Читать книгу "Светлая полночь - Кэтрин Стоун"

— Это требовалось и младенцу.

— Да, — пробормотала Джулия. — Но для Уинни было уже слишком поздно. Вред ей уже был нанесен.

Глава 8

— Вред, — тихо повторил Джейс.

И явственно увидел тень на ее лице, черноту в тех местах, где только что были радуги, как будто искусственные снежные хлопья, которые никогда не тают, перестали отбрасывать свет.

Джейс почувствовал горечь в голосе Джулии.

— Аномалии скелета, — проговорила она, обращаясь к кристаллику глухим, отрешенным голосом. — И повреждение некоторых внутренних органов. Это не были наследственные пороки. Просто результат ее жизни в утробе. До приезда в Тирней диета моей матери включала в себя алкоголь, сигареты и прописанные ей лекарства.

— Комбинация всех этих факторов, — тихо произнес Джейс, — могла стать причиной.

— Да. А может быть, — прошептала Джулия, глядя на снежные хлопья, — мать вовсе и не виновата в пороках Уинни.

Горечь в ее голосе пропала, как и темные тени на ее прозрачном лице. От того, что на лицо вновь легли отблески кристалликов? Нет. Тени, как и облачка в ее глазах, были побеждены неким внутренним свечением — чистым и золотистым.

Чисто золотым.

О чем свидетельствовал этот внутренний свет? О ее благородстве? О желании быть доброжелательной к матери, несмотря ни на что?

Вероятно, в какой-то мере.

Но в основном, подумал Джейс, этот свет предназначался Уинни, родившейся с физическими недостатками маленькой сестренке.

— Доктора считали, что она проживет всего несколько дней.

— Но она прожила.

— О да! Она была борцом, наша крошка Уин! Она хотела жить, хотела быть с нами.

— С вами и вашей бабушкой?

— Да. С нами…

Мать, которая родила ребенка-калеку, хотела отделаться от него. Куда-нибудь отправить. Были люди, которые усыновляли подобных несчастных, и были заведения, в которых содержались такие дети. Теперь вопрос о том, чей это ребенок, уже не имел значения.

Бабушка и Джулия хотят содержать калеку? Прекрасно. Лишь бы никому не рассказали правды.

Бабушка и Джулия знали только одну правду. Была маленькая девочка, которая в них нуждалась. Они назвали ее Эдвина — по имени дедушки, второе имя и фамилия у нее были как у бабушки, и когда Эдвина Энн Хейли выписывалась из больницы на десятый день своей жизни, доктора осторожно предупредили, что дома она может почувствовать себя плохо. Очень плохо. Бабушка и Джулия должны без колебаний в любой момент отвезти ее снова в больницу.

Назад в больницу. Умирать.

Доктора даже не заговаривали о том, что ребенок никогда не сможет ползать, а тем более ходить. Физические нарушения малышки были слишком очевидны, и не было оснований верить в то, что она доживет до этого возраста.

Лечащие девочку врачи выражали обеспокоенность, что она не будет ни видеть, ни слышать. Это означало, объясняли они Джулии и бабушке, что Уинни не будет реагировать на окружение… и на них.

Однако Уинни все-таки слышала голоса любящих ее людей, которые с ней разговаривали. Бабушка и Джулия были в этом уверены. И она реагировала. Искалеченными ручонками она гладила их рты, издававшие звуки, в которых ощущалась беспредельная любовь, а когда Джулия брала Уинни на руки, малышка запускала пальцы в ее длинные черные волосы, как будто таким способом обнимала старшую сестру.

Однако Уинни ничего не видела, хотя ее голубые глазенки закрывались лишь тогда, когда она спала. Когда она бодрствовала, они были широко открыты, словно пытались что-то разглядеть за темнотой.

Глаза Уинни были в постоянном движении. Нистагм — так называется ритмическое подергивание глаз, которое невозможно ни вылечить, ни остановить.

В течение шести месяцев Уинни чувствовала себя хорошо — нельзя сказать, что очень хорошо, но вполне прилично и, уж во всяком случае, гораздо лучше, чем предсказывали доктора. Вообще сам факт, что она выжила, стал настоящей сенсацией.

Затем наступил тот декабрьский день — за три недели до Рождества, когда, проснувшись, бабушка почувствовала себя «отвратительно». Это всего лишь вирус, уверяла она, ничего более. И конечно же, не прелюдия к новому удару.

Вирус, который может заставить отказаться от любимого десерта бабушки?

Пудинг из тапиоки был главным продуктом в доме на Уиллоу-роуд в течение всей жизни Джулии. Это было любимое блюдо бабушки, Джулии и Уинни. Что и объясняло, почему они собрались в дорогу. Джулия планировала пополнить запасы любимого продукта в понедельник, то есть на три дня раньше, чем обычно. Пудинг из тапиоки значился в самом начале списка закупаемых продуктов.

Для первого выхода на улицу Джулия одела потеплее Уинни, поскольку до бакалеи было довольно далеко. На всем пути Джулия рассказывала сестренке то, что видела сама и чего не могла видеть малышка.

Джулия рассказывала ей о снеге, который ласкают солнечные лучи, о лазурном небе, о предрождественских украшениях, которые появились повсюду. Вот венок из остролиста. Вот семейство пластиковых оленей, разрывающих снег, а вот нарисованные сани, Санта-Клаус, снеговик, эльф.

А рядом с церковью с белоснежной крышей, на ухоженном кладбище, в могиле под раскидистым деревом, покоится Эдвин.

Джулия шепотом рассказала Уинни об Эдвине, именем которого была названа малышка, и пообещала, что его могилку они навестят весной, когда будет теплее, хотя он и сейчас вместе с ними. Потом Джулия поведала Уинни о фигурах возле церкви, выполненных в натуральный рост, — о Марии, пастухе и агнце.

И о Младенце.

— А вот и сам божественный младенец, — нашептывала Джулия. — Как и ты, моя драгоценная малышка Уин.

Когда они дошли до бакалеи, Джулия продолжила свой тихий рассказ.

— Вот здесь я делаю все наши покупки, — объяснила она шестимесячной малышке, которая слышала голос старшей сестры, любила его, но, по-видимому, не понимала. — Я всегда до этого оставляла тебя дома с бабушкой, чтобы у меня руки были свободны для покупок. Но сегодня у меня ты, и это очень здорово. Нам нужно купить только один продукт. Он там, в том проходе.

— Посмотри! — Это восклицание издала женщина, которую Джулия не знала. Она и бабушка не знали никого. Эта женщина была матерью. Рядом с ней стоял ее сын, которому было года три. — Видишь, Коуди, это малышка. Можно нам посмотреть на нее?

— Конечно, — улыбнулась Джулия, шепча про себя слова, которые произнесла недавно: «Драгоценный младенец, он такой же, как и ты, моя драгоценная Уин». Джулия отцепила искалеченные ручки Уинни от своих волос и объяснила: — Вот маленький мальчик, Уинни, который хочет познакомиться с тобой! Его зовут Коуди. Коуди, а это Уинни. Эдвина Энн…

— Как вы смеете? — Этот возмущенный крик издала мать Коуди.