Читать книгу "Визбор - Анатолий Кулагин"

Но эти планы пришлось скорректировать по причине появления новых житейских проблем. Ведь они с Адой ещё в прошлом году решили, что будут мужем и женой. И вот в феврале 1958-го это решение было оформлено официально в загсе при единственном с обеих сторон «свидетеле» — общем старом друге Максиме Кусургашеве. Новая семейная пара поселилась в визборовской комнате на Неглинной улице, названной так по речке Неглинке, когда-то бежавшей здесь под горку к Москве-реке, но из-за сырости и зловония мешавшей жизни городского центра и оттого при Екатерине II превращённой в городской канал (название улицы Кузнецкий Мост как раз с тех пор и осталось), а в начале XIX века вовсе спрятанной в подземную трубу. «Родство» улицы с рекой Визбор обыграет в 1965 году в одной из своих «командировочных» песен — «Река Неглинка»:

На снежинку падает снежинка, Заметая дальние края. Как ты далеко, река Неглинка — Улица московская моя.

Поначалу молодые жили вместе с Юриной мамой, работавшей к этому времени уже главным инспектором по гигиене питания Минздрава СССР. Отдел гигиены питания располагался совсем близко к Неглинной, в Рахмановском переулке. Со временем Мария Григорьевна получила комнату в коммуналке на Беговой: там квартира была поменьше, всего две комнаты и, стало быть, один сосед — а значит, условия получше. Супруги остались здесь, в этой комнате. Два окна её на третьем этаже (если смотреть с улицы — то с левой стороны от лестничного пролёта с огромным, обрамлённым колоннами, закруглённым окном) выходили на Кузнецкий Мост. В коммунальной квартире на Неглинной жили, кроме Юрия и Ады, ещё три семьи. Семья Неймарков с дочкой Асей, ставшей затем музыкантом, юрисконсульт Союза писателей Орьев (его дочь Оля дружила с начинающим танцором Владимиром Шубариным, который бывал здесь в гостях; домработница Орьевых Вера занимала отдельную каморку) и Елизавета Михайловна Чекалина, особенно близко дружившая со всей женской частью визборовского семейства. Народ всё интеллигентный и дружелюбный, умевший пригасить недоразумения, если они (коммуналка есть коммуналка) всё-таки возникали. Дружелюбием отличался и общий кот Фока, охотно пользовавшийся расположением такого большого количества хозяев.

Визбору и Аде повезло и в другом. Глядя из XXI века, немыслимо представить, чтобы молодые, ничем ещё не знаменитые и безденежные муж и жена поселились в самом центре столицы, в двух шагах от Большого театра и гостиницы «Метрополь», в старинном доме, построенном ещё в конце XIX столетия по заказу Московского купеческого общества (в дореволюционные годы прямо с угла Неглинной и Кузнецкого был вход в ювелирный магазин знаменитой фирмы Фаберже). И вообще, с эпохой оттепели, может быть, уйдёт ощущение центра Москвы как жилого района, как дома…

Между тем в «неглинных» песнях молодого Визбора это ощущение есть, и особенно заметно оно в песне «Охотный Ряд» (1960), получившей широкую известность по всей стране. Когда Визбор познакомился с эстрадным композитором Александрой Пахмутовой, она рассказала ему, что на концертах в Сибири слушатели просили её исполнить песню «Охотный Ряд», полагая, что она сочинена именно ею. То есть имя подлинного автора было им неизвестно, но саму песню они уже хорошо знали. Имени автора, кстати, поначалу не знала и сама Пахмутова. Многие слушатели воспринимали и воспринимают эту песню как ролевую — то есть написанную от лица другого «я» (даже «мы»), далёкого от личности самого автора: мол, какие-то люди из глубинки (как сказали бы в другую эпоху — из дальнего Подмосковья) тряслись в автобусе «три часа подряд» и вот добрались-таки до столицы. Ролевые песни Визбор действительно будет писать неоднократно, но здесь-то случай особый. Песня хотя и имеет ролевое «прикрытие», в то же время — очень личная; в ней выразилось лирическое восприятие поэтом своего района, своего, если угодно, уголка огромного города:

Нажми, водитель, тормоз наконец, Ты нас тиранил три часа подряд. Слезайте, граждане, приехали, конец — Охотный Ряд, Охотный Ряд!

Когда-то здесь горланили купцы, Москву будила зимняя заря, И над сугробами звенели бубенцы — Охотный Ряд, Охотный Ряд!

Здесь бродит Запад, гидов теребя, На «Метрополь» колхозники глядят. Как неохота уезжать мне от тебя, Охотный Ряд, Охотный Ряд!

Вот дымный берег юности моей, И гавань встреч, и порт ночных утрат, Вот перекрёсток ста пятнадцати морей — Охотный Ряд, Охотный Ряд!

Улица Охотный Ряд (в старину — средоточие торговавших битой на охоте и живой птицей купеческих лавок, символ московского торгового изобилия) находится недалеко от визборовского дома. Когда поэт выходил из своего парадного на улицу (а был ещё чёрный ход во двор), он видел в начале её здание «Метрополя», стоящее в расположенном перпендикулярно по отношению к Неглинной улице Театральном проезде, а уж Театральный проезд переходил в Охотный Ряд. Пеший путь от дома до Охотного Ряда занимал всего минут десять-пятнадцать. Так что для поэта Охотный Ряд был в самом деле частью своей, домашней Москвы — даром что находился рядом с «государственными» местами — Кремлём и Красной площадью. Называя его «перекрёстком ста пятнадцати морей», Визбор, уже повидавший страну и имеющий опыт журналистских командировок (о них мы подробно поговорим в следующей главе), подразумевает то, что именно сюда он возвращается из всех своих вояжей. Здесь ощущается и полемическая отсылка слушателя к журналистскому штампу советской эпохи «Москва — порт пяти морей», возникшему с появлением канала им. Москвы. Мол, морей, которые связывает собой мой город, на самом деле не пять, а гораздо больше…

Спустя год после написания песни название Охотный Ряд с карты Москвы исчезнет: вместе с Театральным проездом и Моховой эта улица будет объединена в проспект Маркса — со строго взирающим с постамента самим «основоположником». Однокашник Визбора по институту Борис Вахнюк, метко назвавший песню «Охотный Ряд» «готовым сценарием двухминутного — по хронометражу — пёстрого и красочного фильма об одном из уголков Москвы», досочинит шутливое продолжение её: «Гранитный Маркс с косматой бородой / На свой проспект уставил хмурый взгляд… / Прощай же, бывший, но по-прежнему родной, / Охотный Ряд, Охотный Ряд». Визбору Вахнюк эти строчки напел и сказал, что они — «народные», но тот, конечно, догадался, кто́ автор.

К новому названию улицы постепенно привыкнут, и вскоре песня станет восприниматься как своеобразное «ретро». Но Визбор-то имел в виду живое имя! К счастью, историческое название впоследствии вернётся; жаль только, что Юрий Иосифович об этом не узнает…

Итак, они поселились. Можно налаживать жизнь, заводить свой семейный уклад. Но для начала нужно было преодолеть состояние неустроенности, ибо создание семьи требовало заработка — тем более что Ада была, как говорится, в положении. Юрий начал искать работу. Это оказалось непросто. Удача улыбнулась в Доме радио на Путинках, на Пушкинской площади. Всё-таки Визбор был, во-первых, радистом — то есть в каком-то смысле уже радиопрофессионалом, пусть даже пока и не журналистом. А во-вторых — он умел петь и играть на гитаре и свои таланты тут же, в редакции, продемонстрировал. Главным редактором работала бывшая фронтовичка, комсорг зенитного батальона, Александра Денисовна Беда, шумную молодую команду которой в коллективе звали, согласно её фамилии и характеру, «бедовой». Во вчерашнем сержанте она сразу разглядела полезного человека: такие ребята нужны. Ведь и радио в ту пору менялось, становилось менее казённым и более живым.