Читать книгу "Мемуары двоечника - Михаил Ширвиндт"

Казалось бы, очень элегантная задача, хотя способ почтовой связи наводит на мысль, что сочинял ее чуть ли не сам Гей. Но самое милое в этой простенькой задачке — решение:

«При попутном ветре, очевидно, относительно Земли, скорость голубя равна сумме скорости ветра υ и скорости голубя в отсутствие ветра υ1, а расстояние S между городами будет равно:

S = (υ1+ υ)t1. (1).

При встречном ветре это же расстояние S птица преодолеет с относительной скоростью, равной разности скоростей голубя и ветра, и, соответственно,

S = (υ1— υ)t2. (2).

В отсутствие ветра расстояние между городами голубь пролетит за время t = S/υ1. (3). (Конечно, (3) можно было записать в том же виде, как и два предыдущих соотношения, т. е. S = υ1t.)».

Задача физически решена: мы имеем три уравнения с тремя неизвестными, остается только их решить. Решать можно, что называется, в любом порядке.

Приравняв (1) и (2), т. е. исключив расстояние S, мы свяжем скорости υ и υ1:

(υ1+ υ)t1 = (υ1— υ)t2.

Раскрываем скобки, вновь группируя, получаем:

υ1t1+ υt1 — υ1t2+ υt2 = 0, или υ(t1+ t2) = υ1(t2— t1).

Откуда

υ = υ1(t2— t1)/(t1+ t2). (4).

Далее можно подставить (4) в (2):

S = (υ1— υ1(t2— t1)/(t1+ t2))t2 = υ12t1t2/(t1+ t2). (5).

Осталось подставить (5) в (3) и выразить искомое t1:

t = 2t1t2/(t1+ t2).

Отсюда окончательно: t1= t2t/(2t2— t). (6).

Вычисляем: t1 = 75 мин * 60 мин /(2*75 мин — 60 мин) = 50 мин.

Ответ: 50 мин.

Вспомнили? Ужаснулись? Вот-вот!

В общем, я с подобным билетом сажусь готовиться, роюсь в шпаргалках, перешептываюсь с соседями… как вдруг открывается дверь и входит Мильграм.

Никто этому не удивился: директор проверяет, как идет экзамен. Он поговорил с тетками из РОНО и стал прохаживаться вдоль проходов. Потом неожиданно для всех подсел ко мне и сурово спросил:

— Готов?

— Ну, это… да, наверное… Вот тут еще задача… — замямлил я.

— Отвечай!

Немая сцена!

— Вам? — выдохнул я.

— Да.

— Нет-нет! — засуетилась физичка. — Он будет сдавать мне!

— Я же сказал, что сам приму экзамен у Ширвиндта! — «стальным» голосом произнес Мильграм.

— Но вы не можете!.. Нет!.. Я! — верещала физичка.

— Отвечай! — повторил Леонид Исидорович, уже не глядя на нее.

Представители РОНО ничего не понимали.

И я начал! Сначала сбивчиво, боясь, что спугнут, потом все более уверенно, вспоминая опыт папиных проверок уроков, тем более что терминов я нахватался у Славы Исаевны — в общем, тараторил, не закрывая рта. Мильграм сидел с умным серьезным лицом, не понимая ни слова из моей тарабарщины (в школе он преподавал историю), и все больше напоминал мне моего папу. Потом я показал ему перерисованную со шпаргалки задачу про какие-то диоптрии, линзы и фокусы и выдохнул:

— Все.

Мильграм растерянно посмотрел на меня и спросил:

— И что?

Понимая, что страшное уже позади, в предвкушении триумфа я, набравшись наглости, скромно проговорил:

— По-моему, «пять».

Это хамство даже заставило его улыбнуться. Он, разглядывая мою оптическую задачу, снял массивные очки, повертел ими и спросил:

— Сколько здесь диоптрий?

— 75, — наобум выпалил я.

— Три, — сказал он.

— Что «три»?

— Три диоптрии, и ты получаешь тройку.

Я решил не гневить судьбу и, тихо шелестя крыльями, вылетел из класса!

А теперь вспомните «Паша, потерпи». Теперь вы понимаете, почему Мильграм Леонид Исидорович — народный учитель СССР, почетный гражданин города Москвы и почему Гимназия № 45 носит его имя?!

Котельники

Высотка на Котельнической набережной считалась и продолжает считаться домом элитным.

Там жили и генералы, и ученые, и деятели культуры: Галина Уланова, Михаил Жаров, Василий Аксенов, Евгений Евтушенко, Фаина Раневская, Клара Лучко…

Знаменитости жили, как правило, в центральной, высотной, части дома, а мы, «бойцы невидимого фронта», в крыле, выходящем на Москву-реку. Наша семья там оказалась случайно, по обмену, а вообще этот корпус проходил по ведомству КГБ, и селили туда действующих и бывших сотрудников этих органов. (Хотя, как вы знаете, «бывших» там не бывает.) Над нами, например, жил и живет замечательный Феликс Дзержинский — артист оригинального жанра и внук Феликса Эдмундовича.

Еще я помню соседа Григория. Кем он там работал, я не знаю, но однажды он застукал меня, когда я «угнал» из гаража папину машину, чтобы покатать подружек по двору. Я дал Грише три рубля, чтобы он меня не сдал папе, он пообещал и… сдал! Настоящий чекист!

А какой у нас был гараж! Прямо напротив подъезда! Небывалая роскошь!

Достался нам он благодаря Евгению Евтушенко. Они с папой долгие годы стояли в очереди на машино-место, которое освобождалось только по «убытию» предыдущего владельца. И вот это печальное событие произошло — все шансы у Евтушенко… и он пишет стихотворение «Тараканы в высотном доме». Это памфлет-аллегория, где наш дом берется за модель общества. Поет ли Зыкина, играет ли Богословский (наши соседи) — из всех щелей прут «тараканы» или паразиты общества, которые мешают нам жить. Отчасти это был намек на наше «ведомственное крыло», но явно речь не шла о насекомых Blattella germanica (рыжих прусаках), которых в доме водилось немерено. Именно прямая ассоциация оскорбила руководство высотки, и бедный Евтушенко получил категорический отказ на право комфортно парковаться!

И вот так, одержав победу в тараканьих бегах, мой папа триумфально въехал в гараж на своей 21-й «Волге»! Въехал и поселился! Оказалось, что там, в вечно прохладном сыром полумраке, пахнущем бензином, маслом и прочими крепкими напитками, — собиралось общество! Академики, генералы, артисты, спортсмены, автомеханики, мясники и прочая интеллигенция по вечерам сервировали капот чьей-нибудь машины, разложив на газете лучок, колбаску, консервы (оттуда, видимо, у моего папы патологическая любовь к шпротам), и неспешно, иногда до ночи, обсуждали способы ремонта текущей прокладки тормозного суппорта при помощи презерватива или обострившийся конфликт с «красными кхмерами» в Кампучии.