Читать книгу "Наречённая - Лэйя Райн"

— Она неуправляема…

— Поэтому ты её сломил? — обратила на него старуха гневный взгляд. — Ты обманываешь меня и себя, Маар. Ты хочешь присвоить её себе, подчинить не для того, чтобы она стала послушной, ты хочешь, чтобы она на тебя смотрела по-иному…

— И как же?

— С желанием. Маар жаждет любви от этой асса́ру. Но боль, которую ты ей причинил, только парализует и отравляет душу. Принуждением ты ничего не добьёшься.

Маар хотел рассмеяться ведьме в лицо.

— Ты ошибаешься. Я хочу её иметь и потому буду продолжать принуждать. Принуждение заставит её не быть такой глупой. И у неё нет души.

— Ты очень одинок, — сдалась ведьма, сделав вывод, покачав головой.

— Нет, я просто очень голодный.

— Испробовав её раз, ты навсегда останешься таким. Ни одна умелая любовница теперь не сможет утолить твоего голода. Тебе не стоило её трогать. У тебя есть ещё выбор, но совсем скоро его уже не станет. Просто отпусти её.

— За кого ты меня принимаешь, Тхара? Я сверну ей шею, когда она мне надоест.

Ведьма не стала спорить, добавила в кипящую воду какого-то порошка, вновь помешала.

— Разрывов у неё нет. У неё достаточно созревшее тело, чтобы принять мужчину. Первый раз всегда болезненный, ко всему ты не сильно позаботился о ней, проникнув на сухую. Но есть жар и хрип в груди, если получится за ночь его остудить, завтра она встанет на ноги, — сказала Тхара и поднялась, подхватывая полотенцем чашу, перелила отвар в деревянную плошку.

— Завтра она должна встать. Мне необходимо нагнать свой отряд.

Ведьма сокрушённо покачала головой, больше не сказав ни слова, вернулась к Истане.

Маар посмотрел на огонь, колышущийся в каменной печи, развернулся и вышел на улицу, возвращаясь к лошадям, которых он оставил на морозе под открытым небом. Застряв в этой лесной глуши, так или иначе он вынужден ждать, хоть это его страшно злило. Следующее селение было недалеко. Маар, подумав немного, прыгнул на коня и помчался в сторону опускающегося к горизонту огненного ока. Старая Тхара права, она вновь распорола затянувшиеся было раны. Когда-то он испытал боль, которая что-то изменила в нём, и наставнику пришлось отдать его в храм, в место, где каждый подкидыш лишается сердца, глохнет к боли и состраданию. Зверское отношение заставило исга́ра окончательно пробудиться внутри Маара. Заставило обороняться, чтобы выжить, стать сильнейшим. Стать убийцей. Маленький Маар когда-то мечтал обрести в своих руках бледное золото, которое сияло от него бесконечно далеко в облаках, грея безнадёжно мало. Он хотел иметь своё личное солнце, но каждый раз в его руках оказывалась скользкая холодная гадюка, которая желала ужалить его как можно больнее. Он выработал противоядие, его не брал их яд, он трахал, а потом душил этих змей голыми руками и выбрасывал прочь, как использованную, ставшую ненужной вещь.

Страж уже в сумерках добрался до селения, раскинувшегося на покатом берегу замёрзшей реки. Он зашёл в одну из лавок, заканчивавших работу, но молодая девушка помедлила, увидев уважаемого меньера, приторно липко улыбнулась желанному гостю. Маару нужна была только одна вещь — зеркало, в которое могла бы смотреться асса́ру. Благо в таком захолустье было полно всякого дешёвого барахла, и вместо настоящего зеркало здесь продавали металлические диски в достаточно красивой оправе — то, что нужно. Продавщица услужливо завернула товар, нарочито медленно посчитала монеты, которые отсыпал ей страж.

— Здесь больше, — хлопнула она рыжеватыми ресницами, и зелень в глазах торговки загустилась.

Маар рванул её на себя, и девушка, рассыпав монеты, охнула, вжалась в его тело плотнее. Он подхватил её за округлые ягодицы и опрокинул на прилавок, распял, раздвинув колени, придавливая своим телом, задирая подол платья.

— Сюда могут войти, мениэр, — возмутилась она, строя из себя приличную особу, будто её никто тут не трахал раньше.

Маар не дал ей говорить, высвободив возбуждённый член, рванулся внутрь, смяв ягодицы, насаживая на себя. Девушка, открыв рот, беззвучно вскрикнула, задохнулась. Маар задвигался резко, порывисто и размашисто, скользя яростно в её лоне во всю длину, ударяясь о её бёдра.

Тхара говорила, что ни одна не сможет заменить ему асса́ру?

Маар жёстко врывался, заполняя девушку, не выпуская из захвата, он двигался беспрерывно, долго, терзая и порабощая её тело, вынуждая двигаться с ним в такт. Он чувствовал сухость и саднящую боль, но всё ещё никак не мог достичь желанного пика. Стоило горячей волне ударить исподнизу, как она тут же отступала, бросая его в ярость и жар. А когда эта потаскуха осмелилась пялиться на него, его накрыла пелена, а в голове зашумело. Он накрыл её лицо ладонью, вдавливая пальцы, закрыл глаза сам, продолжая безудержно долбиться в неё, разрывая изнутри.

— Мениэр… мне больно, — проскулила она, вскрикивая.

Ладонь скользила по её щеке от проступившей влаги. Удар, ещё один удар, и Маар резко вышел, когда она сдавила его член внутри себя, кончил на её бедро. Зрение начало возвращаться к нему, восстанавливался слух, а вместе с ним обожгла слепая ярость, такая жгучая, острая, раздирающая в клочья, словно в открытую рану насыпали соли. Невыносимо. Проклятие! Он отстранился, с омерзением наблюдая, как белые струйки текут по бедру продавщицы к колену. Она всхлипнула, но не двигалась. Маар заправил одежду, подобрал зеркало, спешно покинул лавку.

Глава 11

Я очнулась от какого-то странного треска, и сразу же густой терпкий запах трав забился, казалось, в самую глотку, оседая вязкой горечью на языке. Медленно вырываясь из пут полудрёмы, я не могла ничего сообразить толком: где я и что со мной? И лучше бы я не просыпалась. Я жива. Слёзы отчаяния проступили на глазах, их не хотелось открывать. Чувство острого разочарования осколком вонзилось прямо в сердце. Я не свалилась замертво с седла, и мне придётся возвращаться в этот ад.

Я задрожала, ломящая боль прокатилось по телу горячей волной с головы до пят. Саднило и жгло лодыжку от удара хлыста, и это липкое противное чувство грязи внутри и снаружи меня задушило, заковало моё тело в панцирь льда, я мгновенно потеряла чувствительность. Хотелось немедленно отмыться, отскоблить с кожей все следы, оставленные им. Как я могла остаться в живых после такого?! Он — чудовище, демон, не человек, он не знает жалости, у него нет сердца, мне не на что надеяться. Я в ловушке, словно птица, угодившая в силки, и мне теперь с обломанными крыльями не улететь. Немое отчаяние, граничащее с болью, раскололось в груди с оглушительным треском. Он сломает меня до конца. Теперь я его игрушка, его вещь. Он будет терзать меня и мучить, пока я ему не надоем. Мне не стоит надеяться, что исга́р пощадит — это невозможно.

Задышав часто и обрывисто, я сдержалась, чтобы не простонать, не зарыдать в голос, осознавая в полной мере, на что я обречена.

Всё же разлепила веки и тут же зажмурилась от яркого света — уже утро, горел очаг где-то рядом, трещали в нём поленья. Я лежала в чьей-то чужой постели, пропитанной влагой моего собственного тела, всё здесь было мне незнакомым. Мне нужно привыкать к той мысли, что у меня нет ничего и никого — я одна, совершенно одна, мне не к кому обратиться, и просить о помощи тоже некого: мать отреклась, отец давно мёртв, сестра погибла, теперь мой хозяин — он, Маар ван Ремарт.