентября в Париже Ле Дык Тхо и Киссинджер практически достигли соглашения по формуле создания в Южном Вьетнаме трехпартийной «комиссии по выборам» или «Национального совета примирения и согласия», что было заметным отходом Ханоя от своего прежнего требования о создании трехпартийного коалиционного правительства. 29 сентября Киссинджер так объяснил это Никсону: «Понимаете, господин президент, все это формальная чепуха. Главное практическое следствие того, что мы предлагаем, да и они тоже, — это прекращение огня. Не будет никаких выборов»[1300]. Никсон спросил: «Тогда что же будет? Они просто возобновят войну, да? Но нас уже там не будет». — «Именно так», — подтвердил Киссинджер.

В последующие дни Никсон периодически разражался гневными выпадами в адрес ханойских коммунистов, вероятно испытывая подсознательные спазмы вины из-за того жертвоприношения, которое готовил его эмиссар в Париже. Он не раз заговаривал о возобновлении интенсивных бомбардировок Севера: «Я не собираюсь сидеть сложа руки и смотреть, как мы проиграем эту войну, в которой погибли 55 000 американцев». В октябре Киссинджер поставил своего хозяина перед жестким выбором: он собирался лететь в Париж, где Ле Дык Тхо должен был выложить на стол список предложений, в большинстве своем формальных и ничего не значащих, главным среди которых будет прекращение огня на существующих позициях. Уполномочит ли президент своего эмиссара заключить сделку? В последовавшем за этим долгом и трудном разговоре Никсон явно колебался. Он боялся, что президент Тхиеу меньше чем за месяц до выборов в США публично обличит эту мирную договоренность как политическое предательство. Киссинджер признал: «Тхиеу прав. Наши условия в конечном итоге уничтожат его»[1301]. Президент и его советник обсудили возможность организации в Сайгоне очередного госпереворота. Но, взвесив все за и против, они полностью отвергли этот вариант и пришли к выводу, что Тхиеу должен остаться у руля страны, движущейся фактически к неминуемой гибели.