Читать книгу "Завещание лейтенанта - Владимир Макарычев"

– Дались вам эти дороги, – в сердцах поддержал Дымова командир шхуны лейтенант Овсянкин, покорно сидевший на должности в ожидании льготного восьмилетнего срока, после которого желал выйти на пенсию. Год здесь шел за три, как на войне.

Лейтенант Попов все же сообразил, о чем пытается узнать штурман:

– Связь интересна. Оба наши карьериста прошли через одинаковое назначение с присвоением высоких званий. Получили в качестве приданого по населенному пункту со статусом командира порта. Прапорщика Завойко сразу же после женитьбы в 1840 году по протекции барона назначают начальником Охотской фактории (порта Аян тогда не существовало) с присвоением звания капитан второго ранга. Суть та же, только Охотский порт стал в нашем случае Аянским. Вот вам, милейший государь, и связь времен и народов! Бессмысленность строительства дороги от Аяна была очевидна, как и самого Аяна. В первую очередь Аянская бухта не выполняет задачу укрытия судов от сильнейших зимних ветров. Сами знаете. От Якутска до Аяна более тысячи двухсот километров. Ну, от Охотска на сотню побольше. Похоже, его и закладывали как механизм освоения государственных средств. Да и в Аян вбухали – мало не покажется. Только кушаем мы, господа, на корабле, и желания сходить на берег, где даже закрытых туалетов не имеется, не испытываем. Я раз выпившим шел там и за пень у дома начальника фактории запнулся. Руку сломал.

Разговор в кают-компании не прошел бесследно. Дымов серьезно задумался. Он не рассуждал о справедливости, но именно сегодня почувствовал всю глубину пожелания Бошняка о создании некой отличительной медали с денежной премией «За Честность и Справедливость». В назидание несправедливости.

Альтернативы не существовало. Оставалось, как лейтенанту Овсянкину, ждать окончания восьмилетнего срока дальневосточной службы и увольняться с двухсотрублевой военной пенсией. За год. Былые подвиги в карьере не перевешивали родственных отношений. К тому же среди героев на Дальнем Востоке он был не самым первым. Здесь имелась своя летопись боевых действий. От возможности жениться по расчету Дымов отказался два года назад. С тех пор с Лизой велась переписка, в которой молодые люди строили планы на встречу и делились сокровенным. Восемнадцатилетней девушке пришло время выходить замуж. Влюбленные хорошо понимали опасность затягивания отношений. Свято место пусто не бывает. Природу не обманешь. Николая не отпускали в отпуск, да и жениться без разрешения командира не допускалось. Встреча могла состояться в том случае, если Лиза приедет к нему. Путь по суше занимал полгода, а по морю – два-три месяца. Далеко не каждая девушка решится на подобный шаг, но Лиза обещала в этом году приехать. Николай, как всякий честный человек, с нетерпение ждал и строил планы семейной жизни. Прозябать в должности штурмана шхуны «Восток» больше не желал, но и возвращаться на малую солигаличскую родину не имел возможности. Имение отписал сестре. Оставалось одно – строить свою жизнь с Лизой в этом диком краю. Главное, что она дала согласие.

В то же время Дымов понимал, какие трудности ожидают их на пути. Забытый всеми вчерашний герой капитан-лейтенант Бошняк, умирающий вдалеке от Родины, являлся живым укором противоречивого течения жизни, где короткая радость победы омрачена длительным и часто безысходным, неоцененным трудом.

Зимним январским вечером 1859 года Николай написал рапорт с просьбой об увольнении с военной службы. Перед тем как передать командиру, пожелал встретиться со старыми знакомыми, китобоями. Их суда тоже встали на зимовку в скованной льдами аянской бухте. На встречу шел с единственной целью: убедить промысловиков объединиться, создать свою китобойную флотилию. Расчет был прост: Российско-финляндская китобойная компания, просуществовав лет восемь, обанкротилась. Точнее, ее разорили американцы, с которыми она пыталась конкурировать. Американцы заключили с английскими китобоями, тогдашними монополистами этого бизнеса, соглашение по противодействию русским, начинающееся словам «запрещается». Запрет распространялся на покупку готового китового жира, продажу средств добычи китов, работу в русских командах гарпунеров. Николай знал о существующей проблеме. Проведенные долгими зимними вечерами расчеты убедили его в выгодности заниматься китобойным делом, а переданная Бошняком карта Тугурского залива с находящимся там кладом сыграла решающую роль в его решении уволиться со службы.

Дымов шел по льду к невысокому аянскому берегу. Сильный морской ветер дул в спину, помогая ускорять шаг. Кожаные подошвы сапог, касаясь отполированной морозом земли, скользили, затрудняя подъем. Выйдя к постройкам поселка, Дымов провалился в занесенную снегом яму, оказавшуюся обыкновенной помойкой. Их никогда не закрывали досками и в теплую-то погоду. Сейчас же мороз и ветер надежно укрыли отбросы человеческой деятельности.

По единственной улице гуляла снежная поземка. Из труб поднимались столбики коричневого дыма. В воздухе от сырых дров стоял запах жженой шерсти. С трудом открыл Николай перекошенную от сырости и заледеневшую входную дверь длинного сарая – трактира «Аян». Полумрак. Человеческие голоса слились в мерное жужжание, как в улье. Над соломенным полом стелилась дымка пара и ядреного табачного дыма.

– Дымов! Брат ты мой, – окликнул его человек, выходя навстречу из сизого тумана.

Несоразмерно большой для низкого помещения мужчина в куртке из нерпичьего меха. В нос ударил запах водки, как будто плеснули на грудь из стакана. Николай увидел широченные, как у лошади, зубы. Их обладателем мог быть только один человек, севастопольский прапорщик Якуб Чайковский. Тот, с которым попали под обстрел на Малахове кургане и не выполнили приказа Острено о передаче в тыл списка раненых батарейцев. От неожиданности Николай не сумел даже задать вопрос Чайковскому: «Откуда в этой глуши ты взялся?»

Широкие белые зубы радостно поблескивали огоньками свечных огарков. Наконец бывшие сослуживцы присели за длинный дощатый стол, заполненный полупустыми мисками, огромными жестяными кружками. Среди скромной закуски, посередине стола, возвышалась надломанная краюха черного хлеба. Хлеб здесь был дороже водки! За пуд муки платили 4 рубля, а за бутылку водки 2. Пшеницу везли двумя способами: на вьючных лошадях из Якутска и морским путем из Калифорнии. К удовольствию Николая, за общим столом он увидел Онни Маттенена, к которому и шел на встречу.

Онни был одним из акционеров только что обанкротившейся Российско-финляндской компании, работавшей в крае с 1850 года. Дымов дорожил знакомством с известным китобоем и мнением человека, начавшего «бизнес» с бродяжнической артели, собирателей выброшенных штормом на берег китовых плавников. Маттенену потребовалось полтора года, чтобы доказать способность русских успешно заниматься китобойным промыслом. Российско-американская компания, напротив, не стремилась по ряду причин поддерживать это прибыльное дело, боялась вступить в жесткую конкурентную борьбу с английскими и американскими китобоями. Им хватало денег жить на государственных дотациях и промыслом пушнины. Николай Дымов задумал исправить неудавшийся опыт русских китобоев во главе с Онни Маттененом. Создать свою артель на особых принципах работы.

Представлять военного моряка компании не требовалось. Они хорошо знали друг друга. Китобои с почтением относились к миссии шхуны «Восток» по охране побережья от иностранных браконьеров. К сожалению, силы, что называется, были неравны, и проку от такой охраны было мало.