Читать книгу "Дальнобойщица - Андрей Дышев"

– Что с женой? – неожиданно поменял он тему.

– На сохранении она, – пролепетал Микола. – Несовместимость крови… Лекарств в больнице нет, сказали, чтоб сам доставал. Вот я и зарабатываю как могу. Каждый день туда мотаюсь. То прогестерон привожу, то туринал…

– И ты хочешь меня убедить, – тихо процедил Воронцов, и лицо его вдруг расслабилось, – что, продавая порошковые супы нищим бабкам, ты зарабатываешь деньги на дорогие лекарства?

– Не только супы… – начал было объяснять Микола, но Воронцов его тотчас оборвал.

– Руки! – потребовал он и полез в задний карман брюк. – Руки покажи!

Микола, еще не успев понять, что сейчас произойдет, протянул следователю руки, но довольно неуверенно, ибо опасался вторично оскорбить его этим движением. Но Воронцов ничуть не оскорбился и натренированно защелкнул на его запястьях никелированные наручники.

– Теперь слушай меня, – быстро заговорил он, тяжело опираясь о плечо Миколы, будто у него вдруг потемнело в глазах или закружилась голова. – Наш дальнейший разговор должен быть очень коротким. Я предлагаю тебе два варианта. Первый: ты сейчас рассказываешь под протокол о том, как убил дальнобойщика и похитил из фургона телевизоры, которые затем отвез в город и продал оптовикам. Затем даешь мне подписку о невыезде, я снимаю с тебя наручники, и ты продолжаешь спокойно торговать до вызова в прокуратуру.

Казалось, глаза Миколы сейчас вылезут из орбит. Он даже начал привставать от изумления, но Воронцов надавил ему на плечо, возвращая в кресло.

– И второй вариант: ты продолжаешь упираться и не признаешься в убийстве. В этом случае я предъявляю тебе обвинение в незаконном предпринимательстве, совершенном организованной группой, гарантирую тебе пять лет тюрьмы и немедленно отправляю в следственный изолятор.

– Товарищ следователь… Товарищ следователь, – забормотал Микола, до боли сжимая руки, закованные в металл, – это какое-то недоразумение. Я никого не убивал, клянусь вам! Какие телевизоры? Я даже не понимаю, о чем речь!

– Не понимаешь? – усмехнулся Воронцов и покачал головой, словно был строгим учителем и отчитывал нерадивого школьника за мелкую ложь. – Не надо, золотце! Не надо лгать! Никто, кроме тебя, не мог вывезти по раскисшей дороге, где застревают даже грузовики, двести телевизоров!

– Какие телевизоры?! – взвыл от бессилия Микола и, уронив голову на колени, навзрыд заплакал. – Я не понимаю… не понимаю, что вы от меня хотите! Я никого не убивал! Ну почему я должен признаваться в этом?

– Мне очень жаль твою жену, – сочувствующе произнес Воронцов. – Не думаю, что ей кто-нибудь сможет помочь лекарствами… Участковый! – крикнул он, не оглядываясь. – Ищите тракториста и отправляйте подозреваемого в следственный изолятор! Я пишу постановление об аресте.

– Товарищ следователь! Товарищ следователь!.. – заголосил Микола.

– Разговор окончен! – оборвал его Воронцов и, сев за стол, вынул из кармана авторучку.

– Юрий Васильевич! – негромко позвал его участковый. Он зачем-то надвинул козырек фуражки на самые глаза. На его лице лежала тень. – Можно вас на два слова?

Участковый и Довбня стояли на крыльце. Медик часто затягивался сигаретой.

– Ну? – спросил Воронцов.

– Юрий Васильевич! – начал милиционер, избегая смотреть следователю в глаза. – Сердцем чую – не убивал Микола. Зря вы на него. Если б он на своем тракторе на луг ездил, то обязательно бы колея осталась.

– Что ж ты к своему сердцу только сейчас прислушался? – спросил Воронцов и перевел вопросительный взгляд на Довбню. – Кто всю эту кашу заварил? А?

– Знаешь, – произнес Довбня, покусывая губы и вращая глазами во все стороны, – навряд ли это он труп спер.

– А ты утверждал, что он.

– Сказать-то сказал. Да вот теперь думаю: покойничек килограмм на девяносто тянул. Как же этот худозадый бизнесмен смог один закинуть его в такой высокий кузов?

– Кто же в таком случае уволок труп? Или он сам на кладбище уполз?

Медик пожал плечами.

– Вот тебе урок: нельзя зря языком трепать, – менторским тоном сказал Воронцов, но развивать тему не стал. Вынул из кармана маленький ключ и кинул его на ладонь участкового. – Наручники с Хамарина можешь снять. И немедленно проводи дознание по факту незаконного предпринимательства. По полной программе и в соответствии с законом. Задача ясна?

Участковый хмурился и смотрел на ключ, лежащий у него на ладони, как на нож, предназначенный для совершения харакири.

– Юрий Васильевич, – взмолился он. – Да черт с ним, с этим Хамариным! Ничего особенного он же не натворил! Какое это предпринимательство? Считай, мелкая спекуляция. С него даже штрафа не возьмешь. К тому же больная жена…

Воронцов стиснул зубы так, что напряглись челюстные мышцы.

– Поручения следователя для дознавателя являются обязательными, – процедил он. – Еще раз повторяю: ты обязан провести дознание по факту незаконного предпринимательства, совершенного организованной группой. Если ты забыл, что это такое, то напоминаю: сначала допросишь Хамарина, потом свидетелей, затем произведешь обыск и выемку, возьмешь подписку о невыезде…

– Я все знаю, – перебил участковый.

Воронцов неожиданно улыбнулся, словно предлагал завершить этот неприятный разговор в официальном тоне. Он протянул руку и поправил перекосившуюся звездочку на погоне участкового.

– Запомни, Шурик, – доброжелательно сказал Воронцов. – Бедность не может являться оправданием для нарушения закона. И больная жена, кстати, тоже.

Повернувшись, он быстро пошел со двора, всем своим видом показывая, что очень недоволен своими помощниками.

18

Даше хотелось петь и танцевать. Она ходила по саду участкового, гладила стволы яблонь и груш, приседала перед фиалками, вдыхая крепкий аромат, срывала ягоды – то смородину, то малину, и с ее лица не сходило выражение беспредельного счастья. Она вспоминала минувшую ночь, тихий шепот Воронцова, его нежные прикосновения и его жаркие поцелуи, и казалось Даше, что цвет ее жизни, прежде серый, вдруг изменился на солнечно-желтый.

«Какой он хороший! – думала она, пьяная от воспоминаний и чувств. – Какой добрый и внимательный!» Она останавливалась, закрывала глаза и слушала его голос, всплывающий в ее памяти. Он шептал: «Я люблю тебя, малыш… У меня хватало в жизни женщин, но я все равно оставался одиноким и несчастным. А ты мне как родная. Мне кажется, я знаю тебя уже много лет…» Даша по нескольку раз мысленно повторяла ту или иную фразу, прислушивалась, как она звучит, докапывалась до ее глубинного смысла, и ей казалось, что слова Воронцова перекатываются по ее ладони подобно чудесным бриллиантам, играют всеми гранями.

Даша подошла к сеновалу, остановилась в нескольких шагах и стала рассматривать его так, словно это был некий шедевр искусства. «Как странно! – думала она. – Ночью стог казался огромным, высоким, как гора!»