Читать книгу "Экспедиция в рай - Иван Погонин"

10 октября Учредительное собрание приняло Закон о земле, и в конце года имение барона национализировали. Узнав о размере причитавшейся ему компенсации, фон Клопп вновь вспомнил идиомы бывшей метрополии и принял решение уехать на историческую родину. Он звал с собой и чету Таракановых, но Осип Григорьевич ехать наотрез отказался.

– Не смогу я там! Я и здесь-то живу, как не в своей тарелке. Что немцу хорошо, то русскому смерть! Поедем лучше в Печоры, Настя, а? Я слышал, там даже казенные бумаги по-русски пишут!

В итоге уехали в Нарву – через Комитет русских эмигрантов жене удалось получить место учительницы иностранных языков в тамошней Русской реальной гимназии.

Поначалу жилось тяжело. Жалованья супруги хватало только на самое необходимое. Квартиру ей оплачивала гимназия, но дрова приходилось покупать за свой счет. Осип Григорьевич потыкался по конторам разных частных обществ, но везде получил от ворот поворот – без протекции, да с его эстонским там ловить было нечего. Приходилось искать работы не в душном кабинете, а на свежем воздухе. Но и чернорабочим устроиться было нелегко – работы не хватало самим местным жителям. Неожиданно Таракановым повезло: сынишке директора табачной фабрики «Регина» никак не давались немецкие глаголы и взамен на обещание удовлетворительной годовой оценки папаша устроил Осипа Григорьевича вертельщиком. Правда, херра Лугенберг честно предупредил, что берет на работу временно – на фабрике вот-вот должно было кончиться сырье. Служба у бывшего защитника свободной Эстонии много ума не требовала – в течение 11 с половиной часов ежедневно он должен был вертеть огромное колесо, приводившее в движение табакорезательный нож. Когда он в первый день пришел домой и хотел наколоть дров для печки, то не смог поднять топор – так устали руки.

С конца весны до первых заморозков он рыл окопы в Сиверсгаузене, ежедневно преодолевая пешком по 12 километров – шесть до места работы, шесть обратно. Когда выпал первый снег, военное начальство уволило всех копателей, и Осип Григорьевич всю зиму просидел на шее у жены. Питались они в это время с Настей одной картошкой, салакой по 6 марок за фунт да ржаным хлебом. Мясо и капуста полагались только Ваньке.

Как-то на рынке, куда отставной коллежский секретарь шлялся каждый день в надежде получить поденную работу, он встретил своего ротного командира – штабс-капитана Константинова. Тот был заметно навеселе и в хорошем настроении. Алексей Николаевич пригласил Осипа Григорьевича в ближайшее заведение, угостил водкой и похвастался, что неплохо устроен.

– Я же у Юденича автомобильным гаражом заведовал, и когда мы имущество Северо-Западной армии Эстонии передавали, парочку грузовичков себе оставил.

– Это как? – икнув, спросил Тараканов, отвыкший от спиртного и потому изрядно захмелевший.

– Да просто. Мы с эстонским майором, который у меня имущество по описи принимал, половину гаража промеж себя поделили. Мне грузовики и тонна бензина, ему – три «Форда» и две тонны топлива. Никто внакладе не остался. Я сейчас гараж на Ровяной арендовал, думаю доставкой грузов заняться. Шофера ищу.

– Считайте, что уже нашли, господин штабс-капитан, – сказал Тараканов и опять икнул.

Глава 2

Через час после того, как сбежал тощий эстонец, у гаража остановилась пролетка, из которой на землю ловко выпрыгнули двое изящно одетых господ. Бывших коллег Осип Григорьевич в них опознал сразу.

– Чего сидим? – спросил один из сыщиков, внимательно осматривая обоих шоферов.

– Хозяина ждем, – ответил Наумов, вставая со скамейки.

– И скоро он придет? – продолжил задавать вопросы полицейский.

– А нам почем знать? Он нам не докладчик.

– Вот как? Ну тогда поедем.

– Куда? – больше для проформы спросил Тараканов.

– Туда. Будто не знаешь. На Кирочную, пятнадцать.

Чиновник нарвской криминальной полиции Арвид Перисильд подошел к сидевшему на табуретке Тараканову и неожиданно со всей силы ударил его в ухо. Осип Григорьевич брякнулся на пол и пару минут приходил в себя.

– Ну, будешь говорить, куда мануфактуру дели?

– У вас, господин полицейский, что, две головы?

– В каком смысле? – недоуменно спросил сыщик.

– А в таком. Еще раз ударишь – отвечу. А силушкой меня господь не обидел, ты не смотри, что на вид дохловат. Могу и к праотцам отправить.

– Экий ты смелый! А пулю между глаз не желаешь? Страна на военном положении, и за покушение на жизнь полицейского смертная казнь полагается.

– Я знаю, да только если я пулю получу, тебе от этого легче не станет, не две головы-то у тебя.

– Ты мне, тварь, поугрожай, поугрожай! – Полицейский замахнулся, но, встретившись со взглядом Осипа Григорьевича, не ударил.

Тараканов встал, поднял упавший табурет и сел на него.

– Никакой мануфактуры я не брал. С десяти часов вечера вчерашнего дня до половины девятого утра сегодняшнего был дома. На товарную станцию не ездил. Куда из гаража делся автомобиль, не знаю. Где хозяин – тоже.

В это время дверь по-хозяйски распахнулась, и в кабинет зашло несколько чинов полиции, в форме и без таковой.

– Это комната для допросов, ваше превосходительство, – доложил коренастый мужчина в пиджачной паре невысокому белобрысому полицейскому с затейливым шитьем на воротнике мундира. – Сейчас мой чиновник, господин Перисильд, как раз допрашивает подозреваемого.

– В чем подозревается этот господин? – спросил белобрысый.

– В мошенничестве. Это шофер. Он незаконно завладел вагоном мануфактурного товара.

– Вот как! Это что же, Осип Григорьевич, вы на старости лет переквалифицироваться в бандита решили? – обратился полицейский к допрашиваемому по-русски.

Тараканов внимательно посмотрел на белобрысого, но так его и не узнал.

– Не припоминаете? Меня зовут Якобсон Гуго Модестович.

В памяти опять ничего не всплыло.

– Не помните? – полицейский улыбался. – Восьмой год, лето, Ревель, вы к нам из Петербурга приезжали убийство дознавать[12]. Ну, вспомнили?

– Вспомнил! Вы тогда помощником пристава изволили служить.

– Точно так-с, точно так-с. Ну а теперь – я инспектор всей эстонской полиции, приравнен по должности к заместителю начальника Главного управления! Много против него улик, господин Цейзиг? – спросил Якобсон коренастого по-немецки.

– Если честно, то пока ничего, – ответил по-немецки же начальник КриПо.

Улик действительно не было, да и не могло быть.

О том, в чем конкретно он подозревается, Тараканову так никто ничего рассказать не соизволил, пришлось догадываться самому. Вырисовывалась такая картина: тощий, наверняка владелец какого-нибудь магазина или склада, подрядил Константинова возить мануфактуру с товарной станции. Товар со станции забрали, а в магазин не привезли. Из гаража пропал грузовик Наумова, скорее всего на нем мануфактуру и похитили. Час назад сюда приводили какого-то перепуганного очкарика, который, внимательно осмотрев Осипа Григорьевича, заявил, что «это не тот». Это, скорее всего, какой-то работник с товарки, который отпускал груз. Чем больше Тараканов думал над этим делом, тем тревожнее ему становилось.