Читать книгу "Чужая луна - Игорь Болгарин"

Когда все расселись по местам, Врангель зачитал присутствующим письмо генерала Шарпи, а затем подробно рассказал о встрече с Нератовым и о его предупреждении, что во французских правительственных кругах возникла такая подленькая мысль — каким-то способом уничтожить русскую армию.

Выслушивали всех, кто хотел высказаться. И уже сразу начали возникать некоторые подробности. Командующий Вторым армейским корпусом Федор Федорович Абрамов вспомнил, что едва ли не со времени прибытия эскадры в залив Мод на корабли стали наведываться вербовщики французского Иностранного легиона, воюющего в Африке, Азии и Индокитае. Как правило, сытые, холеные, с иголочки одетые, они появлялись там, где главным образом находились казаки. Смущая умы, они рассказывали им, бессовестно все приукрашивая и привирая, о прелестях службы в Иностранном легионе. По их рассказам, легион — это такая вольница, сродни Запорожской Сечи, где легионеры немножко воюют с африканскими дикарями вроде туарегов, друзов или рифанцев, но, главным образом, пьянствуют, веселятся и ухаживают за очаровательными туземками.

Покидая корабли, вербовщики увозили списки желающих пополнить ряды Иностранного легиона. И командирам приходилось тратить немало времени, чтобы объяснить солдатам и казакам смысл этой подлой вербовки.

Причем многие командиры низшего звена и сами прельщались столь сладкими обещаниями. Но иногда с вербовщиками случались и неожиданности. На транспортах «Рион» и «Херсон» казаки выкинули агитаторов за борт, и те хорошо накупались, прежде чем их подобрали французские катера. В последнее время агитаторы стали появляться на судах реже и осторожнее.

Заканчивая свой рассказ, Абрамов предупредил, что многие уставшие от войны, разуверившиеся и разочарованные во всем казаки и солдаты могут уполовинить армию. Со второй половиной справиться будет легче.

— Что вы предлагаете? — спросил Врангель.

— Дисциплина! — коротко ответил Абрамов. — Жесточайшая дисциплина! Только она может спасти армию.

— Ну, а по поводу разоружения? Что вы по этому поводу думаете, Федор Федорович?

— Этот вопрос даже не должен обсуждаться, — ответил Абрамов. Армия без оружия — это стадо. Его можно арапниками загнать в любое стойло.

— Что думают остальные? — спросил Врангель.

Остальные поддержали Абрамова. Говорили напористо, с негодованием.

Под занавес совещания поднялся со своего места Котляревский:

— Если позволите, я внесу некоторый диссонанс в ваше единодушие.

Все с нескрываемым удивлением и любопытством обернулись к Котляревскому.

— Смею напомнить всем нам, что мы все же здесь гости. И общество выработало для гостей некоторые правила. Скажем, неприлично идти в гости с гранатой в кармане.

Кают-компания зашумела.

— Полагаю, наверно, бывают случаи, когда в гости приходится идти с гранатой, — с легкой улыбкой сказал Врангель. Он хорошо знал парадоксальный ум Котляревского и ждал резкого поворота в его размышлениях.

Котляревский не торопился раскрывать свои карты.

— Но тогда это уже не гость, — спокойно возразил он Врангелю и затем продолжил: — Существует международный закон о том, что армия, находящаяся на чужой территории и не являющаяся оккупационной, не должна быть вооружена. Кроме каких-то оговоренных случаев. Мы, к сожалению, свои права не оговорили. И, стало быть, если мы не подчинимся французским требованиям, для нас могут возникнуть нежелательные последствия.

— Уйдем от французов! — сказал генерал Витковский.

— Куда? К кому? И на чем? Смею вам напомнить: наш флот уже продан. Кстати, французам.

— Вы предлагаете капитулировать? — выкрикнул всегда горячий генерал Туркул.

— Я предлагаю, прежде всего, не ссориться с французами, — спокойно сказал Котляревский.

— Но ведь это невозможно. В этом случае мы будем обязаны разоружиться.

— Вовсе нет. Надобно проверить все наши корабельные арсеналы. И, уверяю вас, обнаружим много лишнего оружия. Вы вспомните, во время посадки на суда чего только ни тащили с собой солдаты. Так вот, по договору, который я внимательно изучил, мы имеем право иметь для караульной службы небольшую часть оружия. Эту часть мы легализуем, о ней французы будут знать. Далее! Все остальное оружие распределим по подразделениям. Уверяю вас, его окажется значительно больше, чем необходимо нашей армии. Отберем старое, изношенное, поломанное и передадим его французам.

— Голова! — сказал кто-то.

— Это, так сказать, первый этап операции, — продолжил Котляревский. — Ко второму нужно подготовиться. По приходу в места нашей постоянной дислокации все незаявленное оружие надо будет незаметно вынести. Сделать это будет трудно, почти невозможно: едва наши суда пристанут к причалам, мы окажемся под пристальным надзором. Но у нас есть время подумать. Неужели ничего не придумаем? Или мы не русские!

Идея понравилась, все дружно засмеялись.

Заканчивая, Котляревский сказал:

— Я так думаю, мы не слишком нарушим Международный договор, если так поступим. В конце концов, мы как волки, оказались окружены. Не исхитримся — пропадем.

Поднялся генерал Барбович. Он строго оглядел всех и с некоторым осуждением сказал:

— Я не только генерал, но и дворянин. Предложение уважаемого Николая Михайловича, извините, сильно попахивает аферой. Как совместить это с кодексом чести дворянина? — и затем он весело добавил: — Но мне эта афера почему-то нравится. С удовольствием приму в ней участие. Надеюсь, Господь нас не осудит.

И все теперь смеялись раскованно, громко, от души.

Потом обсуждали накопившиеся вопросы из разряда «разное».

— А что делать со снарядами? — спросил кто-то из присутствующих артиллеристов. — Мы на «Буге» шестидюймовые пушки еще в Севастополе в море опустили, а снаряды не успели.

— Много их?

— На хороший бой хватит.

— Передайте нам, на «Кавказ», у нас в аккурат шестидюймовки.

— Так пароходы-то теперь французские.

— Ну, так выкиньте в море.

— Не! Не по уму это! Мы их французам под расписочку. Ни нам, ни «Кавказу» они уже вряд ли пригодятся, а в зачет разоружения сойдут.

— Молодец! Хорошо соображаешь!

Выяснилось также, что в трюмах некоторых кораблей отыскались целые сокровища: чай, кое-какие консервы, несколько тонн кожи, мануфактура.

— На берег снесем! Погодя, разберемся!

— Самим не понадобится, французам отдадим.

— Ага! Как же! Расщедрился!

— Не задаром же!

Разъезжались повеселевшие. Побыли вместе — уже хорошо. Пушки не палили, дождь не шел, заморозков не было. Солнце грело, почти как в Таврии в начале осени. И хотелось думать, что все плохое у них осталось уже далеко позади.