Читать книгу "Зал фей - Натали Доусон"

Они правильно рассчитали время – Баттенхейм как раз собирался переливать лекарство в бутылочку из темного стекла.

– Доставай нужные порошки, скорее, – торопил ее Бартоломью, и Кэтрин заметалась между полочками. – И не забудь про лед!

– Перемешай все как следует! – Уже через две минуты лекарство миссис Фолбрайт приобрело неожиданные для старушки качества, и Кэтрин открыла дверцу в маленький погреб, где доктор Хаддон держал лед и некоторые ингредиенты, которым требовался постоянный холод.

Когда она выбралась из погреба с маленькой мисочкой, наполненной льдом, ей показалось, что Бартоломью высыпал в лекарство еще что-то и тут же принялся ожесточенно мешать.

– Что ты делаешь? – испуганно воскликнула Кэтрин. – Что ты туда добавил?

– Я и не думал ничего добавлять! – решительно отказался Барти. – Тут на столе осталось немного порошка, ты его просыпала, и я решил скрыть следы, только и всего!

– Идем же! – Кэтрин легко поверила ему, ведь Бартоломью ничего не понимал в лекарствах, зачем ему добавлять что-то по своему усмотрению? Всем известно, насколько это может быть опасным!

И много дней спустя она задавала себе этот вопрос. Что сделал Барти и не это ли его вмешательство свело в могилу миссис Фолбрайт? Кэти знала, что самые опасные препараты ее отец держал в запертом железном шкафу, но даже самое обычное средство может навредить, если его неправильно использовать. Похоже, ответ на этот вопрос она так никогда и не узнает, а расплачиваться за само его возникновение придется ей, ее семье и Чарли Баттенхейму.

Как бы ни была жестока шутка, затеянная Бартоломью, действительность оказалась куда более жестока к его бабушке. Старушка уже через полчаса после приема лекарства почувствовала недомогание, но не сочла нужным вернуть доктора Хаддона. Вечером она немного увеличила порцию лекарства, а ночью боли в груди и животе стали едва выносимыми, однако за доктором миссис Фолбрайт послала только утром, когда почувствовала, что стоит на краю могилы.

Доктор Хаддон никак не мог предположить такой реакции на средство, которым пользовал свою пациентку уже несколько лет, но не был особенно удивлен приступом. Внезапное обострение сердечной болезни – в ее возрасте и с ее характером этого следовало ожидать, рано или поздно.

– Пожалуй, надо увеличить порцию лекарства, и через несколько часов боль пройдет, – заключил он и откупорил пробку. Странный запах немедленно привлек его внимание, и доктор Хаддон недоверчиво уставился на бутылочку.

– Похоже, мой ученик что-то перепутал, – пробормотал он и снова заткнул горлышко пробкой. – Я немедленно отправлюсь домой и сам изготовлю новую порцию лекарства.

К несчастью, эти слова слышала горничная миссис Фолбрайт, а это все равно как если бы доктор Хаддон произнес их с церковной кафедры перед всем Стоунфоллом.

Когда доктор вернулся с новым лекарством, у него уже было на одну пациентку меньше. Убитый горем внук покойной немедленно занялся организацией похорон, и доктор Хаддон, засвидетельствовавший смерть старушки, вернулся к себе домой, чтобы спросить у Чарли Баттенхейма, почему изготовленное им лекарство имеет такой странный запах.

Доктор Хаддон так спешил спасти миссис Фолбрайт, что оставил после себя беспорядок в лаборатории. Возвратившийся от больного фермера Чарли был озадачен, но навел порядок, вымыл все склянки, а заодно и ту, в которой находилось злосчастное лекарство. Точно определить, стало ли причиной смерти отравление некачественным средством, или же миссис Фолбрайт подвело больное сердце, оказалось невозможно.

Через два часа, его последние безмятежные часы в Стоунфолле, Чарли без колебаний ответил на все вопросы доктора Хаддона, ведь ему не в чем было себя обвинить. Разве что он не обратил внимания на необычный запах лекарства, когда переливал его в склянку… Но в этом доктор Хаддон не стал упрекать своего ученика после того, как узнал, что Баттенхейм ненадолго покидал лабораторию и не запер ее, нарушив тем самым одно из главных правил, установленных доктором для своих учеников. И неважно, что Чарли спешил облегчить недуг мистера Филмора, явившегося с визитом за компанию с молодым Фолбрайтом.

Как только Чарли заикнулся о том, что не запер лабораторию, потому что туда зашли мисс Хаддон и Бартоломью, картина прояснилась. И ужаснула доктора Хаддона до такой степени, что он немедленно приказал Чарли собирать вещи и отправляться восвояси, даже не объяснив толком, в чем он обвиняет своего ученика. Бедный Баттенхейм покинул дом Хаддонов в уверенности, что пострадал из-за следования своему долгу. Единственное, на что оказался способен доктор Хаддон, это дать Чарли приличные рекомендации. Но круги от брошенного в тихие воды маленького городка камня, каким являются сплетни, расходятся далеко, слишком далеко. И где они могут настигнуть молодого Баттенхейма – неизвестно. Как сложится в дальнейшем карьера Чарли – Хаддонам не суждено узнать, после такого расставания Чарли навряд ли когда-нибудь напишет доктору Хаддону или его вероломной дочери.

Увы, доктор Хаддон совершил неприглядный поступок, ведь у него не было никакой уверенности в том, что миссис Фолбрайт скончалась от неподходящего лекарства. Еще тем же утром на предложение провести вскрытие Бартоломью ответил с подобающим скорбящему родственнику негодованием. А доктор Хаддон в тот момент не имел оснований в чем-либо подозревать внука покойной, выглядевшего по-настоящему потрясенным. И подступиться к этому молодому человеку, ставшему в одночасье наследником своей бабушки, уже не было никакой возможности.

А вот спросить с дочери доктор Хаддон мог. Горестно и гневно звучали его слова. Сперва это были вопросы, а затем, когда Кэти, напуганная суровым видом отца, созналась во всем, обвинения. Единственное, о чем Кэтрин умолчала в своем повествовании о неудавшемся розыгрыше, было обещание Фрэнклина помочь ей уехать в Лондон и учиться живописи. По ее словам выходило, что только расположение к Бартоломью позволило ей нарушить все правила, принятые в семье врача, предать доверие Чарли Баттенхейма и рискнуть репутацией своего отца.

Ее мать, от которой доктор Хаддон не мог скрыть проступок дочери, как прежде порой скрывал ее мелкие проказы, тотчас уверилась, что Кэтрин влюблена в Бартоломью и надеется на замужество с ним. Но поведение Фолбрайта в последующие дни явственно показало всем, что он не намерен поддерживать с Хаддонами никаких отношений, кроме лишь поверхностного знакомства.

Единственное, что мог сделать доктор Хаддон в этой ситуации, это пригласить своего старого друга и наставника доктора Торнеби осмотреть покойную. Доктор Торнеби, уже утративший остроту зрения и ясность суждений, вынес вердикт, основанный лишь на наличии у миссис Фолбрайт сердечного недуга. Этот вердикт не помог утихомирить сплетни и не снял камень с души доктора Хаддона, но дочь он все же простил. А вот сама себя Кэтрин простить не могла, в ее силах было лишь время от времени забывать о случившемся.

Но что же в это время делал Фрэнклин Филмор? Неужели он не пытался поддержать и ободрить мисс Хаддон? Не написал в Лондон, не отправил рисунки Кэти академикам, как обещал?