Читать книгу "Орлы на войне - Бен Кейн"

Цедиций вышел попрощаться с ними. К великой досаде Тулла, префект был бодр, как будто накануне не взял в рот даже капли вина.

– Увидимся летом, – сказал он. – А пока да благоволят нам всем боги. Удачи тебе, трибун.

– Спасибо, префект, – хмуро ответил Туберон, не в силах вымучить улыбку.

– Готов? – спросил у него Тулл.

И снова хмурый кивок.

– Письма Цедиция к Вару у тебя?

– В сумке у моего штабного офицера.

– Отлично, трибун. Можно отправляться в путь?

В ответ Туберон лишь вяло махнул рукой – мол, давай, действуй.

Тулл был рад это видеть. Весь обратный путь юнец будет тих, как мышка. Центурион отдал команду «кругом!». Когорта развернулась и вслед за трибуном медленно сдвинулась с места. Туберон и его офицеры проскакали мимо передних шеренг к воротам.

Стройными рядами, одна за другой, центурии начали марш. Впереди каждой шагал знаменосец. Центурионы верхом ехали рядом. Солдаты Тулла, как и раньше, шли первыми, но их командир не стал их догонять. Как только вся когорта пришла в движение, он отсалютовал Цедицию.

– Спасибо тебе, префект, за гостеприимство.

Цедиций усмехнулся.

– Сдается мне, пара лишних часов под одеялом тебе точно не помешала бы… Что касается Туберона, молодежь нынче не та, что раньше. Как ты считаешь?

– За меня не волнуйся. Да и за Туберона тоже. Свежий воздух быстро прочистит мозги.

Цедиций наклонил голову.

– В таком случае до следующей встречи, Тулл.

– До встречи, префект. – Центурион пришпорил коня и поскакал вслед за когортой, благодарный судьбе за то, что ему не нужно идти пешком.

Утро прошло без приключений. Тулл знал, как побороть похмелье. Он то и дело пил воду из двух мехов, которые постоянно возил с собой. Когда же выпитая жидкость просилась наружу, он выскальзывал из седла и, не обращая внимания на скабрезные шутки, летевшие ему вслед, справлял нужду прямо у дороги. Тулл придерживался того мнения, что в известных обстоятельствах солдаты имеют право пошутить над своим офицером. Ведь если даже сам Юлий Цезарь терпел, когда его солдаты горланили похабные куплеты, мол, «римские мужи, будьте начеку, лысый соблазнитель ваших жен вернулся», то кто он такой, чтобы обижаться на солдатские шутки по поводу размеров его мочевого пузыря? Главное, чтобы подчиненные его уважали и беспрекословно выполняли его приказы, что, собственно, они и делали.

В отличие от Тулла, Туберон не привык быть предметом солдатских шуток. Спустя какое-то время Тулл, закрыв глаза, ехал рядом с колонной, представляя себе, как лучшая из знакомых ему шлюх делает то, что у нее получается лучше всего. Из приятной дремоты его вывел чей-то возмущенный голос. Как оказалось, голос Туберона.

– Тулл! ТУЛЛ!

– Да, трибун! – Тулл моментально забыл про шлюху и открыл глаза. В десяти шагах от него взору предстало бледное, в капельках пота лицо Туберона. – В чем дело?

Щеки трибуна слегка порозовели. Он прочистил горло и развернул свою лошадь мордой по направлению движения колонны. Когда Тулл поравнялся с ним, Туберон наклонился и с заговорщицким видом прошептал:

– Мне сегодня утром нехорошо.

– Прискорбно слышать, трибун, – ответил Тулл.

– Меня постоянно мутит. Я был вынужден слезть с лошади, и меня вырвало.

– Прими мое искреннее сочувствие. Такое бывает. Ну а теперь тошнота прошла? – спросил Тулл, с трудом сдерживая улыбку. Он знал, что сейчас услышит.

– Я не нуждаюсь в твоем сочувствии, центурион. – Туберон со злостью посмотрел на проходивших мимо легионеров. Один из них усмехнулся.

– Разумеется, нет, трибун, – ответил Тулл, сделав тупое лицо, какое обычно делали рядовые солдаты, когда притворялись, будто не поняли офицера.

– Твои солдаты смеялись надо мной! Меня рвало, я чувствовал себя гнусно, а они лишь посмеивались – мол, «не иначе как ты перебрал винца, трибун!». Или еще хуже: «Блюющий офицер, такое стоит видеть!»

Тулл изобразил озабоченность.

– Согласен. Это ужасно, трибун.

– А один имел наглость заявить: «Хотел бы я посмотреть на тебя в бою, трибун!» – выкрикнул Туберон. – Это возмутительно! Этому нужно положить конец!

– Ты запомнил солдат, которые отпускали эти шуточки? – спросил Тулл, прекрасно зная, какой будет ответ.

– По-твоему, у меня на затылке есть глаза?

– Нет, трибун.

– Ты должен их приструнить! – прошипел Туберон. – Такое злостное неуважение к начальству недопустимо.

– Поверь, мне тоже не понравилось, когда это случилось со мной в первый раз, – улыбнулся Тулл. – Пойми, такое бывает со всеми нами, даже с Варом.

– Но ведь это вопиющее нарушение дисциплины!

– Во время марша действуют иные правила. Глупые шутки никому не вредят, зато помогают скоротать время. – Похоже, его слова не убедили трибуна, и Тулл добавил: – Солдаты все утро насмехались надо мной за то, что я постоянно бегал отлить. «Ты только взгляни, он снова дует». Или: «Да у него мочевой пузырь размером с яблоко». Или: «Держитесь подальше, братцы, Тулл решил устроить нам потоп!» И – да, трибун, я это терпел, потому что это делает меня в их глазах человеком. Давай посмотрим правде в глаза: они все равно обязаны выполнять наши приказы – на этот счет у них не должно возникать никаких сомнений. Но шутки на марше – это своеобразный ритуал.

На несколько мгновений воцарилось молчание, затем Туберон кивнул.

– Как скажешь, центурион. Сейчас я закрою глаза на этот, с позволения сказать, юмор. Однако предупреждаю: если это случится снова, вся когорта отправится чистить отхожие места, причем целый месяц подряд. Надеюсь, я ясно выразился? – Несмотря на капли пота на лбу, взгляд Туберона был тверд, как сталь.

– Разумеется, трибун.

– В таком случае вольно! – Юнец пришпорил коня и рысцой поскакал в голову колонны.

Тулл проводил его взглядом. Все-таки правильно этот молокосос ему с первого взгляда не понравился. С другой стороны, то, что только что произошло, не так уж и плохо. Туберону, как молодому офицеру, хватило духа не согласиться с ветераном-центурионом. Возможно, из него еще выйдет талантливый полководец. Собрав остатки доброй воли, Тулл убедил себя, что так оно и будет. На худой конец, лучше верить в это, чем представлять себе то, во что с годами может превратиться Туберон.

Между тем их колонна шагала дальше. Когда за спиной остались несколько миль, Тулл решил, что пора сделать привал и подкрепиться. Первая и замыкающая центурии должны были оставаться на месте и есть там, где стояли. Четыре центурии из середины колонны получили приказ распределиться по вспаханному полю, снять щиты и съесть свой паек – хлеб и оливки. Туберон вернулся к колонне и теперь молча, но с видимым раздражением наблюдал за солдатами.