Читать книгу "Китайский зодиак - Кира Буренина"

– Расскажи мне о себе, – попросила я, заметив, как загорелись знакомые искры в его глазах.

– Я родился и вырос в Пекине, учился в школе-интернате. Моя мама – доцент Пекинского университета. И вот я учился, учился, стал аспирантом. У меня отец и мама с бабушкой. Дедушка умер пять лет назад.

– А хобби у тебя есть? – В Ли Юне меня интересовало буквально все.

– С шести лет я играю в футбол. Мой отец – заядлый болельщик. Поэтому, когда я впервые попал в Москву, я сразу же пошел на футбольный матч. Играла команда «Зенит» – мне понравилось. В детстве мы играли с отцом в футбол каждую субботу. Рядом с нашим домом находится школа, а там спортивная площадка. Мы перелезали через забор и играли на ней.

– Значит, ты спортсмен? А как же боевые искусства? Ими же все в Китае владеют или нет?

Он улыбнулся:

– У нас все меньше детей выбирают у-шу. Больше интересуются футболом. А еще, я люблю играть на рояле. Я поздно начал учиться музыке – в десять лет, но учился долго. И играю для себя, для своей радости.

Этот молодой человек вызывал у меня все больший интерес.

– А почему ты выбрал русский язык и литературу?

– Так получилось. Чтобы поступить в университет, надо сдать один экзамен. И только один этот экзамен решает будущее человека. Сначала поступающий заполняет анкету, где пишет свои пожелания, что бы он хотел изучать. А после экзамена уже руководство университета определяет, где он будет учиться. Это как выигрыш в казино. Если честно, я не хотел изучать иностранные языки, тем более русский. Все же история увлекает меня больше. Ты согласна, что история – это единственное, что может соединить прошлое, настоящее и будущее?

Я кивнула. И прежде чем я успела опомниться, с моих губ сорвался вопрос:

– А девушка у тебя есть?

– Сейчас нет, но была. Она воспитательница в детском саду. – Ли Юн чуть слышно вздохнул.

– Жалеешь о девушке?

– Нет. Да. Нет. – Однозначного ответа я не получила.

Музыка загремела на десятки децибел громче, поэтому задушевный разговор прервался.

Мы еще немного посидели на ужасно жестком и одновременно скользком диванчике, пожали множество рук, отсалютовали «С днем рождения» в ответ многим сияющим от радости людям и решили, что на сегодняшний день развлечений достаточно.

На улице было пронзительно тихо. Мы прошли несколько метров в молчании, вслушиваясь в звуки ночного города.

– Мне нравятся девушки задушевные и теплые – такие, в обществе которых я чувствую себя уютно, – вдруг сказал Ли Юн. – Я не люблю холодных красавиц. – Он остановился и заглянул мне в глаза. – Облик отражает душу.

От этих слов у меня вдруг защипало в носу, и мне захотелось плакать. Были ли это запоздалые слезы сожаления о прошлой ушедшей любви? Или слезы надежды на новую любовь, которую я жду и не могу дождаться?

– Давай прощаться, мне в ту сторону. – Я махнула рукой в направлении, охватывающем весь северо-восток Москвы. – А тебе на метро, туда. – И моя рука, как сумасшедшая стрелка компаса, вытянулась в противоположную сторону.

– Да-да, – поспешно согласился Ли Юн. – Тебе пора, уже поздно. Увидимся завтра в библиотеке?

– Угу, – буркнула я, стараясь совладать с охватившими меня непонятными чувствами.

Такого со мной еще не было. Я не могла понять людей, с упоением расписывающих прелести любви с первого взгляда. Все эти сравнения с озарением, вспышкой, с обморочным состоянием казались мне вымышленными или взятыми из книг. Да и сейчас, в ту самую минуту, когда я поняла, что сама стала жертвой этой пресловутой любви с первого взгляда, я ощущала совсем не то, о чем мне доводилось слышать. Это был ожог, боль, удар. Я прислонилась к стволу одного из старых кряжистых кленов, росших ровной линейкой вдоль улицы, по которой я шла, и попыталась перевести дух. Дерево заботливо склонило надо мной свои узловатые лапы. Было так больно, словно мою грудь пронзило острое копье. Или я сама наткнулась, как пел БГ, «горлом на плеть». Неужели это чувство можно назвать любовью? Скажи мне днем раньше, что я буду стоять ночью у старого дерева на пустой улице и корчиться в таких муках, ни за что бы не поверила. Но был в этой боли сладкий привкус – мне казалось, что я знала этого молодого человека всю жизнь, даже дольше.

Ночь я провела почти без сна, блуждая в Сети. Книга с прекрасным поэтичным названием «Сон в красном тереме» значилась на «Озоне» в списке ожидания, в который я с удовольствием записалась. Задав в параметрах поиска слово «Китай», я барабанила пальцами по столу с таким нетерпением, словно от того, найдется ли рекомендованная китайская классика или нет, зависела моя судьба. Вспомнился Ли Юн, искры в его черных глазах, белозубая улыбка, точеные скулы, «рваная» челка… Просмотрев множество ссылок и почти ничего не запомнив, я выключила компьютер и моментально уснула. В эту ночь мне ничего не снилось.

Утром в библиотеке я первым делом внедрилась в институтскую базу данных. Что именно я искала, я не знала, но исправно написала в строке для ключевых слов «китайская цивилизация». Я не могла внятно объяснить себе, почему я это делаю. Словно кто-то невидимый руководил моей волей и моими действиями, а я была послушным орудием этого невидимого диктатора.

Древний компьютер покряхтел и первой в списке выдал ссылку на библиотечный фонд: «Воспоминания придворного алхимика». Книга нашлась в дальнем углу библиотеки на ветхом стеллаже, на самой верхней полке. Каким ветром занесло книгу, изданную в 1905 году, «из собрания кн. Горчакова», как гласил экслибрис, в библиотеку педагогического института? Я с трепетом перебирала хрупкие, ломкие страницы, вглядывалась в странный шрифт с ятями, предчувствуя, что стою на пороге огромных перемен в своей жизни.

Как назло, сегодня в библиотеке толпилось как никогда много студентов, приходили лаборанты и преподаватели, у меня не было ни одной свободной минуты. К обеду поток посетителей наконец иссяк, и я смогла немного перевести дух. Когда я погрузилась в чтение старинной книги, я уже не могла оторваться, настолько захватывающим было ее содержание. Захватывающим и неожиданным.

«…Император издал указ: всем придворным магам и ученым мужам надлежит приступить к поискам эликсира бессмертия. Мой отец, бывший придворный министр Бо Цзиншан, не исключение. Он давно отошел от дел государственных, удалился в свое поместье и занялся науками.

Он собирает библиотеку, пишет стихи, играет в шахматы, наслаждается чаем, возжигает благовония, коллекционирует камни, старинные предметы, ученые книги. Для него нет ничего приятнее, чем читать свиток в окружении облаков благовонного дыма или попивать чай, играя со мной в шахматы.

Призвав опытных и изобретательных мастеров, отец придумывает чудесные вещи, многие из которых используются в хозяйстве у нас в усадьбе. Есть также прекрасные приспособления для нашего комфорта в доме и в саду. Услышав императорский указ, отец не спешит расстаться с наиболее интересными для себя идеями. Более того, вчера вечером, когда я играла в саду на цине, отец задумчиво промолвил: „Поиск и создание эликсира бессмертия – сколько найдется нечестных людей, которые станут спекулировать на благом деле. Шарлатаны уже пытались вырастить траву бессмертия, но тщетно. Мне известен только один состав этого напитка: «ртуть, яшма, корица, сосновые иглы, семена сосны», но пока император не желает испытывать судьбу. В этом ряду лучше быть последним и успешным, чем первым и бесплодным“. Моя матушка попыталась заговорить на другую тему, она не велит мне участвовать в серьезных разговорах, но отец жестом остановил ее. „Я воспитываю Мэй не для того, чтобы она была простой игрушкой, как это принято сейчас повсеместно“, – так он говорил всегда. И тогда, когда решил научить меня писать, и тогда, когда пригласил каллиграфа давать уроки астрономии и точных наук, и тогда, когда вместе с игрой на цине меня наставляли в стрельбе из лука и верховой езде. Матушка сердится, потому что никто из богатых женихов не станет свататься к слишком умной невесте. А я и рада. Не хочу замуж, хочу остаться в отчем доме рядом с отцом, помогать ему вести записи, как я это делаю каждый день.