Читать книгу "История под знаком вопроса - Евгений Габович"

Историко-литературное творчество в XVIII веке (на примере Англии)

Несколько штрихов, характеризующих процесс возникновения исторических документов в XVIII веке, можно найти в статье Ю. Д. Левина «Россия в английской эссеистике XVIII века», напечатанной в книге «Образ России. Россия и русские в восприятии Запада и Востока». СПб.: Пушкинский Дом, 1998. С. 5–28.

Начнем с приведенного Левиным свидетельства английского просветителя Джозефа Аддисона (1672–1719), который в своем очерке от 21 мая 1709 года так высмеивал пристрастие английских журналистов к выдумке сенсационных политических новостей:

«…все помнят уловки, к каким прибегали в царствование короля Карла Второго, когда они не могли выпустить ни одного газетного листа без того, чтобы не зажечь комету в Германии или пожар в Москве»

Какие у нас есть основания считать, что историки предыдущего XVII века и еще более ранних эпох были свободны от пристрастия выдумыванию сенсационных политических страстей? Почему мы должны доверять авторам исторических сочинений средневековья и выдуманной античности?

Рассказывая о своеобразном отклике на Полтавскую битву в журнале «Зритель» № 136 (6 августа 1711 года) в форме саморазоблачительной исповеди человека, объявлявшего себя «одним из величайших лжецов, каких производил этот остров», Левин приводит цитату из книги «Русскo-английские литературные связи» (стр. 80–81) академика М. П. Алексеева:

«указанное „Письмо к Зрителю“ не осталось без подражаний; идея создания фиктивных мемуаров от имени британского офицера, находившегося в войсках Петра I, вдохновила Д. Дефо, автора „Робинзона Крузо“, издать целое произведение на эту тему, которое впоследствии пользовалось известностью не только среди любителей художественных вымыслов, но и среди историков, увидевших в нем правдивый и достоверный рассказ о России и деяниях царя Петра».

Речь идет о псевдоисторическом сочинении Дефо, изданном в Лондоне в 1722 году. Если в начале XV1I1 в. в эпоху, когда каждое политическое событие освещалось в многочисленных газетах и журналах на разных языках, историки могли принимать литературный вымысел за «правдивый и достоверный рассказ», то почему мы должны считать, что в более ранние века художественные произведения четко отличались от исторических документов, что историки не принимали художественный вымысел за историческую правду?

Большую часть статьи Левин посвятил редкому журналу «Московит», некоторое время (май-июнь 1714 года) издававшемуся неизвестным публицистом. Повествование в посвященных России материалах журнала шло от имени вымышленного персонажа, молодого русского, носящего выдуманное имя Плеско. Левин подчеркивает распространенность такого приема в историко-политической литературе XVIII века.

Критическая оценка своей страны устами вымышленного иностранца, выходца из далеких, предпочтительно экзотических земель, прием, довольно распространенный в мировой литературе. (…) Так например, написаны известные «Персидские письма» Монтескье (1721) и «Гражданин мира» Голдсмита (1762), то есть произведен созданные после «Московита», но прием этот использовался задолго до них, чуть ли не со времен античности.

Как видно из статьи Левина, практически вся историко-политическая информация о России облекалась в Англии XVIII в. в форму чисто литературную. Скорее всего, это является отражением исторических произведений более раннего времени. Известным примером смешения исторического повествования с литературным произведением в предыдущем веке служила практически вся литературная деятельность коллектива авторов, известным под псевдонимом Вильяма Шекспира. Мы можем себе представить, как широко пользовались этим приемом писатели более ранних эпох, произведения которых сегодня принимаются историками за идентичные исторические произведения.

Литература

[Зиновьев] Зиновьев А. А. Зияющие высоты.

[Кинг] King David. Stalins Retuschen, Hamburg, 1997.

[Левин] Левин Ю. Д. Россия в английской эссеистике XVIII века // «Образ России. Россия и русские в восприятии Запада и Востока». СПб.: Пушкинский Дом, 1998.

[Эко] Эко У. Баудолино. Симпозиум. М., 2003.

ЧАСТЬ 1

ИСТОРИЯ С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ИСТОРИЧЕСКОЙ АНАЛИТИКИ

ГЛАВА 3

ЧТО ТАКОЕ ИСТОРИЯ?
КАК ОНА СОЗДАВАЛАСЬ?

Подход Ломоносова к его историческому труду был… литературный и патриотический.

Георгий Вернадский, Русская историография, М.: АГРАФ, 1998. С. 54

Настоящая глава возникла как разработка доклада, прочитанного 1 декабря 2001 года в Москве на Третьей Международной конференции по проблемам цивилизации. В разных вариантах этот доклад был опубликован в России и Эстонии. Однако по мере работы над текстом, мне приходилось все больше и больше расширять угол критического взгляда.

Я рассмотрю здесь разные стороны процесса придумывания истории человечества, так, как он мне видится, не претендуя на академическую систематичность изложения всех фасет этого нелегкого вопроса. М. А. Барг в своей книге «Эпохи и идеи. Становление историзма» (М.: Мысль, 1987) считает формирование исторического сознания процессом менее всего изученным в научной литературе, с чем я готов согласиться. В то же время с его традиционалистским представлением о том, что общество весьма рано ощутило острую нужду в людях, исполняющих функцию историков, я намерен поспорить.

В основе моих рассмотрений лежит понятие европейской исторической идеи: моделирования прошлого на основе хронологического костяка истории. В ТИ считается, что история возникла на «древнем» Востоке и достигла своего расцвета в эпоху «античности» (Геродот ― как отец истории). В исторической аналитике эти представления подвергаются сомнению и преобладает взгляд на историю, как на сравнительно недавнее изобретение человечества. В первую очередь такая оценка относится к европейской исторической идее и ее распространению во всем мире. Излагаемая мной гипотеза возникновения истории основана на распространенной в западной исторической аналитике катастрофистской модели прошлого.

Согласно этой гипотезе письменность возникла не тысячи лет тому назад, а в начале недавно закончившегося тысячелетия нашей эры и применялась первоначально в довольно ограниченном объеме. Ли о какой истории на этой стадии не может быть и речи: бесписьменные общества историю не пишут. Взрывообразное возрастание значимости письменности и появление истории связано не столько с рождением известной нам европейской или средиземноморской цивилизации в начале этого тысячелетия, сколько с интенсивным ее развитием, начиная с конца XIV века.

Что такое история?

Этот «простой» вопрос ставится, к сожалению, слишком редко и на него почти никогда ясно не отвечают. Из — за этого возникают проблемы взаимопонимания даже среди скептически настроенных по отношению к ТИ исследователей. Это не значит, что на тему о том, что такое история не были написаны и сказаны многие более или менее умные слова. Существует философия истории (таковая якобы существовала уже в сказочное «античное» время: см. книгу А. Ф. Лосева «Античная философия истории» (М.: Наука, 1977) и хорошо ― в рамках традиционных представлений ― разработанная история историографии. На книгу Осипа Львовича Вайнштейна «Западноевропейская средневековая историография» (М.-Л.: Наука, 1964) и некоторые другие традиционные исследования по истории создания истории я буду ниже ссылаться. Если читать их с точки зрения исторической аналитики, то вырисовывается интересная картина создания исторической модели прошлого в сравнительно позднее ― по традиционным представлениям ― время: начиная с середины XIV века.