Читать книгу "В разреженном воздухе - Джон Кракауэр"

Совсем другие проблемы возникают при прохождении ледопада. Никакая другая часть маршрута к Южной седловине не страшила альпинистов больше, чем этот кусок. На высоте около 6100 метров, где ледник выползал с нижнего края Западного цирка, он круто обрывался в сверхстремительном падении. Это и был имеющий дурную славу ледопад Кхумбу — самая сложная, с точки зрения техники, часть маршрута. За день ледник перемещается к ледопаду на 100–120 сантиметров. Когда он трогается с места и соскальзывает с кручи, неравномерно прижимаясь к поверхности земли, там образуется множество ледяных обломков — хаотическое нагромождение гигантских неустойчивых глыб, называемых сераками, — некоторые из них размером с многоэтажный дом. Поскольку наш маршрут пролегал среди сотен этих неустойчивых башен — то под ними, то над ними, — каждое прохождение через ледопад было подобно игре в русскую рулетку: рано или поздно любой из этих сераков мог упасть без всякого предупреждения, и оставалось только надеяться, что ты не окажешься под ним, когда он свалится. В 1963 году Джейк Бритенбах, член команды Хорнбейна и Ансоулда, был раздавлен свалившимся сераком — это была первая жертва ледопада. С тех пор еще восемнадцать альпинистов нашли среди них свою смерть.

Прошлой зимой, как и в другие зимы, Холл провел консультации с руководителями всех экспедиций, планирующих восхождение на Эверест этой весной, и сообща они пришли к решению, что одна из команд будет отвечать за то, чтобы проложить и укрепить маршрут через ледопад. За эти хлопоты означенная команда получит по 2200 долларов от каждой экспедиции. В последние годы этот кооперативный подход стал использоваться довольно широко, если не повсеместно, но так было не всегда. Впервые одна из экспедиций задумала назначить цену другим проходившим по леднику командам еще в 1988 году. Тогда некая щедро профинансированная американская команда объявила, что любая другая экспедиция, которая намеревалась следовать по маршруту, проложенному американцами по ледопаду, должна будет выложить больше 2000 долларов. Участники некоторых экспедиций, оказавшиеся в тот год на горе и не захотевшие понять, что Эверест был уже не просто горой, но и товаром, пришли в бешенство. И самый громкий скандал устроил Роб Холл, который возглавлял маленькую бедную команду из Новой Зеландии. Холл возмущался тем, что американцы «оскверняли дух гор» и практиковали позорную форму альпинистского вымогательства, но Джим Фраш, чуждый сентиментальности адвокат, возглавлявший американскую группу, оставался непоколебим. В конце концов, Холл, скрепя сердце, согласился послать Фрашу чек и был допущен к проходу через ледопад. (Позже Фраш жаловался, что из Холла всегда было трудно выбить долги.)

Однако за два года Холл изменил свою точку зрения и увидел логику в том что ледопад превратился в платную дорогу. В период с 1993 по 1995 годы он и сам не раз вызывался прокладывать маршрут и сам взимал за это плату. Весной 1996 года Роб предпочел не брать на себя ответственность за ледопад и охотно заплатил положенную сумму руководителю конкурирующей коммерческой экспедиции[22] шотландскому ветерану Эвереста Мэлу Даффу, взявшему на себя этот труд.

Задолго до того, как мы прибыли в базовый лагерь, команда шерпов, нанятых Даффом, проложила извилистый путь среди сераков, натянув больше мили веревок и установив около шестидесяти алюминиевых трапов на изломанной поверхности ледника. Трапы принадлежали предприимчивым шерпам из деревни Горак-Шеп[23], которые получали отличную прибыль, сдавая их в аренду каждый сезон.

И вот в субботу, 13 апреля, в 4:45 утра я стоял в промозглом предутреннем сумраке у подножия легендарного ледопада, пристегнув к ботинкам кошки.

Бывалые матерые альпинисты, оставшиеся в живых после многих передряг, рекомендуют своим молодым протеже чутко прислушиваться к «внутреннему голосу», если те хотят выжить. Не счесть историй о том, как тот или иной альпинист решил остаться в своем спальном мешке, уловив некие зловещие вибрации эфира, и тем самым избежал катастрофу которая унесла остальных альпинистов, проигнорировавших дурное предзнаменование.

Я не сомневался в том, что надо прислушиваться к подсказкам подсознания.

Пока я ждал, когда Роб выйдет на маршрут, лед под ногами стал странно потрескивать, как будто маленькие деревца разламывались надвое и я вздрагивал всякий раз, когда из подвижных глубин ледника раздавались гул и громыхание. Проблема состояла в том, что мой внутренний голос был похож на писк маленького цыпленка: он кричал, что я близок к тому, чтобы расстаться с жизнью, и так бывало почти каждый раз, когда я зашнуровывал альпинистские ботинки. Поэтому я проигнорировал игру своего чрезвычайно богатого драматического воображения и вслед за Робом решительно шагнул в жуткий голубой лабиринт.

Хотя я никогда не бывал на таком страшном ледопаде, как Кхумбу, мне не раз приходилось подниматься на многие другие. Обычно они имеют вертикальные, а иногда и нависающие проходы, что требует немалой сноровки в использовании ледоруба и кошек. Разумеется, недостатка в отвесных участках на ледопаде Кхумбу не было, но все они были оборудованы трапами или перилами или теми и другими вместе, делая и традиционные инструменты, и технику ледовых восхождений в какой-то мере излишними. Я быстро усвоил, что на Эвересте даже веревка — главнейшее снаряжение альпиниста — использовалась весьма своеобразно. Обычно альпинисты связываются по два-три человека веревкой длиной около 50 метров, что делает каждого в связке лично ответственным за жизнь остальных; связывание таким способом при подъеме является серьезным делом, требующим большого доверия друг к другу. На ледопаде же было целесообразно, чтобы каждый из нас поднимался самостоятельно, не будучи физически связан ни с кем другим.

Шерпы Мэла Даффа закрепили стационарные перила, которые тянулись от подножия ледопада до его вершины. На поясе у меня была прикреплена страховочная веревка длиной около метра, с карабином на наружном конце. Безопасность достигалась не путем объединения в одной связке с товарищами по команде, а с помощью пристегивания карабина страховочной веревки к закрепленной стационарно веревке перил и скольжения по ней во время подъема. Поднимаясь таким способом, мы могли с максимально возможной скоростью преодолевать наиболее опасные участки ледопада, не вверяя при этом свои жизни товарищам по команде, чьи квалификация и опыт были неизвестны. Оглядываясь назад, могу сказать, что в течение всей экспедиции не было ни одного случая, чтобы у меня появилась причина прикрепляться к другому альпинисту. Хотя на ледопаде можно было обойтись минимумом традиционных альпинистских техник, зато он требовал совершенно новых навыков — например, умудриться в альпинистских ботинках и кошках пройти на цыпочках по трем шатким, вибрирующим трапам, проложенным в качестве мостов через пропасти. Там было много таких переправ, но привыкнуть к ним я не смог.