Читать книгу "Индира - Бонкимчондро Чоттопаддхай"

Итак, беспредельно счастливая, я ехала в дом свекра, и на этот раз ничто не помешало мне попасть туда.

Муж рассказал своим родителям обо всем, что со мной произошло. Затем прочли письмо Ромона-бабу, которое я привезла с собой. Это окончательно развеяло все сомнения моего свекра и свекрови, и они остались очень довольны.

Постепенно весть о моем возвращении разлетелась по всей деревне. Моя история, которую теперь узнали во всех подробностях, не вызывала никаких толков и пересудов.

Я написала письмо Шубхашини, по которой сильно стосковалась, и попросила мужа послать Ромону-бабу пятьсот рупий для Харани. Вскоре от Шубхашини пришел ответ. Она ликовала, и, хотя письмо было написано Ромоном-бабу, но я сразу догадалась, что диктовала его Шубхашини. Она сообщала мне все последние новости. Вот некоторые из них:

«Харани ни за что не хотела брать деньги, — писала Шубхашини, — она боялась стать корыстной. «Я сделала человеку добро, так разве можно брать за это деньги!» — заявила она. Однако я напомнила ей, что, не отведай она тогда моей метлы, не пришлось бы ей совершить это доброе дело. «Еще раз захотелось отведать моей метлы? — спросила я. — Думаешь, я не могу отколотить тебя, хотя ты ни в чем не повинна? Сделала доброе дело, получай бакшиш!» После долгих уговоров Харани наконец согласилась взять деньги, но при этом не поскупилась на разного рода клятвы. Пока от тебя не было вестей, она ни разу не засмеялась, а сейчас от ее хохота просто не знаешь, куда деваться».

О старой кухарке-брахманке Шубхашини сообщала следующее:

«После того как ты исчезла, старуха не переставала злорадствовать: «Я знала, что она плохой человек. Такие не бывают порядочными. Гнать надо было из дому эту девку! Я ведь предупреждала, да никто не слушал меня, бедную. Все только Кумудини да Кумудини…» Когда же старуха узнала, что ты уехала со своим мужем, что муж твой и отец оба люди богатые и что сейчас ты благополучно возвратилась в уготованный тебе дом, она принялась уверять: «Я всегда говорила, госпожа, что она благородная девушка, — в бедных семьях таких не бывает! Она и добродетельна, и красива — истинная Лакшми. Дай бог ей счастья! Попросите, госпожа, чтобы она и мне прислала немного денег».

Не забыла Шубхашини написать и о старой хозяйке.

«Свекровь очень обрадовалась, когда узнала правду о тебе, хотя упрекнула меня и Ромона-бабу: «Почему вы скрыли от меня, что эта девушка благородного происхождения?.. Я бы больше заботилась о ней». А затем выбранила твоего мужа за то, что он увез от нас такую прекрасную кухарку».

О Рамраме Дотто Шубхашини написала собственной рукой. Я с трудом разобрала ее каракули: «Хозяин притворился возмущенным и обвинил жену в том, что она сама выгнала красивую кухарку. «И правильно сделала, — ответила свекровь. — А ты бы хотел, чтобы и воду для мытья, и еду тебе подавала непременно красавица».

«Конечно, — пошутил свекор. — Нельзя же вечно смотреть на темнокожую». От огорчения свекровь слегла в постель и по сей день не поднимается. Свекор никак не может убедить ее, что пошутил».

Я, разумеется, не замедлила послать деньги и кухарке, и другим слугам.

Увидеться же с Шубхашини мне довелось всего раз — на свадьбе ее дочери. Я упросила мужа поехать со мной в Калькутту, и сама наряжала невесту перед свадебным обрядом. Старой госпоже я привезла дорогой подарок, одарила всех домочадцев, как они того заслуживали, и с каждым побеседовала. Однако старая госпожа была почему-то неприветлива со мной и моим мужем.

Она много раз намекала мне, что сын ее теперь плохо ест. И я, вспомнив старое, приготовила несколько любимых блюд для Ромона-бабу.

Больше я никогда не гостила у Шубхашини. Не потому, что мне не хотелось готовить, а просто жаль было огорчать старуху.

Прошло много дней, прежде чем старая госпожа и Рамрам Дотто отошли в мир иной. Но и после их смерти мне не пришлось увидеться с Шубхашини. Однако я не забыла ее. И никогда не забуду. В этом мире мне еще не встречалось человека отзывчивее и добрее.

Завещание Кришноканто

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава первая

Обширное поместье заминдара Кришноканто Рая находилось недалеко от деревни Хоридра. Кришноканто был очень богат. Его годовой доход составлял почти двести тысяч рупий. Свое огромное состояние Кришноканто нажил вместе с братом Рамканто. Прочная дружба связывала братьев, никогда они друг друга не подозревали в обмане. Поместье было записано на имя старшего брата, Кришноканто. Жили они одной семьей. У Рамканто Рая был сын Гобиндолал. Со дня появления его на свет Рамканто не давала покоя одна мысль: «Состояние нажито нами обоими, а записано на одного. Надо бы, ради благополучия сына, закрепить за ним его часть. Брат, конечно, его не обидит. Он человек справедливый. Но кто знает, как поступят сыновья Кришноканто, если отец их внезапно скончается?» Однако заговорить обо всем этом с братом Рамканто было не так-то легко, и он все откладывал объяснение. Однажды Рамканто отправился осматривать свои поместья, и в дороге неожиданно умер.

Пожелай только Кришноканто — и ничто не помешало бы ему обмануть племянника, а потом завладеть всем состоянием. Но у него и в мыслях не было столь недостойного намерения. Он растил Гобиндолала вместе со своими детьми, и в завещании отказал ему ровно половину всего имущества — все то, что принадлежало покойному Рамканто.

У самого Кришноканто было двое сыновей — Хоролал и Бинодлал, и дочь — Шойлоботи. Кришноканто составил завещание таким образом, что восемь частей должен был получить его племянник Гобиндолал, по три части — каждый из сыновей, и по одной приходилось его жене и дочери.

Хоролал — старший сын Кришноканто — отличался необузданным нравом, и даже с отцом был груб и непочтителен. В Бенгалии завещания обычно не хранят в тайне, и Хоролал узнал его содержание.

— Что же это такое? — возмутился он. — Гобиндолалу ты оставляешь восемь частей, а мне всего три?!

— Так и должно быть, — отвечал Кришноканто. — Я отдаю Гобиндолалу половину — то, что нажито его отцом.

— Подумаешь, много ли нажил его отец! Кто такой этот Гобиндолал, чтобы пользоваться нашим добром?! И зачем ты матери с сестрой выделил долю — ведь содержать их будем мы. Довольно с них небольшой суммы на одежду и пищу.

— Слушай, Хоролал, — рассердился Кришноканто. — Деньги мои. Кому хочу, тому и отдам.

— Вы, видно, потеряли рассудок, отец! Не думайте, что я собираюсь выполнять вашу волю.

Глаза Кришноканто загорелись гневом.

— Если бы ты был мальчишкой, я приказал бы наставнику немедленно высечь тебя, — проговорил он.

— В детстве я подпаливал наставнику усы, а теперь сожгу ваше завещание, — пригрозил Хоролал.

Кришноканто не стал больше спорить. Он просто разорвал свое завещание и составил новое, по которому младшему сыну оставлял пять частей вместо трех, а Хоролалу — всего одну, наравне с женой и дочерью. Взбешенный, Хоролал уехал в Калькутту и прислал оттуда письмо: «Здесь, в Калькутте, пандиты говорят, что женитьба на вдове шастрами не возбраняется. Так вот, если вы не закрепите за мной половину состояния, я немедленно женюсь на вдове».