Читать книгу "Хрупкие жизни. Истории кардиохирурга о профессии, где нет места сомнениям и страху - Стивен Уэстаби"

Не желая сбавлять темп, помощник вскрыл брюшную полость и выпотрошил ребенка. Все внутренние органы были перевернуты и плавали в скопившейся из-за сердечной недостаточности жидкости, но в целом выглядели нормально. Причина смерти: врожденный порок сердца – прооперирован. Подключился второй техник, вернул мозг и кишки обратно, а затем зашил тело мальчика. После того как прореху в голове малыша заделали, тело положили в черный поли-этиленовый мешок. Конец истории. Кровь и биологические жидкости смыли с мраморной плиты, и от короткой жизни мальчика не осталось ни единого следа. Хоронить его было некому.

Меня потянуло к черному как смоль, переломанному телу матери, лежавшему на соседнем столе. Такая худенькая. По-прежнему не утратившая достоинства. Ее красивая голова и длинная шея уцелели, а когда-то горящие глаза потухли и уставились в потолок. Не нужно было ничего разрезать, чтобы понять, какие травмы у нее имелись: переломы рук, раз-дробленные ноги, распухший из-за разрыва печени живот. Никто не выжил бы после такого падения, и она это понимала. Насколько иначе все могло сложиться, если бы ее сын выжил после операции! Какой счастливой она была бы, воспитывая малыша со здоровым сердцем! Я смотрел, как техник откидывает скальп на лицо и срезает циркулярной пилой верхушку черепа, открывая мозг с его трагичными воспоминаниями. Почему девушка молчала?

Словно на археологических раскопках, мы постепенно находили подсказки. Над левым ухом остался след от давнего перелома черепа, из-за которого оказались повреждены мозговая оболочка и расположенный за ней мозг. Под удар попал и центр Брока – участок коры больших полушарий, отвечающий за речь. Когда шотландец разрезал мягкие ткани мозга, мы отчетливо разглядели глубокий рубец, который разделял нервы, ведущие к языку. Девушке еще повезло, что она выжила после подобной травмы, которую получила, вероятнее всего, при похищении в Сомали. Потому-то она и не произнесла ни слова – все понимала, но ответить не могла.

Я увидел достаточно. Мне не хотелось становиться свидетелем того, как ее потрошат, как ее кровь льется на мраморный стол, видеть ее разорванную печень и сломанный пополам позвоночник. Девушка умерла от внутреннего кровотечения, и я, помнится, подумал, что смертельная черепно-мозговая травма была бы куда более гуманной участью и что лучше бы ей умереть в Сомали и избежать мучительной жизни в Южном Йемене. На этом я поблагодарил шотландца за содействие и вернулся в операционную, на свое место, надеясь на более удачный день и отчаянно желая сделать что-нибудь хорошее.

6. Человек с двумя сердцами

Успешный кардиохирург – это такой человек, который на просьбу назвать трех лучших хирургов в мире затрудняется выбрать еще двоих.

Дентон Кули

С Робертом Джарвиком я познакомился по чистой случайности. Шел 1995 год, и я приехал в Сан-Антонио, штат Техас, на ежегодное собрание Американской ассоциации торакальных хирургов. Когда я прогуливался вокруг крепости Аламо, топ-менеджер компании, специализирующейся на производстве протезов и комплектующих для сердечно-сосудистой системы, попросил меня высказать мнение по поводу их нового продукта. Он устроил мне встречу с инженером, чье имя я хорошо знал: его звали Роберт Джарвик.

Прибор, о котором шла речь, представлял собой крохотный турбинный насос, разработанный для стимуляции кровотока в ногах у пациентов с тяжелым атеросклерозом периферических артерий. Когда менеджер ушел на обед с клиентами, Джарвик повернулся ко мне и сказал:

– Приходите ко мне в гостиницу. Я покажу вам кое-что интересное.

Обычно я остерегаюсь подобных предложений от мужчин, но в этот раз был заинтригован.

Первым делом он наполнил раковину в ванной, а затем достал из дипломата небольшой пластиковый контейнер. Внешне он напоминал коробку для завтраков, а внутри лежал титановый цилиндр размером с большой палец, к которому крепились трубка сосудистого имплантата и питающий кабель в силиконовой оболочке. Джарвик опустил титановый цилиндр в воду, прикрепив кабель к контроллеру размером с телефон, и включил его. Вода пришла в движение.

Этот небольшой прямоточный насос перекачивал порядка пяти литров воды в минуту, направляя ее через трубку обратно в раковину, причем абсолютно бесшумно и даже без вибраций. Джарвик много лет разрабатывал концепцию подкачивающего насоса для левого желудочка, который был бы «функциональным, но незаметным» для пациента.

Я тут же сморозил глупость:

– Отличный насос для воды, но если подключить его к кровеносной системе, то эритроциты или разрушатся, или слипнутся.

Как будто Джарвик не задумывался о подобных проблемах и не пытался их решить! Я тут же исправился, сказав нечто более вразумительное:

– Но я бы с удовольствием занялся совместными испытаниями насоса, только подальше от Управления по контролю качества пищевых продуктов и лекарственных препаратов. Если все сложится, то мы сможем применять его в Англии задолго до того, как вы получите здесь разрешение.

Я не был уверен, нужно ли ему это, и спросил, начал ли он сотрудничать с каким-либо медицинским центром на территории США. Оказалось, что он уже тестирует свое изобретение вместе с Бадом Фрейзером, руководителем трансплантационной службы Техасского института сердца. Бад был главным в Америке борцом за продвижение механических приборов для улучшения циркуляции крови. Джарвик сообщил мне, что собирается встретиться с ним в тот же день, и предложил нас познакомить.

Бад был техасцем до мозга костей: на встречу он пришел в ковбойских сапогах и шляпе, а также в стильной рубашке. Человеком он оказался обаятельным и при этом сдержанным, а помимо кардиохирургии увлекался коллекционированием старинных книг. Он выразил уверенность в успехе нового насоса, который на тот момент был известен как «Джарвик-2000», поскольку именно в 2000 году планировалось начать его применение на людях. Разумеется, если лабораторные исследования дадут обнадеживающие результаты. Бад предложил мне взглянуть на телят, которым имплантировали насос в Техасском институте сердца.

Институтские лаборатории для опытов на животных впечатляли: они были оснащены новейшим оборудованием, на которое я в жизни не смог бы выбить деньги для своих пациентов. Да, я оперировал людей в гораздо худших условиях.

Добравшись до телят, я застал их жующими сено с довольным видом. Согласно показаниям на мониторе, ротор насоса вращался со скоростью 10 000 оборотов в минуту, ежеминутно перекачивая порядка шести литров крови – больше, чем нужно пациенту в состоянии покоя. Бад протянул мне стетоскоп, чтобы я послушал слабый непрекращающийся вой крошечной турбины, перекачивающей кровь.

Я был неправ. Клетки крови оставались невредимыми, и, хотя в лаборатории не использовали разжижающие кровь препараты, кровяных сгустков тоже не образовывалось. Увиденное стало для меня абсолютным откровением. Мог ли этот прибор стать грандиозным шагом вперед для пациентов, умирающих от сердечной недостаточности? Что касается меня, то это была уникальная возможность поучаствовать в чем-то поистине грандиозном, и я предложил начать испытания «Джарвика-2000» на овцах в родном Оксфорде.