Читать книгу "Любовь в облаках - Барбара Картленд"

Когда они с отцом были в Индии, люди, с которыми профессор Уорделл познакомился в Тибете, добирались даже до Бомбея, чтобы повидаться с ним.

Тогда Чандре довелось повидать множество разных индийцев, однако не было среди них более выдающихся, чем праведники с севера.

Человек, сидевший у подножия дерева, был высокого роста. Его одеяние состояло лишь из халата, по фасону напоминавшего европейское пальто и сшитого из плотного сукна.

На голове у него была шляпа с загнутыми полями, отороченная мехом, как у китайского мандарина, на поясе висели деревянные четки, а на лице запечатлелось выражение, которое невозможно ни с чем спутать.

Это выражение было трудно описать, и все же по нему Чандра сразу же определила, что перед ней человек, беззаветно посвятивший себя служению Будде, один из тех, кто всю свою жизнь монотонным речитативом повторял священные слова в великих ламаистских монастырях, затерянных в горах Тибета.

Когда Чандра подошла к праведнику вплотную, он не сделал попытки встать или даже заговорить. Она поняла, чего он ожидает от нее, и сложила руки вместе перед собой.

Ладонь к ладони, палец к пальцу она подняла их ко лбу в традиционном приветствии» намаскар «, с которым индийцы обращались к гуру или другим людям, которых они почитали святыми.

— Приветствую вас, дочь профессора! — произнес праведник очень низким голосом, какой редко встречается у жителей Южной Индии. — С глубоким сожалением я узнаю, что ваш почтенный отец серьезно болен.

— Как вы об этом узнали? — изумилась Чандра. Однако не успели эти слова слететь с ее языка, как она поняла, что задает смешной вопрос.

Конечно, в Байрании уже знали о предстоящем приезде ее отца и о том, что вместо него прибыла его дочь.

— Я был знаком с вашим достопочтенным отцом.

Глаза Чандры зажглись.

— Вы знаете моего отца? — воскликнула она. — Как интересно! Как вас зовут?

— Я лама Тешоо из монастыря Сакья-Чо, — ответил праведник.

— Ах да, припоминаю, что мой отец говорил о вашем монастыре. Он в Тибете?

Лама кивнул.

— Да, Тибет, где ваш достопочтенный отец посетил нас десять лет назад.

— Тогда вы, должно быть, разочарованы тем, что его сейчас нет здесь, — сказала Чандра. — В самый последний момент перед отъездом у него случился сердечный приступ и он не мог поехать.

— Он в надежных руках, — медленно произнес лама, — и Проживет еще много лет, прежде чем освободится от тягостен этого мира.

Он говорил так уверенно, что Чандра поверила ему и улыбнулась.

— Однако так как вашего отца здесь нет, — сказал лама, — я должен просить помощи у вас, его дочери.

— Моей помощи? — удивилась Чандра.

Лама кивнул.

Чандра попыталась оценить его возраст и подумала, что подобно многим праведникам, чьи лица и тела не стареют в отличие от обычных людей, он был в преклонных летах.

— Завтра, — сказал он, — вы отправитесь с лордом-сахибом в Непал.

То, что он так уверенно говорил о том, чего она сама езде не знала несколько минут назад, поразило Чандру.

Однако она никак не выразила своего изумления, и лама продолжал:

— Когда вы окажетесь в Катманду, вам представится случай оказать нашему монастырю услугу, благодаря чему вы будете пользоваться огромным уважением в этой жизни и в тех, что последуют за ней.

— Что я должна для вас сделать? — спросила Чандра.

Старый лама жестом пригласил ее пододвинуться поближе и сесть у его ног, и она догадалась, что он хочет поведать ей какую-то тайну.

Индийский мальчик отошел от них, хотя его и не просили об этом, на такое расстояние, на котором их голоса вряд ли могли быть ему слышны, и улегся на траву, забавляясь с какой-то деревяшкой.

Прежде чем дать ответ на вопрос Чандры, лама погрузился в раздумье и затем через несколько минут спросил:

— Ты знаешь, кого я имею в виду, когда я говорю о Нана-Сахибе?

Чуть подумав, Чандра сказала:

— Вы подразумеваете под этим именем битхурского раджу, который проявил исключительную жестокость во время восстания сипаев в 1857 году?

Лама кивнул, и хотя Чандра никак не могла взять в толк, какое отношение имел Нана-Сахиб к ее поездке в Непал, она все же вспомнила, что этот предводитель восставших нес ответственность за одно из самых кровавых и вероломных злодеяний, совершенных за всю историю Индийского мятежа[2]. Осажденный в Канпуре британский гарнизон с семьями, имея артиллерию, три недели отбивал атаки сипаев. В конце июня Нана-Сахиб предложил англичанам сдать Канпур, пообещав отправить их на лодках вниз по Джамнс в Аллахабад.

На военном совете большинство офицеров высказалось за продолжение сопротивления, тем более что на помощь им шел с боями отряд генерала Хавелока. Однако начальник гарнизона генерал Уильер согласился на капитуляцию, указав на то, что боеприпасы и еда на исходе и что женщины и дети находятся в отчаянном положении. Кроме того, англичане доверяли Нана-Сахибу, который в прошлом относился к ним очень дружелюбно.

Сипаи подогнали к пристани сорок больших лодок, и на рассвете уцелевшие защитники крепости в окровавленных и грязных мундирах, превратившихся в лохмотья, отправились туда на шестнадцати слонах. Раненые, которых было от семидесяти до восьмидесяти человек, следовали за ними на паланкинах, а также на повозках, которые тянули волы.

Подавляющее большинство офицеров подозревало подвох со стороны противника, однако, не видя иного выхода, вес они проследовали к лодкам, которые стояли на якорях в том месте, где Ганг протекает между высокими берегами, Подойдя к реке, англичане обнаружили полное отсутствие средств сообщения между берегом и лодками, находившимися на мелководье. Женщины, дети и раненые с отчаянием взирали на широкую полосу воды, отделявшую их от лодок.

После недолгого совещания было решено идти к лодкам вброд, а детей и раненых нести на руках. Индийские гребцы и носильщики, оставшиеся на берегу, наблюдали за погрузкой европейцев в зловещей тишине.

К восьми часам утра лодки были переполнены человеческими существами, которые задыхались от жары под палящим утренним солнцем. Мятежники, стоявшие на берегу, отпускали в их адрес колкие насмешки.

Все уже было готово к отправлению, когда внезапно в девять часов, как по сигналу, гребцы бросились с лодок в воду и поплыли к берегу.

Почти в ту же минуту с обоих берегов реки по лодкам был открыт сильный огонь из пушек и мушкетов. Стрелявшие метили в соломенные крыши лодок, пытаясь поджечь их.

Истошно закричавшие женщины бросились на дно лодок, закрывая своими телами детей от пуль. Мужчины, севшие за весла, изо всех сил старались отвести лодки на безопасное расстояние, однако уже было поздно. Почти все они погибли в первые же минуты кровавой бойни. Те, кто шестами толкал лодки, под градом пуль валились в воду, которая вскоре стала красной от крови.