Читать книгу "Степени приближения. Непридуманные истории (сборник) - Яков Фрейдин"

Только что это за армия! Солдатня – доходяги деревенские, ни роста, ни силы, ни грамотности. Срам один. Чуть вожжи отпусти – разбегутся по своим сёлам, да ещё злобу затаят за уморенных родичей. Не армия, а сброд какой-то. Чтобы эту солдатню держать в узде нужны командиры такой же крестьянской закваски, а не те «аристократы», которые сейчас армией командуют. После гражданской каждый из них себя полководцем мнит и в товарище Сталине военного лидера не ценит. Вот взять хоть бездаря Тухачевского, который вообще из себя Наполеона строит, с Авелем сговаривается. По сводкам ОГПУ, единственное, что этот грамотей читает – книги про Бонапарта. Думает, если Наполеон из капралов в императоры вышел, так и он, бывший подпоручик, императором станет. На место товарища Сталина метит, подлец! Мужиков газами травить – это он может, а ни единого настоящего сражения выиграть не сумел. Одна польская кампания чего стоит! Да ещё на друг их вину сваливает, даже на товарища Сталина наговаривает… Ну ничего, придёт и его час поплакать…

Да разве один Тухачевский! Из командиров кого не возьми – каждый свою линию гнёт. Вот и Якир в Киеве окопался. Что он там замышляет? Хотел его товарищ Сталин перевести в Москву, в Генштаб, чтобы на виду был, так – нет, заартачился, «не поеду», говорит. Каждый сам по себе норовит. Только и ждут момента, чтобы товарища Сталина скинуть. Сначала с Троцким снюхивались, а когда его не стало, всё равно не утихают… Всех, всех их – с дороги прочь, объявить врагами народа и шпионами, а на их места набрать молодых, кто умом попроще да понаивнее, но послушнее и поретивее. Вон военные академии – сколько молодых командиров каждый год выпускают, неужто не найдём там нужных людей на смену? Кадры, кадры всё решают…

Пока у себя в доме порядок не наведён, нечего и думать о мировой революции. Начнём с гражданских сорняков, а когда народ попривыкнет к внутренним врагам в стране, возьмёмся и за военных. Большая прополка нужна!

По плану товарища Сталина Мировой Пожар нужно запалить в 1939 году, то есть к концу второй пятилетки, когда экономика выйдет на уровень военного снабжения. Чтобы новая поросль командиров к тому времени в силу вошла, в дело вникла и к войне созрела (но не перезрела!) понадобится года два-три, не более. Стало быть, вычистить старую армейскую гниль и новую поросль насадить придётся где-то году в 36-м и 37-м. Так и запланируем.

Вот такую стратегию задумал товарищ Сталин в новогоднюю ночь.

* * *

– Лилечка, ты нам что-ни будь приготовь на стол, закуску там поинтереснее, ну сама знаешь. У меня сегодня вечером дома будут важные гости. Обслугу отпусти часов в пять, а сама можешь к своим друзьям пойти или в кино. У нас разговор будет по службе, тебе неинтересно, – так по телефону сказал своей жене заместитель командующего Ленинградским военным округом комкор Виталий Маркович Примаков.

Лиля Юрьевна[2] всё сделала, как муж просил, и уже выходя из подъезда дома на Рылеева 11, увидела, что почти одновременно подкатили три машины. Из одной вышел невысокой человек с усиками, как у Гитлера. Она его раньше видела только на портретах – генеральный комиссар госбезопасности Ягода. В руке он держал портфель. Из другой машины вышел друг семьи и сослуживец её мужа комкор Путна, который лишь недавно вернулся из Лондона, где служил военным атташе. Третья машина с охраной остановилась через дорогу. Ягода, не глядя на Лилю, прошёл в подъезд, Путна козырнул ей, голову по благородному склонил в приветствии и тоже зашёл. Охрана осталась на улице.

Лиля Юрьевна дошла до перекрёстка, завернула за угол, оглянулась по сторонам, не видит ли кто? Зашла в телефонную будку и набрала номер своего куратора из того самого ведомства, которым командовал московский гость, с усиками, как у Гитлера.

После краткого приветствия Примаков сказал:

– Добро пожаловать в Ленинград, Генрих Григорьевич, рад видеть вас у себя дома. Чему обязан такой чести? Как вы просили, я Витовта Казимировича тоже пригласил.

– Обойдёмся без предисловий, – сказал Ягода, – я решил, что вы двое – самые подходящие люди в командовании РККА, с кем я могу говорить. Да и в Ленинграде как-то спокойнее нам встретиться, чем в Москве. До поры до времени – всё строго между нами, а дальше, если сочтёте нужным, решайте, кто ещё может быть посвящён. Моё имя прошу нигде не упоминать. Я распорядился на сегодня с вашей квартиры прослушку снять, так что можем говорить свободно. Речь пойдёт об Усатом.

Долгие годы я делал за него грязные дела, признаюсь в этом. Почему сегодня решил вам об этом сказать? – сейчас поймёте, да и не во мне дело. Он затеял грандиозную чистку всего руководства страной, полетят многие головы. Буквально. Впрочем, уже началось, вы и сами видите. Каждый, кто про него знает что-то тёмное, не выживет. Я, например, знаю слишком много, так что у меня на этот счёт иллюзий нет. Вырезáть будет без жалости, по восточному, до третьего колена, и число таким – легион. Это и вас лично касается, и ваших семей тоже. Мы этим знанием все повязаны, а потому надо действовать вместе и от Усатого избавляться самым решительным и быстрым образом. Но без поддержки РККА одно моё ведомство не справится, слишком оно нашпиговано его агентами и мне там говорить на эту тему не с кем.

– Если я вас правильно понял, вы, Генрих Григорьевич, предлагаете организовать покушение на главу государства? – после долгой паузы тихо спросил хозяин дома.

– Называйте, как хотите. Только я на это смотрю по другому, как на спасение страны и старой гвардии от уничтожения. Дело не в ярлыке, а в сути. Если его сейчас не убрать, погибнут тысячи. Мы все знаем про Усатого много нелестного, но то, что оказалось в моих руках – бесспорное доказательство того, что он убийца, провокатор и предатель партии, пробравшийся на вершину власти.

Ягода вынул из портфеля синюю папку, развязал тесёмки и достал верхний листок.

– Я вам только самое интересное покажу и расскажу. Вот, к примеру, отчёт заведующего Особым отделом департамента полиции Ерёмина от июля 1913 года. Он тут пишет: «…В 1908 году Джугашвили становится агентом Петербургского Охранного Отделения». То есть он на Охранку работал почти 10 лет до революции. Или вот полюбопытствуйте – подлинник доноса Кобы датированный июнем 1912 года о положении дел в партии. Здесь имена всех наших выдающихся большевиков, адреса, планы их поездок, встреч, записи разговоров. Вот расписки за деньги, что ему платили в Охранке. Вот его подписи. По этим доносам многие революционеры на каторгу и в ссылку пошли. Здесь масса таких документов, что волосы на голове дыбом встают. Усатый про эти документы знает и за ними давно охотится, но пока безуспешно. Всех, кто эти бумаги видел, или хотя бы слышал о них, он систематически убивал. Не лично, конечно, он ведь трус. Мокрые дела делает чужими руками, а потом исполнителей уничтожает, тоже через других, разумеется.

Ещё факты нужны? Могу рассказать про то, как убили Фрунзе и Кирова. А может вам интересно знать, как на самом деле Ленин умер? Вот послушайте. В декабре 23-года Троцкий заболел какой-то таинственной болезнью, а я прекрасно знаю, что это за «болезнь» такая, сам к ней руку приложил по приказу Кобы. Я организовал секретную лабораторию ядов при ОГПУ и у нас были новые препараты для разных целей. Коба мне передавал приказы через Дзержинского, моего начальника. Когда Лев Давыдович с моей помощью заболел, врачи по настоянию Усатого отправили его лечиться на Кавказ, это Кобе важно было, чтобы Льва не было в Москве. Как Троцкий уехал, он меня вызвал и велел, чтобы я приготовил яд, который убивает не сразу, а за несколько дней. Сказал, что это просьба Ленина, который хочет его иметь при себе, если будет сильно страдать. Я принёс ему флакон, хотя мне было странно, почему яд должен быть медленный? 21 января Ленину неожиданно стало совсем плохо, он позвал своего повара Гаврилу Волкова. Говорить он не мог и левой рукой написал: «Гаврилушка, меня отравили, найди Надю, скажи Троцкому, скажи всем». И после этого умер. Вот она, эта записка, можете посмотреть. Я тогда по всему понял, что это был тот яд, который я дал Кобе, только Ленин его не сам принял.