Читать книгу "Путешествия. Дневники. Воспоминания - Христофор Колумб"

На Эспаньоле в самом выгодном пункте и в наилучшем для добычи золота месте, где всего удобнее вести торговлю как с этой материковой землей, так и с той, что лежит по ту сторону, землей Великого Хана, сулящей великий торг и наживу, я принял во владение одно большое поселение, которому дал имя «Навидад» («Рождество»). В нем я заложил укрепления и форт, которые ныне должны быть уже закончены постройкой, и того ради оставил в нем достаточно людей с оружием, артиллерией и провиантом на год с лишним, а также и фусту и корабельного мастера, искусного во всех ремеслах, чтобы строить другие [фусты]. У меня с королем той земли была столь большая дружба, что он считал честью для себя называть меня своим братом и обращаться со мною, как со своим братом[43].

Если даже его отношение изменилось и стало враждебным к оставленным мною людям, ни он, ни его люди не знают, что такое оружие, и ходят нагишом, как я уже говорил раньше, и нет на свете людей более боязливых, чем они, так что оставленных мною людей достаточно, чтобы уничтожить всю страну; но те, что умеют управлять собою, могут чувствовать себя тут в полной безопасности.

На всех этих островах, как мне кажется, мужчины довольствуются одной женой, но своему старейшине или королю они дают до двадцати жен. Женщины, по-видимому, работают больше, чем мужчины. Я не мог узнать, имеют ли они собственность (bienes propios). Мне, однако, приходилось замечать, что то, чем владел один, делили между собой все остальные. Особенно это относится к пище.

На этих островах я до сих пор не встречал людей-чудовищ, как многие того ожидали. Напротив, все люди тут очень хорошо сложены, они не черны, как жители Гвинеи, и волосы у них гладкие, они не родятся там, где в солнечных лучах большая сила. Правда, солнце тут греет очень сильно, хотя отсюда до линии экватора насчитывается двадцать шесть градусов.

На тех островах, где много больших гор, нынешней зимой была суровая стужа. Но жители привычны к холоду; к тому же они потребляют много мяса, которое они едят в чрезвычайно горячем виде с большим количеством пряностей. Итак, я не встретил здесь людей-чудовищ и не получил о них никаких сведений, если не считать [вестей] об острове Куарис, втором по счету при вступлении в Индии, населенном людьми, которых считают на всех других островах очень свирепыми, и едят эти люди человеческое мясо.

У них много каноэ, на которых они обходят все острова Индии и грабят и хватают, что только могут. Они не уродливее всех других [индейцев], разве что только они обычно носят длинные, как у женщин, волосы и употребляют луки и стрелы в виде тростинок с колышками на концах по причине отсутствия у них железа. По сравнению с другими здешними народами они чрезвычайно трусливы и свирепы, но для меня они имеют не больше значения, чем все остальные. Эти люди вступают в общение с женщинами на Матинино, первом острове на пути из Испании в Индии, на котором нет ни одного мужчины[44]. Его обитательницы не выполняют обычных женских работ, зато имеют луки и стрелы, такие же, как и упомянутые выше, из тростника, и защищают в бою свое тело пластинами из бронзы, которой у них много.

На другом острове, который, как меня уверяли, еще больше Эспаньолы, живут безволосые люди. На острове том золота без счета, и с него и с других островов я везу индейцев в качестве свидетелей.

Таким образом, из одного лишь того, что было выполнено во время этого столь недолгого путешествия, их высочества могут убедиться, что я дам им столько золота, сколько им нужно, если их высочества окажут мне самую малую помощь; кроме того, пряностей и хлопка – сколько соизволят их высочества повелеть, равно, как благовонную смолу, сколько они прикажут отправить, а ведь до сей поры ее находили только в Греции, на острове Хиосе, и сеньория сможет продавать ее, как ей заблагорассудится; я дам также алоэ и рабов, сколько будет угодно и сколько мне повелят отправить, и будут эти рабы из числа язычников[45].

Я уверен, что нашел также ревень и корицу и тысячи других ценных предметов, которые откроют люди, оставленные мною там [на Эспаньоле], я же не мог задерживаться ни в одном месте, поскольку ветер не способствовал дальнейшему плаванию; я задержался только в поселении Навидад, ради того, чтобы укрепить и благоустроить его.

Поистине я сделал бы гораздо больше, если бы корабли служили мне так, как этого требовал разум.

Это достаточно… [пропуск в тексте письма]. . . и предвечный господь бог наш, который дарует всем шествующим по завещанному им пути победу в таких делах, что могут казаться не осуществимыми. Эта же победа была особенно примечательна; ибо хотя о землях этих говорили или писали, но заключали о них по догадкам, воочию их не видя, и все это сводилось к тому, что слушавшие эти рассказы относились к ним, как к сказке, в которой нет и следа истины.

А так как наш искупитель ниспослал эту победу нашим светлейшим королю и королеве и их прославленным королевствам, должно всему христианскому миру проникнуться радостью и справить великие торжества и торжественно вознести благодарственное моление святой троице за то великое ликование, которое будет испытано по случаю обращения стольких народов в нашу святую веру, равно как и за блага мирские, ибо не только Испания, но и все христиане найдут в них подкрепление и выгоду.

На каравелле у Канарских островов 15 февраля 1493 года[46].

В ожидании ваших повелений

Адмирал

После того, как это было написано и я уже находился в кастильском море, задул такой сильный южный и юго-восточный ветер, что я вынужден был облегчить корабли. А сегодня я вошел в гавань Лиссабона, и это было величайшим на свете чудом; здесь я решил написать их высочествам.

Во всех Индиях всегда стояла погода, какая бывает в мае. Туда я плыл 33 дня, а возвратился в 28, не считая того, что бури задержали меня на 14 дней, в течение которых я блуждал в море. Тут все моряки говорят, что никогда еще не было такой плохой зимы и не погибало столько судов.