Читать книгу "Варяги и Русь. Разоблачение «норманнского мифа» - Степан Гедеонов"

Неразлучно с преданием о выходе варяжских князей из Помория другое, о новгородском старейшине Гостомысле. Сомнения Шлецера, основанные на хронологических несообразностях и на существовании только в двух списках летописи, Воскресенском и Алатырском, позднейшей вставки «о Рускихъ князехъ», были бы на своем месте при критическом обсуждении спорного исторического факта; здесь, где дело идет о народном предании, коего главное значение состоит в связи между Гостомыслом как представителем западнославянского начала в Новгороде и сказанием о поморском происхождении князей, они свидетельствуют только о большей или меньшей сообразительности летописца. Круг в специальном исследовании о Гостомысле почитает относящееся к нему известие изобретением Герберштейна, будто бы перенесшего в Новгород оботритского князя Gotzomiuszl'а, о котором упоминается в фульдских и других летописях, под 844 годом. «Оботритского князя Табомысла, — пишет он, — о котором говорится под 862 годом, нельзя было пустить в ход, как малолетнего. Удобнее приходился упоминаемый в 844 году rex Obotritorum Goztomiuzl; он, конечно, мог посоветовать ильменским славянам выбрать себе князя из своего соседства». Едва ли! Если в 862 году Табомысл был слишком молод, то оботритского Гостомысла уже 18 лет как не было на свете. Что не русский летописец списывал Герберштейна (которого он знал послом Максимилиана, но не автором комментариев о московских делах), а наоборот, очевидно. Во-первых, Герберштейн повторяет (исправляя его по возможности) грубый промах русской летописи, упоминающей об одном и том же новгородском старейшине Гостомысле и при первом поселении славян на Ильмене, и в эпоху призвания. Он пишет: «Alii circum lacum Ilmen, qui Novvogardiam occupaverunt, sibi que Principem Gostomissel nomine constituerunt» — и далее: «Turn Gostomissel, viret prudens, et magnae in Novvogardia authoritatis, in medium consuluit, ut ad Waregos mitterent» etc. Здесь два Гостомысла; один князь, другой муж. Изобретая своего Гостомысла (в каких видах и с какой непонятной целью, у Круга не сказано), умный и ученый посол Фердинанда и Максимилиана умел бы найти два имени для двух отличных исторических личностей и эпох; в фульдских летописях, у Адама Бременского, у Дитмара и Гельмольда нет недостатка в славянских именах. Во-вторых, если бы русский летописец или составитель списывал Герберштейна, неужели бы он взял у него только одного Гостомысла, а дельную (хотя и не совсем верную) догадку о вагирах-варягах оставил без всякого внимания?

Гостомысл не историческое лицо; он более; как по имени, так и по отношениям к балтийскому Поморию он представитель в русской истории народного предания о западнославянском происхождении варяжской династии.

Не иначе понимали вопрос о варягах и другие, конечно, позднейшие составители временников; понимали его не по одним догадкам или преданиям, а на основании положительных убеждений и фактов.

Где Нестор говорит о варягах, позднейшие списки летописи именуют немцев и немецкую землю. Пол.: «И избрашась отъ варягь отъ немецъ три братиа с роды своими». — ПНлк.: «В лето 6370 поидоша изъ немецъ три браты со всемъ родомъ своимъ». — Арх.: «Въ лето 6371, приидоша князи немсия на Русь княжити три браты». — В Алат.: «В лето 6370. И приидоша отъ нъмецъ три браты с роды своими». — Пол. 2: «…И избрашася отъ немецъ три браты сроды своими».

Норманнская школа видит здесь ясное доказательство скандинавского происхождения варягов-руси; «ибо, — говорит г. Куник, — нельзя доказать, чтобы в древнейшие времена славянское название германцев (немцы) было употребляемо и о негерманских народах». Уже Эверс приводил примеры противного. «Немъци отъ Рима послаши отъ папежа къ Владимиру», не германские немцы; в Ипат. л. под 1254 г. чехи названы немцами; в описании путешествия митрополита Пимена в Грецию в 1398 году читаем: «Бяху же ту и римляне отъ Рима, и отъ Испанш немцы, и фрязове отъ Галаты» и пр. Но не в этом дело.

Кого именно понимали составители позднейших летописей под названиями варягов-немцев, какую землю под названием Немецкой? В одном месте списки Воскресенский и Алатырский читают: «В лето 6370. И приидоша отъ нъмецъ три браты сроды своими», а в другом: «Обладающу Августу всею вселенною, и нача ради покладати на вселенную. Постави брата своего Патрекия Египту… А брата своего Пруса въ березехъ Вислы рекы, во градъ Мадборокъ и Торунь и Хвоиница и преславы Гданескъ, и иныхъ многихъ градовъ по реку, глаголемую Немонъ, впадшую в море. И до сего часа по имени его зовется Прусская земля. А отъ Пруса четвертое на десять колено Рюрикъ». То же самое и Степенная книга. Ясно, что для позднейших летописцев эти варяги-немцы, вышедшие к нам в 862 году, были не из Скандинавии, а из Пруссии; не с берегов Родена, а с берегов Вислы и Немана.

Кто же теперь эти немцы? Литвины, венды, поляки? Здесь расстаемся мы с народными преданиями и входим в область истории.

Не один Рюрик с братьями, не одни Рогволод и Тур вышли к нам из Помория; мы знаем и о других выходцах. Вместе с Рюриком, по свидетельству Курбского, вышли к нам и Морозовы: «Тогда же, або мало предъ темъ, убиенъ отъ него мужъ благоверный, Андрей, внукъ славнаго и сильнаго рыцаря Дмитрия, глаголемаго Шейна, съ роду Морозовыхъ, яже еще вышли отъ немецъ, вкупъ съ Рюрикомъ, прародителемъ русскихъ княжатъ, седьмъ мужей храбрыхъ и благородныхъ». «И вкупъ побиени съ нимъ предреченные мужи, Феодоръ и Василий Воронцовы, родомъ отъ немецка языка, а племени княжатъ решскихъ» т. е. имперских Reichsfürsten[3]. «Потомъ погубилъ родъ Колычевыхъ, также мужей светлыхъ и нарочитыхъ въ роде, единоплеменныхъ сущихъ Шереметевымъ; бо прародитель ихъ, мужъ светлый и знаменитый, отъ Немецкия земли выехалъ, ему же имя было Михаилъ: глаголютъ его быти съ роду княжатъ решскихъ».

Итак, варяги-немцы, выходцы из Пруссии, товарищи Рюрика, решские княжата — одно и то же для Курбского и его современников. В достоверности иных, Курбским приводимых генеалогических подробностей сомневаться можно; общая основа неоспоримо верна. Прародители Морозовых, Колычевых, Шереметевых, Воронцовых вышли от немцев, из Пруссии, из родины Рюрика. Происхождение Воронцовых и Колычевых от решских (имперских) князей объясняет окончательно, что должно разуметь под названиями прусская земля — немцы, варяги.

О германских имперских князьях думать нельзя. Выселение в Русь германских княжат не могло пройти незаметно; в исторических отношениях Руси к германскому Западу не находим никакого повода к подобному выселению; к тому же у Курбского германские выходцы были бы означены родом из Цесарии; выражение от немец, от немецкие земли всегда указывает на Пруссию. Но решскими князьями со второй половины XII столетия являются поморские герцоги; Богуслав возведен в 1180 году императором Фридрихом I в достоинство герцога Славии (Slaviae dux) и имперского князя; в 1184 он уже является на имперском празднике (Reichsfest) в Майнце. От этих поморских решских князей вели, без сомнения, свой род наши варяго-прусские выходцы Воронцовы, Шереметевы, Колычевы и т. д. Для составителей родословных и летописей они были от немец и от Немецкие земли, как для Эйнгарда славяне VIII столетия: «Natio quaedam Sclavorum est in Germania, sedens super littus Oceani». Ни Эйнгард, ни русские летописцы не думали о германском происхождении поморских варягов или славян; но в XVI веке земли, некогда населенные полабами, были уже землями чисто германскими. Отсюда, за невозможностью согласовать исторические предания Руси с географией эпохи, название Пруссии для бывшей вендо-славянской земли; славянские Висла и Неман на место онемеченных Лабы и Одера. Самая несвязность этих известий, географические несообразности и промахи свидетельствуют об основной действительности предания, выводившего династию Рюрика из Поморья; варяжская родина исчезла; но память о ней сохранилась в легендарных сказаниях народа.