Читать книгу "Дом у Русалочьего ручья - Линдсей Лонгфорд"

Ее колено дотронулось до его бедра, и это прикосновение обожгло Мерфи даже сквозь плотную джинсовую ткань. Обхватив ее за талию, он приподнял Фиби и поставил ее подальше от себя, но так и не убрал рук — слишком большим соблазном было продолжать ощущать ее теплую кожу под тонким топиком.

— Ну ладно, хватит. Может, объяснишь, зачем ты это делаешь?

— Я же тебе сказала — у меня игривое настроение.

На ее лице появилась обольстительная, ленивая улыбка. Просто сама нежность и теплота… Он никогда не видел, чтобы она так улыбалась.

— Прошу тебя, Фиби, остановись.

— Ну, если ты так хочешь…

Ее пальцы пробежали вниз по его руке, все еще лежавшей у нее на талии…

— Да, хочу. — Он отошел к стене и пристально смотрел на нее, ожидая, когда сердце перестанет колотиться и тело снова начнет ему повиноваться. — Я должен подумать. То, что ты делаешь, не в твоем стиле.

— Не в моем стиле? Что ты знаешь о моем стиле? Последний раз мы общались, когда мне было восемнадцать лет и у меня вообще не было никакого стиля.

Она снова шагнула вперед. Он почувствовал, что весь пылает, и уже никак не мог вспомнить, почему только что пытался остановить ее.

— Но тебе ведь это нравится, Мерфи, правда?

Конечно, ему нравилось.

Она дразнила его так же, как когда-то он дразнил ее, но только он всегда знал, когда следует остановиться, а она… Только не Фиби!

Разумеется, она вовсе не была опытной в делах такого рода и, возможно, сама сейчас не понимала, что делала.

— Ты играешь с огнем, Фиби!

— Ну и хорошо, — пробормотала она, поднимая его майку и прикасаясь губами к его груди. — Мне это нравится, я люблю играть с огнем. — Она звонко рассмеялась. — Попался? Нервничаешь, да?

— Ты так считаешь? — Он тоже хотел бы рассмеяться в ответ. Ее смех был таким задорным, таким легким, что напомнил ему Фиби его юности, его любовь, его мучение. — Ты решила отомстить мне за то, что вчера утром я застал тебя в ночной рубашке и подразнил немного?

— А, за это тебя тоже следовало бы помучить! — Ее волосы щекотали ему щеку, и ему захотелось наклониться ближе к восхитительному изгибу ее уха. — Правда, ты заслужил.

— Возможно. — Он накрыл ее пальцы своими.

Она снова рассмеялась, но ее глаза оставались мечтательными и нежными. Она, казалось, получала настоящее удовольствие от того, что делала.

Нет, он не может, не должен воспользоваться этой случайностью. Хотя, помоги ему Бог, соблазн был очень велик…

Сквозь открытое окно донесся радостный вопль Берд.

— Ну вот, детка, это зов долга! Твоя дочь заждалась, и…

— Ну, не так уж и заждалась, судя по всему, она занята своими делами.

Фиби медленно подошла к окну и выглянула на улицу, а он не мог отвести взгляда от движений ее изящного тела, облаченного в светло-зеленый шелковый костюм — майку и шорты.

— Берд, что там у тебя происходит?

— Мамочка, иди скорей сюда! Здесь такая хорошенькая птичка!

— Господи! — Фиби обернулась к нему. — Если твой дом еще уцелеет к тому времени, когда мы уедем, считай, тебе повезло. Клянусь, я сделаю все, что смогу, но…

— Я знаю, мой дом кажется тебе немного безличным.

— Он не успел стать похожим на тебя.

— Интересное замечание. Ладно, Берд ждет, она…

— Еще только одну минуту. — Она подошла к нему и, поднявшись на цыпочки, прижала губы к его губам.

Шелк. Восхитительный, нежный шелк… Проклятье! Соблазн был поистине непреодолимым! Почти непреодолимым…

К черту это почти!

Его руки легли на ее обтянутые шелком бедра, готовые притянуть к себе и крепко прижать, однако тихий стон, вырвавшийся из ее горла, остановил его. Это был звук, выдававший ее желание, бессознательный призыв изголодавшегося тела.

Фиби могла думать, будто она играет с ним, играет с огнем, но она и понятия не имела, чем все это может закончиться. Каковы бы ни были ее отношения с Тони, этот ее стон подсказал Мерфи, что в них кое-что отсутствовало. Фиби думала, что дразнит его, но в действительности она спускалась прямо в жерло вулкана.

Она не имела представления, что творится с ним. О желаниях, которые одолевают его. О той жажде владеть ею, какую он сейчас испытывал.

Разум вернулся к нему, его строгий страж.

Пока Фиби медленно ласкала ему волосы, он позволил своим чувствам перегореть и черным пеплом осыпаться к ногам.

Нет, она не понимает, что делает. Было бы бесчестно позволить ей продолжать эту игру хотя бы одной минутой дольше!

Его руки оставались на ее бедрах, и он сражался с желанием прижать ее к себе плотнее, совсем близко.

Он продолжал бороться с собой. Это она установила правила игры, и пока что он намерен их придерживаться.

Глаза Фиби были затуманены желанием и тревогой. Она сама так сильно прижалась к нему, что он почувствовал, как острые косточки ее бедер впиваются ему в тело. На ее лице появилась такая странная улыбка, что Мерфи встревоженно усомнился, действительно ли она не понимает, что делает.

Потом она резко отстранилась и быстро направилась к дверям. Зеленый шелк ее одеяния сверкнул у него перед глазами и утонул в его душе.

Определенно, он заслужил медаль!

За то, что он такой отличный парень и верный друг, который понимает ее лучше, чем она сама. Да, он вполне заслужил медаль!

Но зеленый шелк продолжал будоражить кровь, взывая к его чувствам мужчины, призывая покончить со всеми добропорядочными рассуждениями…

Он пошел за Фиби.

Перемена настроения? Нет, наверное, не только это. Теперь, когда он немного пришел в себя и уже не чувствовал себя повидлом, намазанным на сэндвич, он подумал, что в ее поведении было какое-то настоящее чувство… Казалось, ей действительно было приятно прикасаться к нему… Какое странное чувство он испытывает. Что же происходило между ними?

Берд схватила его руку своей ручонкой, перемазанной в грязи.

— Видишь?

Она показывала на ворону, самодовольно вышагивавшую по земле. Иссиня-черные перья блестели на солнце, отливая фиолетовым. Наклоняя голову, ворона хватала клювом шланг, в оплетке которого уже расклевала несколько металлических волосков.

— Видишь? Она играет со мной в прыгалки.

— Похоже на то, — сказала Фиби, помогая Берд раскачивать шланг взад-вперед, точно скакалку. Ее глаза искоса следили за Мерфи.

Он прокашлялся. Его обязанность — сохранять трезвую голову, даже если все вокруг посходили с ума. Он справится.

— Я не знал, что девочки по-прежнему играют в прыгалки.