Читать книгу "Последняя картина Сары де Вос - Доминик Смит"

Сара слышала о картине, но никогда ее не видела и сейчас разглядывает с холодным вниманием. Повешенного звали Арис Киндт, Сара помнит, что слышала это имя и что он был грабителем. По удачному совпадению его повесили всего за час до намеченного вскрытия, которое предстояло запечатлеть на групповом портрете. Вроде бы среди невидимых в тени зрителей должен быть Декарт{15}, но Сара думает цинично, что его нет на картине, потому что он не заплатил Рембрандту за свое изображение среди врачей. О чем размышлял философ и математик, сидя на одной из этих деревянных скамей? О том, что тело – всего лишь механическое вместилище души?

Сара примечает, что врачи смотрят в раскрытый анатомический атлас или прямо на зрителя, а тело будто и не особо важно. Несмотря на достоверность изображения – рефлексы на лицах, полупрозрачность глаз, – препарируемая левая рука повешенного непропорциональна велика. Его грудная клетка, застывшая в трупном окоченении, выпирает наружу, в приоткрытом рту прячется тень. Поначалу Саре кажется, что Рембрандт воспевает утонченное искусство врачей, затем в чрезмерно увеличенной руке и чудовищном лице трупа ей чудится протест против надругательства над плотью. Сара ощущает что-то вроде приязни. Не к картине, к художнику.

Возвращается господин Тромп с книгой в кожаном переплете. Йоост Блим, дородный, с плоским, невыразительным лицом, идет в нескольких шагах за Тромпом, сцепив руки на объемистом животе. Он одет не как маляр, а как аристократ – панталоны с лентами, пряжки-розетки на башмаках, короткий кафтан с прорезью для рапиры. Первая мысль Сары – сколько же он получает в год на взятках и штрафах. Он представляется, и они с Тромпом садятся на другом конце стола.

– Спасибо, что согласились меня принять, – говорит Сара.

– Не стоит благодарности, – отвечает Блим. – Приношу извинение, что задержался. Я только что с заседания Сиротской палаты. Пренеприятное дело. Попечители городского сиротского приюта подали бургомистру жалобу, что недополучают своей доли от продаж гильдии. Теперь всех наших членов ждет проверка. Стоит нашему художнику, гончару или граверу задумать новую работу – будь добр, отдай пять процентов какому-нибудь сироте. С нами обращаются так, будто мы лично убили родителей этих голодранцев.

Сару изумляет его жалобный тон, и она говорит сочувственно:

– И я не знала, что они получают долю от продаж.

– Уверяю вас, сударыня, они запустили обе руки к нам в карман. И в довершение всех бед переплетчики пытаются отсоединиться от Гильдии святого Луки. Мы расколоты надвое. Как видите, я ухожу с поста накануне гражданской войны. Нам нужен во главе Гильдии стеклодув! Человек с мощными легкими!

– Ох, – говорит Сара, не зная, что еще можно сказать.

Блиму трудно сидеть прямо на стуле с вертикальной спинкой. Он оттопыривает губы, тщательно подбирая слова.

– В гильдии говорят, до того как все пошло не так, ваши натюрморты были весьма достойны.

– Очень жаль, что все так сложилось, – отвечает Сара.

– Нет надобности притворяться, будто мы не знаем о действиях вашего мужа и о той тени, которую они бросили на вашу семью. Отсюда наша сегодняшняя встреча и обсуждение, имеющее быть засим.

Сара чувствует, как маляр борется со словами, которые сам плохо понимает. Она воображает, как он на собрании гильдии сыплет мудреными «засим» и «каковыми», чтобы произвести впечатление на немногих членов гильдии, обучавшихся в университете.

– Я буду говорить прямо. Живопись – едва ли не самое драгоценное в моей жизни. Я буду признательна, если вы рассмотрите возможность принять меня обратно в гильдию.

Блим смотрит на нее, сузив глаза, затем склоняет голову набок.

– Официально вы по-прежнему член гильдии, хоть и не на хорошем счету. – Он поворачивается к служителю. – У нас ведь сейчас в гильдии есть две художницы, не так ли, господин Тромп?

– Да, именно так.

– А скажите мне, господин Тромп, добросовестно ли они трудятся? Помогают ли нам отбиваться от сирот?

Это человек, думает Сара, который в жизни не написал ни одной картины и как-то убедил гильдию и мир, будто для покраски дома нужно что-то больше умения взобраться на лестницу и сносного зрения. Она внутренне ощетинивается. Господин Тромп принимается листать книгу.

Он говорит:

– Можно сказать, что поступления заметно уменьшились с тех пор, как они вышли замуж. Был портрет, заказанный несколько лет назад. С тех пор ничего.

Сара вспоминает, как писала после рождения Катрейн, стояла у мольберта и качала ногой колыбельку, бросалась к работе всякий раз, как дочь засыпала после приступа колик. Катрейн всегда была беспокойным ребенком. Сара молчит, переводит взгляд с одного глупца на другого, ждет, когда они закончат суесловить.

– А, ясно. И раз уж вы открыли свою книгу, господин Тромп, расскажите мне, сколько штрафов наложили на нас в прошлом году за незаконные лотереи и продажи на рынках. Например, трактирщики устраивают у себя подпольные аукционы…

Тромп с деланой сосредоточенностью перелистывает страницы:

– Слишком много, не сосчитать.

Блим вновь смотрит на Сару:

– Прискорбная картина. Думаю, эта избитая фраза наилучшим образом описывает положение. Вы знаете, сударыня, почему меня выбрали на этот пост.

– Боюсь, что нет.

– Потому что, когда я красил дома, у меня всегда мазок ложился к мазку. Я пекся о каждой дощечке, о каждой реечке. Члены гильдии надеялись, что я привнесу в новую задачу свое прилежание. Но эта трясина засосала и меня. Каждые два года кто-то вступает на этот пост и получает книгу с записями продаж. Нам нужен во главе гильдии счетовод, не стекольщик и не художник. Зря мы разделились с каменщиками. Они бы это дело обтяпали.

Сара боится, что он будет вещать до конца дня, поэтому подается вперед и чуть повышает голос:

– Уверяю вас, что мой взнос в гильдию будет быстрым и постоянным.

Блим, словно очнувшись от грез, устремляет на нее недобрый взгляд:

– Вот как? Скажите, мефрау, вы с мужем в последний год писали картины?

Сара знает, что вопрос исполнен яда.

– Нет, минхеер. Мой муж работал у переплетчика, а я – для цветочной компании. Однако мы оба очень хотели бы снова писать. Очень хотели бы.

– Есть ли у вас замысел работы, которая удовлетворила бы нашим высоким стандартам? – Блим подается вперед, чтобы видно было полотно у него за спиной.

Сара думает, как рассказать о картине с девочкой на опушке леса. Призрачное видение подле дерева – какая нелепость! Нет, эту картину она никому не покажет! Сложив руки на коленях, Сара говорит декану то, что он хочет услышать: